Улыбающееся, томящееся, задумчивое, рассерженное, страстное. Портреты отображали мельчайшие оттенки ее настроений.
– Впечатляют, правда?
Дженна резко повернулась на голос. Маршал Слид Хендрикс стоял прямо у нее за спиной. Ее глаза встревоженно расширились, пальцы обхватили рукоять «старра», а ум начал судорожно искать причину, по которой здесь мог оказаться Хендрикс.
Разгадав ход ее мыслей, Слид усмехнулся.
– Нет, маленькая леди, я не твой отец. – Взгляд маршала прошелся по каждому дюйму тела молодой женщины, отчего ей снова показалось, что по коже ползают муравьи. – И, честно говоря, – хрипло сказал он, – я чертовски рад этому. Было бы немного неловко трахать собственную плоть и кровь.
Гневный стук ножки стула привлек внимание Дженны к затемненному углу комнаты. На стуле, за столом, заваленном всякой всячиной, сидел Рембрандт. В его рот был засунут конец грязной тряпки, обвязанной вокруг его седой головы; руки и ноги тоже были связаны. И все же старик, глаза которого потемнели от ярости, сделал отчаянное усилие встать и добраться до маршала.
Хендрикс рассмеялся. Дженна начала вытаскивать револьвер. Но не успело оружие на дюйм показаться из кожаной кобуры, как маршал схватил молодую женщину за руку. Жирные пальцы впились в нежную кожу, и Слид вырвал у нее револьвер. Он заткнул «старр» себе за пояс, по-прежнему усмехаясь.
– Не делай резких движений, маленькая леди, – предупредил ее Хендрикс. – Подобные вещи не терпят суеты. Не так ли, Лонген?
– Да, но давай поторопимся, Слид. И не забывай, что ты обещал девку мне.
Дженна гневно уставилась на Лонгена. В ответном взгляде Джейка читались насмешка и похоть. Молодой женщине стало нехорошо. Как можно было подумать, что он ее отец? Слава Богу, она ошибалась. Но если Лонген не ее отец, то… Взгляд Дженны метнулся к старику, привязанному к стулу.
Хендрикс взял ее за руку и подтолкнул к Рембрандту.
– Давай, милочка, познакомься с человеком, на которого ты охотилась все эти недели.
Портреры на стенах, казалось, насмехались над молодой женщиной, когда она замерла перед седовласым мужчиной. Кровь стучала у нее в ушах, руки тряслись.
– Дьявол, Слид! – сказал Лонген. – Вытащи у парня кляп изо рта, что бы он мог поздороваться с дочуркой.
Дженна, словно завороженная, наблюдала, как Хендрикс следовал совету Лонгена. Ее глаза молили Рембрандта сказать правду. Но даже когда кляп вытащили, старик продолжал хранить молчание. Его усталые глаза тоже молили о чем-то. О чем? Понять? Принять?
Простить?
Дженна успела привязаться к старику, к его тихой, какой-то выцветшей нежности, доброте и участливости. Когда-то, вспомнила она, ей так хотелось, чтобы он был ее дедушкой вместо равнодушного, бессердечного Бенедикта Тредуэлла. Но Рембрандт не мог быть ее отцом. Хендрикс и Лонген используют старика, чтобы чего-то от нее добиться.
Повернувшись к Хендриксу, Дженна сердито спросила:
– Зачем вы это делаете? Рембрандт слишком стар, чтобы быть моим отцом. Чего вы пытаетесь добиться?
– Чего мы пытаемся добиться? – Хендрикс громко расхохотался. Он указал на Рембрандта. – Вот этот старый осел все это время водил тебя за нос. Дьявол, он и меня одурачил этой своей бородой и всем остальным. Пятнадцать лет я искал его, и все это время он был под самым моим носом. – Маршал оборвал смех. Его голос стал жестким. – Он считал себя чертовым умником… решил, что хитрее меня.
