— Ты знаешь студентку по имени Дарби Шоу? Мальчишка взглянул на столики.— Нет. Я с ней не встречался, но я знаю, кто она такая. Я думаю, она на втором курсе. — Длинная, довольно-таки подозрительная пауза. — А в чем дело?— Нам нужно поговорить с ней. — Мы, то есть ФБР. Не просто он, Гэвин Верхик. “Мы” звучало намного более веско. — Она забегает сюда?— Я видел ее несколько раз. Ее трудно не заметить.— Я слышал, — Гэвин посмотрел на столики. — Как ты думаешь, эти ребята могут ее знать?— Сомневаюсь. Эти все первокурсники. Разве вы не видите? Вон они там спорят о правах на частную собственность, обыске и конфискации.Да, вот какие пошли деньки. Гэвин вытащил из кармана дюжину карточек и положил их на бар:— Несколько дней я буду в “Хилтоне”. Если ты ее увидишь или что-нибудь услышишь, брось в почтовый ящик карточку.— Конечно. Тут вчера вечером был коп и задавал вопросы. Как вы думаете, она не замешана в убийстве?— Нет, совсем нет. Нам только нужно с ней поговорить.— Буду смотреть в оба.Верхик заплатил за пиво, еще раз поблагодарил мальчишку и вышел на улицу. Прошелся пешком три квартала до Халф Шелл. Это было заведение номер два. В тот момент, когда он входил в дверь, он был смертельно уставшим, наполовину пьяным и в скверном настроении. В заведении было темно, полно народу и пятьдесят ребят из студенческого братства со своими подругами из женского университетского клуба отплясывали на столах. Он пробился между беснующимися людьми и нашел безопасное пристанище в глубине помещения у бара. У бара люди сидели в три ряда, плечом к плечу, не двигаясь. Он протиснулся вперед, лавируя между телами, взял пива, чтобы остыть, и осознал, что был самым старым из посетителей заведения. Он отступил в темный, но забитый людьми угол. Дело было безнадежным. Он не мог заставить себя собраться с мыслями, не говоря уже о том, чтобы беседовать с кем-либо.Он рассматривал барменов. Все молодые, все студенты. Самый старший выглядел лет на двадцать. Верхик прикинул, не собирается ли бар закрываться. Движения бармена были торопливыми, как будто пришло время уходить. Гэвин следил за каждым его жестом.Бармен быстро развязал фартук, швырнул его в угол, поднырнул под стойку и ушел. Гэвин, расталкивая людей локтями, поймал его, когда тот проходил через дверь в кухню. У него наготове была деловая карточка ФБР.— Извините, я из ФБР, — Верхик ткнул ему карточкой в лицо.— Ваше имя?Мальчишка замер и холодно посмотрел на Верхика:— Ну, Фаунтэйн. Джефф Фаунтэйн.— Отлично, Джефф. Послушай, все в порядке, о кей? Только пара вопросов.Кухня уже несколько часов как закрылась, и они были одни.— О’кей, так что случилось?— Ты ведь студент-юрист, правда? — Пожалуйста, скажи да. Его друг сказал, что большинство барменов здесь были студентами, изучавшими право.— Да. Учусь в Лойоле. Лойола! Что за черт!— Да, послушай, что я подумал. Ты слышал о профессоре Каллахане из Тьюлана. Траурная церемония завтра.— Конечно. Это напечатано во всех газетах. Большинство моих друзей учатся в Тьюлане.— Ты там знаешь студентку-второкурсницу по имени Дарби Шоу? Очень привлекательная девушка.Фаунтэйн улыбнулся:— Да, в прошлом году она встречалась с одним моим другом. Она здесь однажды была.— Давно?— Месяц или два тому назад. А что случилось?— Нам нужно с ней поговорить, — он вручил Фаунтэйну колоду карточек. — Слушай внимательно. Я буду в “Хилтоне” несколько дней. Если ты ее где-нибудь увидишь или если услышишь что-нибудь, — опусти одну из этих карточек.— А что я могу услышать?