Все равно ты больше ни на что не годишься.
– Серый! – взвизгнул Прохор. – Укороти ее.
– Я сам ее боюсь. Тем более пистолет у нее.
– Вот-вот, – сказала Яна, разливая водку.
Мы разогрели кур на костре и набросились на еду. Все было изумительно вкусно. Особенно для меня, избалованного бандитскими деликатесами.
Похоже, я отвалился от стола последним, смутно помню. Закурил, лег на спину, закинул руки за голову и… вырубился. На свободе, стало быть.
Проснулся от легкого ветерка на щеке. Но холода не чувствовал – был укрыт двумя куртками. Яна и Прохор, как сиротки, жались к затухающему огню. Моя недокуренная сигарета, заботливо загашенная, ждала меня рядышком, на пенечке.
– Долго я спал? – Я машинально взглянул на часы, которых у меня не было – остались в автобусе или в отделении, не помню, как их снимали.
– Ты стонал во сне, – сказала Яна, сгребая
угли в кучку. – Может, полежишь еще?
– Нет, ребята, пора. Нам еще как-то заправиться надо.
Яна собрала остатки еды, упаковала сумку.
– А ты костер загасишь, – приказала она Прохору.
Тот беспомощно развел руками:
– Чем же я его загашу? Как?
– Как, как! По-пионерски, в пожарных поиграй.
Пока Прохор стыдливо сражался с огнем, я остановил самосвал, водитель которого охотно слил мне в канистру двадцать литров.
– Больше не могу, – сказал он. – Лимит.
– А колонка далеко? – спросил я, расплачиваясь.
– Не, верст десять. – Он внимательно посмотрел на меня. – Только там ментов полно.
Да что, в конце концов, клеймо на мне, что ли?
Впрочем, оно и к лучшему.
– Объехать ее никак не получится?
– Не, на тракторе только, полями.
Я перелил бензин в бак, взял у Яны пистолет, засунул его спереди за пояс и застегнул куртку.
И стал караулить попутную жертву. Вышел, стало быть, на большую дорогу. Серый волк.
Машины здесь шли пока довольно редко, а подходящей вообще долго не было. Не стану же я грабить простого трудящегося.
Ну вот, кажется, и он – долгожданный коммерсант. Ладная «четверочка», забитая коробками, с прицепом и багажником на крыше. А на багажнике-то! – аж четыре канистры: издалека идет, благодетель. Или вдаль. Мне-то какая разница?
Я помахал ему капитановой книжечкой, и он послушно прижался к обочине, остановился, вышел навстречу. Как он себя поведет? Мужик плечистый, в кожаной куртке, в левом внутреннем ее кармане – то ли набитый бумажник, то ли газовый пистолет.
– Выручай, дружище, – вежливо сказал я, – край как бензин нужен, совсем пустой. Отжалей бидончик, а?
Он покачал головой:
– Нет, дорогой, не проси. Мне еще пилить и пилить.
– Да ведь колонка рядом, десять верст всего.
– Недосуг, служивый, колбаску народу везу, спортится еще.
Я расстегнул куртку – он все понял.
– Да Бога ради, – сказал он и бросился отвязывать канистру. – Добра-то…
Сам поднес ее к машине, сам перелил бензин в бак. И сказал Яне:
– Счастливого пути, мадам.
– Не вздумай настучать, – предупредил я, отдавая деньги. – Тебе же хуже будет. Номер твой я записал. Однова.
Он выставил вперед ладони:
– Все путем, шеф.
Видно, «однова» его сразил.
– Отзывчивый какой, – похвалила его Яна, когда я сел в машину.
– Под пистолетом мы все отзывчивые, – уточнил я.
– Ты его ограбил, – упавшим голосом сказал Прохор, скорбно качая головой. – Мало тебе?
– Экспроприировал, – не согласился я. – Да еще денег ему дал.
– Ты угрожал ему пистолетом…
– Ладно, следующая заправка – твоя. Посмотрю, как ты управишься без пистолета.