Маршал наотмашь ударил старика, так что у того мотнулась голова.
Дженна шагнула к нему. Рембрандт взглядом попросил ее остановиться.
Хендрикс продолжал говорить:
– Но он поплатится за это. Да, он пожалеет, что не умер от моей пули еще много лет назад. Однако сначала ему предстоит подписать некоторые бумаги.
– Какие бумаги? – спросил Рембрандт.
– Узнаешь. Будем кончать с этим.
Маршал достал нож, наклонился и разрезал веревки на запястьях Рембрандта. Ошеломленная и все еще до конца не понимающая, что происходит, Дженна наблюдала, как Хендрикс достал из внутреннего кармана куртки пачку бумаг и положил их на стол перед стариком. Слид взял ручку с пером, обмакнул ее в чернильницу и сунул Рембрандту.
– Подпиши здесь и здесь.
Рембрандт стал читать документ. Дженне хотелось закричать, чтобы все прекратили суетиться с бумагами, когда ее жизнь, казалось, висит на тоненькой ниточке в ожидании правды. Правды, к которой она шла столько лет.
Хендрикс с силой хлопнул старика по плечу и подтолкнул бумаги ближе.
– Я сказал – подпиши. Можешь не читать чертовы бумаги. Я с радостью сообщу тебе, что в них написано. – Его улыбка была одновременно злой и ликующей. – Как только Макколи попадет сюда и присоединит к твоей подписи свою, я стану новым владельцем шахты «Серебряный слиток».
– А я – его партнером, – добавил Лонген.
Хендрикс недобро глянул на Джейка. В глубине его глаз Дженна разглядела жадность и холодный расчет. «Джейка Лонгена ждет сюрприз», – подумала она.
Твердо прозвучавший голос Рембрандта заставил маршала прислушаться к его словам.
– Пятнадцать лет назад я смог сберечь свой рудник. Почему ты думаешь, что я уступлю на этот раз, Слид?
– О, ты подпишешь! – Хендрикс подошел к Дженне. Она стала пятиться, но маршал схватил ее. Удерживая молодую женщину одной рукой, он погладил ее по щеке второй. – Если, конечно, не хочешь, чтобы Джейк вставил твоей симпатичной доченьке прямо у тебя на глазах.
Маршал двумя пальцами больно сжал щеки молодой женщины. Голубые глаза Дженны потемнели от гнева, однако она не стала доставлять Хендриксу удовольствия и обнаруживать свой страх. Слид скользнул рукой с лица Юджинии на ее грудь. Это было уж слишком. Молодая женщина размахнулась и что было сил нанесла удар. Пощечина была звонкой, она заставила Хендрикса потерять равновесие.
Слид быстро выровнялся, не дав Дженне освободиться. Маршал ударил молодую женщину с такой силой, что она упала бы, если бы он все еще не держал ее. Он рассмеялся.
– Дьявол! Люблю норовистых женщин. Гораздо веселее развлекаться с ними, правда, Джейк?
– Конечно, Слид. Только я первый, не забудь.
Только сейчас Дженна заметила, что Рембрандт поднялся на ноги. Его руки были сжаты в кулаки, костяшки пальцев побелели. Лонген отошел от двери и навел на старика револьвер. Рембрандт не обратил на Джейка никакого внимания, он обращался к маршалу:
– Если с ее головы упадет хоть один волос, я лично переломаю каждую твою косточку, прежде чем предать тебя мукам ада.
Дженне стало еще страшнее.
– Пожалуйста, Рембрандт…
Хендрикс поволок молодую женщину к старику и остановился на расстоянии вытянутой руки от него. На этот раз, когда маршал стал распускать руки, Дженна ничего не могла сделать. Ее запястья были крепко сжаты у нее за спиной.
– Тогда побыстрее начинай возить чертовой ручкой по бумаге, – сказал Хендрикс, – иначе увидишь, как пострадают не только ее волосы.