— Что-нибудь о Каллахане. Нам действительно очень нужно ее увидеть, о’кей?— Хорошо, — Джефф засунул карточки в карман.Верхик поблагодарил его и вернулся на пирушку. Он потихоньку пробирался через толпу, прислушиваясь к обрывкам разговоров. Еще одна компания входила в заведение, и он начал прокладывать дорогу к выходу. Он был слишком стар для всего этого.Он припарковал машину в неположенном месте, в шести кварталах от последнего заведения, перед зданием студенческого клуба рядом с кампусом. Его последней остановкой этой ночью будет темный маленький бильярдный зал, который сейчас был достаточно свободен. Он заплатил у бара за пиво и оглядел заведение. Четыре бильярдных стола не очень-то привлекали посетителей. К бару подошел юноша и заказал еще одно пиво. Майка зелено-серая и на ней надпись “ЮРИДИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ТЬЮЛАН”, а также какой-то штамп пониже, похожий на личный номер заключенного.Верхик без колебаний заговорил с ним:— Вы студент-юрист?— Боюсь, что так.— Вы знали Томаса Каллахана?— Кто вы такой?— ФБР. Каллахан был моим другом.Студент потягивал пиво и с подозрением смотрел на Верхика:— Я был в его классе по уголовному кодексу. В яблочко! Дарби тоже была в нем. Верхик старался казаться заинтересованным:— Ты знаешь Дарби Шоу?— Почему вас это интересует?— Нам надо с ней поговорить, вот и все.— Кому это нам? — Студент посмотрел на него с еще большим подозрением. Он шагнул к Гэвину, как будто хотел получить от него четкие ответы.— ФБР, — бесстрастно сказал Верхик.— У вас есть жетон или что-нибудь такое?— Конечно, — сказал Верхик, вытаскивая из кармана карточку. Студент внимательно ее прочитал и подал назад:— Вы адвокат, а не агент.Это было очень верное замечание, и адвокат знал, что он потерял бы работу, если бы его босс узнал о том, что он задает вопросы и вообще выдает себя за агента.— Да, я адвокат. Мы с Каллаханом вместе учились в юридическом колледже.— Тогда почему вы хотите увидеть Дарби Шоу?Бармен подвинулся поближе и стал подслушивать разговор.— Ты ее знаешь?— Не знаю, — ответил студент, и было очевидно, что на самом деле он ее знал, но не хотел говорить. — У нее неприятности?— Нет. Ты ведь ее знаешь, не так ли?— Может быть, да, а может быть, и нет.— Послушай, как тебя зовут?— Покажи мне жетон, и я скажу, как меня зовут.Гэвин отпил из бутылки большой глоток и улыбнулся бармену:— Мне нужно увидеть её, о’кей. Это очень важно. Несколько дней я буду в “Хилтоне”. Если ты ее увидишь, попроси позвонить. — Он протянул студенту карточку. Тот посмотрел на нее и пошел прочь.В три часа он отпер дверь в свою комнату и проверил телефон. Сообщений не было. Где бы Дарби ни находилась, она все еще не позвонила. Если, конечно, она еще была жива. Глава 20 Гарсиа позвонил Грентэму в последний раз. Звонок раздался в пятницу, перед рассветом, за два часа до того, как они должны были в первый раз встретиться. Он дает отбой, сказал он. Время не подходящее. Если это дело получит огласку, тогда очень влиятельные адвокаты и их очень богатые клиенты сильно влипнут, а эти люди не привыкли к таким вещам, и они потянут за собой остальных. И это может повредить Гарсиа. У него жена и маленькая дочь. У него работа, с которой он мог мириться, потому что он получал большие деньги. Зачем испытывать судьбу? Он не сделал ничего плохого. Его совесть чиста.— Зачем же ты звонишь мне? — спросил Грентэм.— По-моему, я знаю, почему их убили. Я не уверен, но у меня есть хорошая мысль. Я кое-что видел.