Да, Серый, нахапал ты статей. Впрочем, как посмотреть. Если мудро и непредвзято, то это – чистейшая необходимая оборона, без превышения ее пределов, стало быть.
Но не глянулся мне все-таки этот покладистый и отзывчивый коммерсант. Опять же – клеймо на мне.
– Яна, у тебя нитки есть?
– Какие, белые? – не удивилась она.
– Положим, белые.
– У меня и черные есть, – похвалилась.
Я достал капитановы номера, наложил их на наши и по нахалке примотал нитками.
…Вокруг была осень. Пустые, под синим небом, поля с редкими взлохмаченными скирдами соломы. Картофельные бурты, в которых копаются неопрятные горластые вороны. Хмурая зелень ельников. Уже не яркая, не «багрец и золото», стало быть, а бурая листва на устало опущенных ветках берез. В деревушках кое-где над домами вьется печной дымок. Вода в прудах и речушках – неподвижная, синяя и холодная, как небо. Над дорожным полотном суетятся оторвавшиеся листья. Где-то мы будем зимовать?..
У бензоколонки нас ждали: инспектор энергично, настойчиво замахал жезлом, засвистел.
Заложил-таки спекулянт. Да, видать, старательно – машину, стало быть, нашу описал с подробностями: недаром гаишник затормозил нас, еще не разглядев номер.
– Все, приехали, – покорно уронил Прохор.
– Ну и вылезай, – тоном ябеды сказала Яна и тоном подлизы добавила: – А мы дальше поедем, да, Серый?
– Однова! – согласился Серый.
Я с демонстративной готовностью снизил скорость, включил указатель поворота и явно принял к обочине, поравнялся с инспектором. Он сделал недостающий шаг к машине.
Что мне оставалось? Вот именно: втопить железку до упора, с визгом сорваться и дать откровенного деру.
Все бы ладно – да движок на форсаже «зачирикал», не по нутру ему, стало быть, семьдесят шестой бензин. Не уйти от погони…
Как я ни выжимал из Коляхиной тачки все ее силенки, вскоре появился в зеркальце азартно-разъяренный инспектор. Нагонял уверенно, загремел на всю округу:
– Двадцать четыре – тридцать шесть, остановитесь! Немедленно остановитесь!
Как же – остановитесь! А дальше что? Вот именно.
– Двадцать четыре – тридцать шесть! Вынужден применить оружие!
Испугал… Раньше надо было стрелять – когда двумя ногами твердо на земле стоял. А из машины, на полном ходу, с одной руки – ты, пожалуй, собственный капот пробьешь.
Но ведь догонит же…
Уже догнал… Зашел слева, начал отжимать к обочине. Я притормозил, он проскочил вперед, снизил скорость, пошел рядом, вплотную. Повернул обозленное обветренное лицо и без динамика бросил на ветер несколько горячих слов.
– Как вам не стыдно! – возмутился я.
А Яна, опустив стекло, высунула растрепанную голову и ответила ему примерно тем же. Но не в пример красочнее. Я таких закрученных оборотов даже от нее не слыхал. Надо и это запомнить, пригодится.
Естественное после такого отпора замешательство инспектора дало нам возможность вырваться вперед.
Оправившись, он снова догнал нас, снова стал отодвигать к кювету. Отважный мужик, надо признать, знает, что у меня оружие, но не отстает.
Пропустив его вперед и так резко развернувшись, что едва не сорвал покрышки, я ринулся в обратном направлении.
– Проша чуть не выпал, – грустно сказала Яна.
Хорошо, что я на ней женился. Без нее со скуки сдохнешь.
Пока наш упорный инспектор, включив сирену и мигалку на крыше, сосредоточенно ловил момент для разворота, я плавно лег на прежний курс, втесавшись в стайку иномарок, бегущих с Запада к своим будущим богатым и счастливым владельцам, одержавшим ради них сокрушительную победу под стенами Белого дома.
