blanco мойки официальный сайт 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Ветер и степь успокоят барышню.
Через некоторое время он, похмыкивая, вывел из стойла грациозную некрупную лошадь, в которой Адам незамедлительно признал одну из тех резвых, выносливых горных лошадок, которых разводят в Краковской губернии Польши.
— Она унаследовала больше от деда, чем от отца.
Адам не очень ясно понял, к кому именно следует отнести эти слова, но не стал разбираться, коротко поблагодарил мужика и вскочил в седло, размышляя, в какую сторону этих бескрайних степей ему направляться.
— Держитесь Полярной звезды, — буркнул богатырь, шагая к конюшне. — Княжна по ночам всегда ездит на север, в сторону Новгородского тракта.
Всегда! Матерь Божья, и сколько же раз она уносилась по ночам в степь? Адам не был одет для верховой езды, но лишь в тот момент, когда ощутил себя наедине с величественной тишиной просторов, в которых не на чем было остановиться глазу, вспомнил, что безоружен. Отправиться ночью в Дикие Земли хотя бы без такой мелочи, как кинжал, означало почти самоубийственный риск, но, уже тронув лошадь, он решил не возвращаться.
Он скакал почти час, держа курс на Полярную звезду, и вес время слышал, как ветер гуляет в высокой траве, слышан шорохи на своем пути, не понимая, зверь или человек спешит убраться с дороги, но до сих пор не видел даже тени могучего жеребца, несущего на своей спине всадницу с распущенными волосами. Наконец в неверном лунном свете вдали показалось небольшое возвышение, нарушающее удручающую плоскость равнины. На фоне неба стоял казацкий жеребец, подняв голову и принюхиваясь к ветру. Софья Алексеевна сидела неподвижно и смотрела в сторону польской границы.
Неутомимая лошадка Адама быстро сокращала расстояние, разделяющее их. Но как только он приблизился, всадница с решительным выражением лица вскинула пистолет и направила его в грудь непрошеному визитеру.
— Ни шагу больше.
Адам натянул поводья.
— Не могу представить себе, что князь, научив вас стрелять, не сообщил вам, что нельзя наводить пистолет на безоружного человека.
Чуть поколебавшись, он послал свою лошадь вперед. Их взгляды скрестились в безмолвной схватке.
Софья медленно опустила пистолет и отвернулась. Теперь она снова пристально смотрела на запад.
— Очень глупо отправляться в степь без оружия, — проговорила она почти равнодушно. ~ Что вы здесь делаете?
— Я мог бы спросить то же самое у вас, — ответил Данилевский. — Хочу быть уверенным, что у вас есть намерение сегодня ночью вернуться в известное место.
— Это вас не касается! — бросила она, независимо вздернув подбородок. В звездном свете ярко сверкнули темные глаза. Адам понял, что она готова вновь дать волю своему буйному нраву. Однако он не мог себе позволить испугаться.
— Боюсь, это касается меня самым непосредственным образом. До тех пор пока мы не окажемся в Санкт-Петербурге, я несу за вас личную ответственность. Я должен быть уверен, что вам ничто не угрожает и что вы не держите в голове диких мыслей о побеге. — Он говорил преувеличенно сухо, понимая всю неизбежность противостояния, и что чем скорее оно прекратится, тем лучше.
Она прерывисто, глубоко вздохнула и, ни слова не говоря, пришпорила своего жеребца. Хан мгновенно откликнулся, готовясь рвануть вперед. Рискуя позорно вывалиться из седла, Адам перегнулся и изловчился одной рукой схватить коня под уздцы, а другой — крепко сжать запястье Софьи. Действия его были точны и решительны; он надеялся только на свое мастерство обращения с лошадьми; конь Софьи, если бы почувствовал малейшее послабление, мог запросто справиться с неожиданной помехой. В следующее мгновение Адам просто валялся бы на земле.
Однако огромное животное лишь нервно вздрагивало; напряженные мускулы его могучей изогнутой шеи перекатывались под лоснящейся шкурой. Спустя некоторое время, почувствовав замешательство своей хозяйки и непреклонную волю другого человека, жеребец успокоился, затих и опустил голову, терпеливо ожидая, что последует дальше.
Решительность Адама действительно привела Софью в некоторое замешательство. Она оказалась захвачена врасплох и упустила тот единственный момент, когда еще можно было воспользоваться беспрекословным послушанием Хана. Пальцы крепко сжимали ее запястье — не больно, но железной хваткой, которая, безусловно, превосходила ее собственные силы.
— Пустите! — яростно прошипела она. — Черт побери, да пустите же!
Напрягая все силы, она попыталась вырваться, однако пальцы сжались еще крепче вокруг тонкого запястья; набухшая ниточка пульса колотилась в его ладонь.