Покрытое морщинами лицо Рембрандта побледнело, когда Слид принялся грубо ласкать Дженну. Но это не сломило старика.
– Со мной это может сработать, но ты сам себя обманываешь, если думаешь заставить Бренча отписать тебе свою долю.
– О, он отпишет. И по той же причине, что и ты, – заявил Хендрикс злорадно. – Или ты не знал, что Макколи приударяет за твоей озорной дочуркой?
Рембрандт ничего не сказал. Он смотрел на Дженну, и в его взгляде была боль.
– Что бы здесь ни случилось, Юджиния, я хочу, чтобы ты знала: все эти годы я считал тебя и твою мать погибшими. Это правда.
Железный кол застрял в горле. Веки жгли неизлитые слезы. Дженна хотела задать много вопросов, но рука, стиснувшая грудь, напоминала, что сейчас не время для этого.
– Ах, как умилительно! – бросил Хендрикс. – Подписывай чертовы бумаги, Ли-Уиттингтон! У вас будет время порыдать друг над другом, пока мы будем ждать Макколи.
Рембрандт снова перевел взгляд на маршала.
– И если мы подпишем, что ты с нами сделаешь, Слид?
– Ну, а ты сам как думаешь? Мы не можем оставить в живых свидетелей, которые потом будут выдвигать против нас обвинения, так ведь? Конечно, вы с партнером отправитесь на тот свет раньше девчонки.
«Они собираются нас убить! – мысленно крикнула Дженна. – Только не Бренча! – взмолилась она. – Господи, пожалуйста, только не Бренча!»
Подобно взрывающейся картечи, смех Хендрикса рикошетом отскакивал от стен и нарисованных углем портретов Дженны, пока ее сердце и душа не разбились на мелкие кусочки.
Пять лошадей со всадниками на бешеной скорости пронеслись по Мейн-стрит, когда Бренч проталкивался сквозь веселую толпу в поисках Дженны. Рот угрюмой прорезью темнел под рыжими усами. От переживаний и недосыпания лицо вытянулось и приняло суровый вид. Раненая нога болела.
Последние два дня стали кошмаром, начиная с того момента, как Дженна отвергла предложение выйти за него замуж и выставила его из его собственной комнаты.
Агент Пинкертона! Ему все еще трудно было в это поверить. Чем настойчивее он старался выбросить Дженну из головы, тем глубже она въедалась в его мысли. Как репейник в конский хвост.
Бренч так и не нашел возможности поговорить с Таттлом. Им с Рембрандтом пришлось отложить планы по разоблачению Хендрикса до окончания праздника. Вдобавок ко всему Снай-дер и остальные руководители города настойчиво предлагали ему стать шерифом.
«Большинство людей и так уже обращаются к тебе, когда возникает какая-нибудь проблема, – отметил Снайдер. – Мы избрали тебя на сегодня почетным шерифом. Так мы получаем человека, который будет поддерживать порядок во время празднований, а ты – возможность повысить свой авторитет у граждан».
Они твердо намерены превратить Парк-Сити в респектабельный город, где будет царить закон и порядок. Здесь будут построены школы, церкви и все остальное. К осени планировалось подвести сюда телеграфные линии. Потом железную дорогу. Газовое освещение, телефоны. Они хотели получить все.
Большую часть дня Бренч провел, разнимая дерущихся, протрезвляя напившихся и пытаясь разобраться, кто виновник перестрелки, произошедшей в пансионе миссис Пауэр. Сейчас ему было все равно, станет ли когда-нибудь Парк-Сити настоящим городом. Он только хотел расставить на свои места все, что касалось Мигеля и Хендрикса, а потом разобраться с собственными проблемами.
То есть с Дженной.
У столов, накрытых для соревнований по поеданию пирогов, Макколи разглядел огненно-рыжие волосы. Маура тоже заметила брата и направилась к нему. Повсюду раздавались радостные крики, поздравления. Несколько шахтеров, которые были позавчера в лавке и видели, как Бренч тащил Дженну по лестнице, искоса поглядывали на него. Макколи не обратил на них внимания.