Инспектор разминулся с нами, не ожидал такой наглости – мелькнуло за стеклом его лицо с квадратными глазами, устремленными вперед. А нас там и не было!
Километра три наша драная тачка нахально семенила как грязная крыса среди ухоженных и завитых болонок. Устала, выбилась из строя, отстала.
– Спохватился, – сказал Прохор, – нагоняет.
– Вижу. Яна, возьми у меня пистолет, высунь его в окошко, погрози. Если не отстанет, выстрели в воздух.
Не успела Яна пострелять. Гаишник вдруг свернул к обочине, остановился, выскочил из машины, побежал за нами, вскинул руки с пистолетом и несколько раз беспомощно выстрелил нам вслед. Повезло – техника подвела.
– Оказывается, не только дуракам везет, – гордо сказал я. – Или как?
Яна разочарованно убрала пистолет, и мы умчались вдаль. А еще подальше я остановился «противу всех правил» на мосту, сорвал капитановы номера и зашвырнул их в речку.
– Чтоб я еще с тобой поехал… На переднем сиденье… – Прохор вышел из машины. – Ты бандит какой-то. – Он сел сзади, рядом с Яной.
– А мне понравилось, – сказала та.
Думаю, ей бы еще больше понравилось, если бы я попытался посадить воздушный лайнер на крышу дачного сортира. С дачником внутри.
Я развернул карту. Конечно, на пост ГАИ инспектор сообщил о нашем поведении. Но, наверное, не дальше. До поста сорок километров. Нужно как-то обойти его. Огородами, стало быть. Я передал карту Яне, показал предполагаемый путь:
– Запомнила? Диктовать будешь.
Так мы и ехали:
– Подосинки! За ними вправо на Бакунино… Здесь прямо… Чеши, Серый, на Апухтинское… Стоп! Давай назад, ошиблась, поворот пропустила… Опять не туда…
Несколько раз мы садились на брюхо. Иногда выбирались сами: сажали Яну за руль и толкали с Прохором машину. Пару раз нас дергали грузовик и трактор… Но таки выбрались на бетонку. На ходу перекусили.
Затем я применил простую тактику, добрым словом поминая капитана Ломтева за его работу с картой. Загодя, перед постом, выбирал грузовик побольше, а еще лучше с прицепом или двойную фуру – благо их теперь много по дорогам страны шляется, и, в зависимости от того, с какой стороны шоссе располагался пост, прятался за тот или другой борт прикрытия…
«День клонился к вечеру». Хорошая, мирная такая и уютная фраза. Но для нас приближающаяся ночь увеличивала опасность. К тому же мы вымотались, стали терять бдительность. Дошло до того, что один пост проскочили без всякой маскировки.
В общем, стало ясно, что с машиной пора расставаться.
В милом городке под названием Липки я разыскал вещевой рынок, воткнул на стоянке нашу боевую краденую колесницу между двумя «Нивами», оставив ключи в замке, и мы пошли на автобусную станцию. Ехать оставалось около пятидесяти верст.
Когда мы взяли билеты, денег хватило только-только на три чашки кофе и три рогалика.
В автобусе Яна сразу уснула, склонив голову Прохору на плечо, и было жалко будить ее на конечной остановке.
Мы вышли. Весь народ из автобуса мгновенно растворился по своим дорогам к своим домам. Было темно и холодно, одиноко. В небе, равнодушно прощаясь, мерцали звезды, прятались за тучи.
– Куда ты завел нас? – Яна, зябко дернув плечами, застегнула куртку и подняла воротник.
– Кабы знать… Попутку надо ловить.
– А расплачиваться чем будешь? – Прохор притопывал ногами, как сторож на морозе. – Да тебя и не посадит никто – вылитый бандит.
– Тихо, ребята, – я услышал еще дале
кий, но явно близящийся шум трактора.
Мы замерли в надежде. На что? Нас трое, даже в «Кировец» всем составом не влезем.