— Мы говорили об этом неделю назад, Гарсиа. Ты видел что-то иди у тебя есть что-то. Но во всем этом нет никакой пользы, пока ты не покажешь мне то, о чем говоришь, — Грентэм открыл папку и вытащил фото, тринадцать на восемнадцать, человека в телефоне-автомате.— Тобой движет чувство справедливости, Гарсиа. Вот почему ты хочешь мне рассказать об этом.— Да, однако не исключено, что они знают о том, что я знаю. Они как-то странно ко мне относятся, как будто бы они хотят меня спросить, не видел ли я это. Но они не могут спросить, потому что не уверены.— Эти парни из твоей фирмы?— Да. Нет. Подожди. Откуда ты знаешь, что я работаю в фирме? Я тебе не говорил.— Это легко выяснить. Ты ходишь на работу слишком рано, чтобы быть государственным адвокатом. Ты работаешь в одной из этих двухсот юридических фирм, где считают, что начинающие адвокаты должны работать по сто часов в неделю. В первый раз, когда ты позвонил мне, ты сказал, что находишься на пути в офис, а это было где-то в районе пяти часов утра.— Ну, ну, а что еще ты знаешь?— Немного. Мы с тобой ведем игру, Гарсиа. Если ты не хочешь говорить, тогда повесь трубку и оставь меня в покое. Мне нужно спать.— Приятных сновидений, — Гарсиа повесил трубку.Грентэм, не отрываясь, смотрел на телефон.Три раза за последние восемь лет он менял номер телефона. Его жизнь была связана с телефоном, и его самые большие публикации брали начало именно из телефона. Однако после каждого крупного дела, или во время него, были тысячи ничего не значащих звонков из источников, которые чувствовали себя обязанными звонить в любой момент ночи со своими пустяковыми сенсациями. Он был известен как репортер, который влезет в самое пекло, не выясняя источник информации, так что они звонили и звонили. Его начинало от них тошнить, и он брал новый, не указанный в справочнике, номер. Затем наступал период затишья. Затем он снова торопился занести свой номер в справочник федерального округа Колумбия.Сейчас он там был. Грей С. Грентэм. Единственный в книге. Они могли застать его на работе каждый день в течение двенадцати часов, но звонить домой, особенно в те свободные часы, когда он старался уснуть, казалось им намного более секретным и личным.Тридцать минут он кипел от злости, затем выбросил Гарсиа из головы и уснул. Он уже спал и ритмично посапывал, равнодушный ко всему на свете, когда телефон снова позвонил. Он нащупал его в темноте:— Алло.Это был не Гарсиа. Это была женщина:— Это Грей Грентэм из “Вашингтон пост”?— Да. А вы кто?— Вы еще занимаетесь историей Розенберга и Дженсена?Он сел в темноте и уставился на часы. Пять тридцать.— Это большое дело. У нас в нем множество людей, но, да, я веду расследование.— Вы знакомы с делом о пеликанах?Он глубоко вздохнул и попытался думать.— Дело о пеликанах. Нет. Что это такое?— Это безобидная маленькая теория о том, кто их убил. Ее отвез в Вашингтон в прошлое воскресенье человек по имени Томас Каллахан, профессор права в Тьюлане. Он отдал ее другу, работающему в ФБР, и она разошлась. События начали стремительно раскручиваться, и Каллахан был убит бомбой в автомобиле вечером в среду в Новом Орлеане.Лампа была включена, и он быстро записывал.— Откуда вы звоните?— Из Нового Орлеана. Телефон-автомат, так что не беспокойтесь.— Откуда вы все это знаете?— Я написала это дело.Сейчас он полностью проснулся, глаза его были широко открыты, и он учащенно дышал.— О’кей. Если вы это написали, расскажите мне о нем.— Я бы не хотела поступать таким образом, потому что если бы у вас и была копия, то вы бы не смогли предать дело огласке.