– Бренч… – начала Маура, как только добралась до брата.
– Она там?
Без лишних объяснений было понятно, о ком спрашивает Бренч.
– Нет, Бренч. Боюсь, Дженна попала в беду…
Макколи прищурился.
– Только не говори мне, что один из пламенных поклонников украл ее.
– Не думаю.
– Что значит – не думаю? Если так и случилось, она это заслужила. Черт бы ее побрал! Я ведь говорил, что надо запереть ее в комнате.
Глаза Мауры вспыхнули.
– Ну да, будто она твоя собственность. Она свободная женщина, вот так вот, и не станет называть тебя или кого-то другого своим господином.
– Не напоминай. – Он запустил пальцы в волосы. – Эта чертова баба упрямее мула с колючкой в заднице. Ты не знаешь, где она может быть?
– Не ругайся! Да, я совершенно точно знаю, где она, только ты не хочешь меня слушать.
Только сейчас Бренч заметил страх в зеленых глазах сестры. Рука, которую она положила ему на плечо, дрожала. Дурное предчувствие иголками вонзилось в затылок и быстрее погнало кровь по жилам.
– В чем дело? – Он схватил сестру за плечи и легонько встряхнул. – С ней что-то случилось? Говори же, черт возьми!
Маура открыла рот, но голос отказал ей. Ее взгляд устремился куда-то за спину Бренча. Макколи повернулся и увидел за собой Пэдди. Юноша стоял, расправив плечи и сжав руки в кулаки с выражением железной решимости на лице.
– Отпустите маму, дядя Бренч.
Бренч опустил руки. Он смотрел то на Мауру, то на ее сына. Господи, до чего довела его любовь к Дженне! Он набрасывается на своих близких! Гнев исчез, как грунт, вымытый из лотка золотоискателя.
– Ах, Бренч, я так волнуюсь за тебя! Я не видела тебя таким подавленным с того времени, как Патрик…
– Мама, скажи ему, – вмешался Пэдди.
Бренч выпрямился, предчувствие опасности захлестнуло его с новой силой.
– Что?
Маура глубоко вдохнула.
– Это случилось сразу после пикника. Маленький Бобби Уортон подошел ко мне и вручил записку. Он сказал, что какой-то человек заплатил ему пятак, чтобы он вручил записку тебе. Но он увлекся, попал в праздничный водоворот и забыл. А потом не мог тебя найти.
Она достала грязный обрывок бумаги из кармана платья и протянула его брату.
Бренч развернул записку и прочел про себя послание: «Если хочешь, чтобы твой партнер и девчонка прожили этот день, приходи на шахту. Сейчас и один!»
Лицо Макколи стало белым как мел, потом побагровело – когда гнев снова овладел им.
– Бобби узнал того человека?
– Нет. Я спрашивала; он сказал, что это был шахтер, такой же, как и все остальные.
– Когда это произошло?
– Утром, перед началом шествия.
– Черт возьми! Если они с ней что-то сделали…
Бренч не смог договорить. Боль, сильнейшая из всех, что ему когда-то приходилось испытывать, пронзила сердце при мысли, что его ведьмочка попала из-за него в беду.
Рембрандт, конечно, остался на шахте, давая остальным рабочим возможность повеселиться на празднике. Вот почему о нем упоминается в записке. Если кто-то хотел разобраться с Бренчем, опустевшая шахта в качестве места действия была ничем не хуже других. Дженна была всего лишь приманкой. Бренч сжал кулак, сминая обрывок бумаги, а затем швырнул его на землю. Макколи развернулся/и, слегка прихрамывая, снова принялся проталкиваться сквозь толпу.
Глава двадцатая
Как только Рембрандт подписал документы, передающие права собственности на шахту «Серебряный слиток» Слиду Хендриксу, Дженну отпустили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47