Но, стало быть, везет не только дуракам и пьяным: за деревьями в поле показался радостный свет фар, и нам подали великолепный экипаж – работягу-трактор, запряженный в громадную телегу с соломой.
Мы помахали ему, он остановился. Тракторист приглушил двигатель, спрыгнул к нам – молоденький совсем парнишка, допризывник.
– Ты куда так поздно? – спросил я.
– Да в «Ключики», – охотно, будто только и ждал этого вопроса, отозвался он. – И правда, припозднился. Закурить найдется?
– Ты нас до поворота на «Бирюкове» не захватишь? – Паренек показался мне славным, и я рискнул назвать конечную точку нашего отступления.
– А чего ж – нет? Захвачу. ГАИ здеся не бывает.
Мы закурили, стоя в свете тракторных фар, дивясь на наши длинные тени и обласканные мирным рокотом приглушенного дизеля, смешанным запахом масла, солярки, соломы. Впервые стало спокойно на душе, что-то разжалось в ней колючее. А может, просто навалилась усталость в конце пути, когда все все равно и даже опасность прячет в норе свою змеиную голову.
– А ты мне знакомый, – вдруг сказал паренек Прохору. – Я тебя по телевизору видел. В Белом доме, на трибуне.
С каждой его фразой Прохор отступал на шаг, пока не растворился в темноте. Паренек рассмеялся:
– Да ты, мужик, не волнуйся. Мы с батяней – за красных. – И тут же честно уточнил: – Правда, маманя наша пока за белых. Но мы ее перевоспитаем. Поехали, что ли? Ты, дамочка, в кабинке, а вы – наверх. Заберетесь?
– Заберемся, – сказала Яна. – Я на сене поеду.
– Да где ж я тебе его возьму? – удивился паренек.
– А это что? Целая телега. Тебе жалко, да?
– Так это же солома!
– Большая разница! – фыркнула Яна.
– Это как кому, конечно, – рассудительно не согласился паренек. – Коровы вот разбираются.
– Я ж не корова!
– Не корова, – опять засмеялся он, – больше на козу похожа. Упрямая, видать, бодучая.
Прохор тоже неосторожно рассмеялся, и Яна тут же влепила ему:
– А вот этот, с трибуны, козел, да?
– Ну, – уклонился парень, – кто его знает… По виду сразу не скажешь. Поехали, что ли?
Прохор нащупал в соломе веревку, кряхтя, взобрался наверх, протянул Яне руку. Я сложил ладони в замок, подставил ей «ступеньку». Она легко взлетела наверх… и тут же обрушилась мне на голову, потому что козел Прохор не сумел поймать ее руку…
…Урчал трактор, бежал впереди него свет фар, скрылись за облака звезды, телега плавно колыхалась, как корабль на мерной волне.
Мы чурками блаженно лежали на соломе.
– Какие звезды! – мечтательно произнесла Яна, задумчиво глядя в небо.
Сейчас что-нибудь отмочит.
– Какие тебе звезды? – ворчливо пробормотал Прохор. – Где?
– Там… – романтично протянула Яна. – Там… за облаками. Скажешь их там нет? Слушай, Проша. – Она так стремительно села, что едва не свалилась с телеги. – Будь другом – пройдись немного пешком. Километров двадцать, а? Я так по мужу соскучилась! – Она умоляюще прижала руки к груди. – Оставь нас наедине. Я одарю его своей любовью, и он, обласканный сверх меры, заснет глубоким сладостным сном, приклонив свою седую, не раз битую голову на мою белоснежную грудь, а? Красиво? То-то. – Уже другим тоном, в форме приказа: – А ну слезай, а то пристрелю…
– Кстати, – спросил я, – ты пистолет из бардачка забрала?
Яна ахнула и промолчала.
– Корова!
– Стало быть, так, – покорно согласилась она. – Или коза.
Зря, конечно, я на нее собак спустил, моя ведь вина… Я взял ее за руку, она вздохнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11