— Дайте мне попробовать.— Вы не смогли бы. Нужна тщательная проверка.— Хорошо. Мы привлечем клан, террориста Хамела, “Подпольную армию”, арийцев...— Нет. Ничего такого. Это все очевидные вещи. Дело касается подозреваемого, оставшегося в тени.Он расхаживал около кровати, держа телефон в руках.— Почему бы вам не сказать мне, кто это?— Может быть, позднее. Создается впечатление, что у вас есть магические источники. Посмотрим, что вы сможете найти.— Каллахана проверить легко. Это один телефонный звонок. Дайте мне двадцать четыре часа.— Я постараюсь позвонить в понедельник утром. Если мы собираемся вместе делать бизнес, мистер Грентэм, вам придется мне кое-что показать. В следующий раз, когда я позвоню расскажите мне о чем-нибудь, чего я не знаю.Она была в телефоне-автомате в темноте.— Вы в опасности? — спросил он.— Думаю, да. Но сейчас со мной все нормально.Ее голос казался молодым, наверное, ей двадцать с небольшим. Она написала дело. Она знала профессора права.— Вы юрист? — спросил Грентэм.— Нет, и не тратьте время на поиск сведений обо мне. Вы должны проделать большую работу, мистер Грентэм, иначе я обращусь к кому-нибудь другому.— Отлично. Вам нужно дать имя.— У меня уже есть одно.— Я имею в виду условное имя.— Похоже на шпионов. А может, это даже будет забавно.— Придется или дать это имя, или пользоваться настоящим.— Хорошо. Зовите меня Пеликан. * * * Его родители были добрыми ирландскими католиками, но он оставил религию много лет тому назад. Они были симпатичной парой, загорелыми и хорошо одетыми, и на траурной церемонии держались достойно. Он их редко упоминал. Они вошли рука об руку с остальными родственниками в часовню Святого Роджерса. Его брат из Мобила был ниже и выглядел намного старше. Томас говорил, что у него были проблемы с алкоголем.Через полчаса студенты и профессора потянулись в маленькую часовню. Вечером была игра, и в кампусе мало кто остался. На улице стоял телевизионный фургон. Оператор сохранял приличествующее расстояние и снимал вход в часовню. Полицейский из кампуса старательно наблюдал, чтобы он держался на отведенном месте.Странно было видеть студентов в пиджаках, галстуках и туфлях на каблуках. В темной комнате на третьем этаже Ньюком Холл Дарби прижалась лицом к стеклу и смотрела, как вокруг кружили студенты, тихо переговаривались и докуривали сигареты. Под ее стулом валялись четыре газеты, прочитанные и отброшенные за ненадобностью. Она была здесь уже два часа, читая при солнечном свете и ожидая начала службы. Находиться больше было негде. Она была уверена, что эти типы притаились в кустах вокруг часовни, но она выучилась терпению. Она пришла рано, останется до самой ночи и уйдет в сумерках. Если ее найдут, то они, наверное, сделают свою работу быстро, и все кончится.В руке они сжимала скомканное бумажное полотенце, которым вытирала глаза. Теперь можно было плакать, но это была последняя возможность. Все люди уже были внутри, и телевизионный фургон уехал. В газете говорилось, что после траурной церемонии состоится погребение, на котором будут присутствовать только близкие родственники. Гроба внутри часовни не было.Она выбрала этот момент для того, чтобы убежать из города, нанять машину и уехать в Батон-Руж, затем сесть на первый же самолет и улететь куда угодно. Она бы улетела из страны, вероятно, в Монреаль или Калгари. Она бы спряталась там на год и надеялась бы на то, что преступление будет раскрыто и этих типов посадят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49