— Спокойно, — тихо, но настойчиво произнес Адам. — Ради Бога, успокойтесь. Уверяю, мне это доставляет не больше удовольствия, чем вам. Нам предстоит провести в тесном общении долгие четыре недели. Я искренне не хочу быть вашим тюремщиком, Софья Алексеевна! — Он ждал, пока она соберется с мыслями, поймет, что у нее нет выбора. Бесполезно о чем-либо говорить, если решение уже принято.
Софью начала бить дрожь. В этот момент она показалась Адаму маленьким степным зверьком, ощутившим неотвратимость капкана. Она повернулась к нему. Черные глаза были непроницаемы.
— Я понимаю, граф, что вы, полковник гвардии ее императорского величества, обязаны подчиняться приказам и исполнять свои обязанности как послушный безмозглый солдат, каким вы, в сущности, и являетесь. — Презрение было написано на ее красивом лице. — Но у меня в отличие от вас еще сохранились мозги, а потому я не собираюсь с такой легкостью отказываться от права самой решать свою судьбу.
Граф чертыхнулся про себя, проклиная князя Голицына с его необычными методами воспитания. Тщательно скрывая свою досаду и гнев по поводу ее упрямой борьбы с неизбежным, Адам внешне спокойно произнес:
— В таком случае нам предстоит провести четыре недели в спартанских условиях, княжна.
— Что ж, так тому и быть. — В голосе девушки сквозило холодное равнодушие.
— Вы уже готовы вернуться домой? — вежливо поинтересовался он, сделав вид, что не слышал ее последних слов, — Или хотите еще побыть здесь?
— Я хочу остаться одна.
— В пределах вашей спальни — безусловно, — с тем же вежливым спокойствием уточнил Адам.
Дрожь снова пробежала по ее телу, но на этот раз Софья быстро сумела взять себя в руки. В эту ночь ей от него не избавиться, разве что за дверью собственной спальни. Придется с этим смириться. Но утром она возобновит наступление на деда. Не может быть, чтобы он всерьез собрался принести ее в жертву на алтарь семейных и государственных обязательств.
— Если вы будете столь любезны отпустить мою руку и поводья моего коня, граф, я, пожалуй, смогу оказаться в упомянутых вами пределах.
— Не имею желания провести всю ночь в погоне за вами по степи, — отчеканил Адам.
— Неужели вы всерьез думаете, что способны догнать Хана? — деланно усмехнулась она.
— Нет, — просто ответил он, — не думаю. Но я не выпущу его из виду. Только скучно так проводить ночь. — Слегка пожав плечами, словно повторяя ее слова «так тому и быть», Адам убрал руки.
— Благодарю вас, — с насмешкой пробормотала Софи. — Очень мило с вашей стороны, граф. — Повернув Хана на юг, она слегка пришпорила его, и тот взял с места в карьер.
Адам послал свою Пеструшку вслед, стараясь не потерять их из виду, что на равнине не составляло особого труда, хотя сейчас он был полностью уверен, что они скачут в Берхольское. Он добрался до усадьбы к тому времени, как Борис Михайлов уже завел Хана в стойло.
— Значит, вам удалось ее найти? — коротко спросил он, принимая поводья.
— Да, но не уверен, что многого достиг при этом, — хмуро откликнулся Адам.
— Княжна не любит, когда хватают под уздцы, — бросил через плечо Борис, уводя лошадь.
— В прямом или переносном смысле? — поинтересовался граф, направляясь за ним в теплую, тускло освещенную конюшню, полную запахов ароматного сена и терпкого конского пота.
— В обоих, — усмехнулся мужик, — вы ничего не добьетесь, если пойдете напролом.
Но что ему оставалось делать? Раздосадованный, Адам двинулся к дому. Она объявила войну, а не он. Он взялся за щеколду парадной двери. Щеколда не поддалась. В недоумении он подергал ее и почувствовал сопротивление изнутри. С той стороны был массивный засов. Какому дьяволу понадобилось запирать ее? Даже если кому-нибудь из слуг пришло в голову выйти в прихожую и он заметил, что дверь не заперта, то мог бы сообразить, что кто-то вышел, чтобы вскоре вернуться. Подозрение переросло в уверенность. Это могла сделать только Софья Алексеевна.
Весь гнев и дурное настроение, которые ему приходилось сдерживать в течение уже половины суток — с того момента, как встретил ее в степи, — наконец выплеснулись наружу. Ох уж эти детские злые шутки! Чисто женская повадка — исподтишка, за спиной сделать гадость! Нечто подобное вытворяла с ним и Ева… Он изо всех сил заколотил в дверь, словно хотел таким образом выместить на ней долго сдерживаемое личное оскорбление, обиду и полной уверенности в том, что для него эта история добром не кончится.
— Кто там? — послышался сверху знакомый голос.
Адам поднял голову, выходя из исступленного состояния, в которое впал от тоскливых мыслей, и прекратил свое монотонно-тупое занятие. Лицо Софьи Алексеевны в обрамлении длинных распущенных волос, склонившееся над подоконником второго этажа, показалось неестественно бледным в лунном сиянии.
— Немедленно спуститесь вниз и отоприте дверь! — скомандовал он таким суровым армейским голосом, что та повиновалась без единого слова.
Софи слетела вниз по ступенькам, лихорадочно размышляя, какие еще неприятности сулит ей этот казус. Она попыталась отодвинуть засов, но тяжелые брусья оказались даже ей не под силу.
— Я не могу! — воскликнула она. — Подождите! Несколько минут спустя она появилась из-за дома. Поверх ночного пеньюара на ней была тонкая накидка, босые ноги обуты в простые домашние тапочки.
— Что еще случилось? — Софи откинула с лица густую прядь. Глаза ее выражали смешанное чувство возмущения, беспокойства и замешательства. — Вы можете разбудить всю прислугу, но не таким же образом! Они встают гораздо раньше, чем мы!
«Что за чушь она несет?» — пронеслось у него в голове.
— Как вы смеете не впускать меня в дом? — в раздражении выкрикнул он. — Что за детские шутки!
— Не впускать вас в дом? — искренне изумилась Софи. — Помилуй Бог, зачем мне это надо? — Похоже, ее удивило подобное предположение. — Парадную дверь всегда запирают на ночь. Степи полны разбойников.
— Но я оставил ее открытой, — возразил он, впрочем, уже не так уверенно.
— Значит, Григорий снова ее запер, — спокойно сказала девушка. — Это наш ночной сторож. Он проверяет запоры каждый час.
— А как же вы вошли? — в замешательстве спросил Адам.
— Через боковую дверь. Она была открыта, потому что Борис Михайлов был на улице. Дверь маленькая, незаметная. Вы не спросили у Бориса, как войти? — Порыв холодного ветра заставил ее поежиться.
— Нет. — Адам уже чувствовал себя полным глупцом. — Бы можете простудиться в этой тонкой накидке.
— Вы так стучали, что у меня не было времени одеться. — Замечание было вполне справедливым. Она стояла на мощенной камнем дорожке, облитая молочным светом луны. Адам ощутил на себе тяжелый взгляд ее темных глаз. — Неужели вы действительно подумали, что я способна сыграть с вами такую глупую, бессмысленную шутку?
Адаму очень не хотелось признаваться в этом даже себе. Не только потому, что осознал собственную глупость. Он испытывал мучительную неловкость за свою ошибку. На самом деле так оно и есть. Из всего немногого, что он успел узнать о Софье Алексеевне, можно было бы уже догадаться о ее неспособности на низкие поступки.
— Прошу простить меня, — сквозь зубы проговорил он. — Сам не понимаю, что на меня нашло. Но вам следует немедленно отправляться в дом. Не хватало еще, чтобы вы заболели из-за моей оплошности.
Софи бросила на него долгий изучающий взгляд.
— Я не нуждаюсь в вашем участии, — наконец выговорила она и пошла прочь.
Адам последовал за ней, понимая, что только подлил масла в огонь. Тревожная мысль, которая до сих пор находилась где-то в глубине его сознания, окончательно лишила его покоя. Разумеется, он доставит Софью Алексеевну ко двору императрицы, а следовательно — и к князю Дмитриеву, это несомненно. Но если княжна к тому времени хотя бы не смирится со своей участью, ее ждет печальное будущее. Князь Дмитриев не выносит неповиновения и нарушения предписанных правил. Не потерпит он непокорности и от жены, которая годится ему по возрасту в дочери. Нетрудно догадаться, что в противном случае се ждет весьма суровое перевоспитание.
Глава 3

Перед рассветом Софи провалилась в тяжелый сон. Ей снился какой-то бред с бегством и погонями. Высокий, аристократического вида человек с красивым, жестко очерченным ртом и темно-серыми глазами неотвратимо преследовал ее; он во что бы то ни стало хотел захватить ее, не дать вырваться на волю, к которой она стремилась: душа ее рвалась вперед, в то время как непослушное тело не могло сдвинуться с места; потом она увидела пару ярко-желтых волчьих глаз, обнаженные клыки, мощное серое туловище, изготовившееся к прыжку. Проснувшись, она обнаружила, что ночная рубашка прилипла к телу. Татьяна Федорова внесла кувшин для умывания и отдернула тяжелые шторы. Комнату залил солнечный свет весеннего утра.
— Какой прекрасный день, барышня, — проговорила крестьянка, которая стала личной служанкой Софьи с того дня, когда Борис Михайлов привез ее младенцем в Берхольское. Молодая мать новорожденного сына, Таня с радостью дала полную молока грудь еще одному ребенку, а когда се собственный сынишка умер, целиком перенесла всю свою материнскую любовь и заботу на девочку и с удвоенным старанием принялась пестовать дитя, ставшее родным, лечить детские ссадины и царапины, а иногда и бранить за капризы, полагаясь при этом на житейскую мудрость. Так же она поступила и этим апрельским утром.
— Святый Боже!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51


А-П

П-Я