Видимо, стена нижней комнаты и стена чердака не совпадают футов на десять, плюс еще шесть на каминную трубу. Вот и разгадка потайного номера! Праздный взгляд никогда его не заметит при свете. Если подняться по трапу, перед глазами окажется другая стена, никто не подумает про лестничную площадку внизу и сочтет размеры совпадающими. Только бродя в темноте, можно преодолеть обман зрения. Иными словами, потайной номер должен находиться сбоку. Он тянется на все четыре этажа здания, по всей длине огражден ложной стеной, с ложной каминной трубой в виде некой прихожей. Держась за край трубы, я направился к правой ее стороне, где должна быть потайная дверь. Какой-то звук привлек внимание - легкий звук беспечных шагов, слабевшее шарканье ног. Кто-то спускался по трапу. Я резко оглянулся. Потайная дверь была теперь хорошо заметна. Джек Кетч шел не на разведку,- он покинул логово. Где-то в черной пустоте мы с ним разминулись. Я упустил его. Не использовал шанс. Неужели он пошел за Грэффином? Я бросился к люку, смутно помня, где он находится. Оттуда безошибочно доносились шаги, спускавшиеся по лестнице на верхнюю площадку. Разумеется, Банколен не так глуп, чтобы оставить весь дом без присмотра! Его кто-то должен остановить. А тем временем... В отчаянии я совсем потерял голову. Я не справился, теперь не знал, что делать, а шаги с каждой минутой стихали. В иной момент я бы вскрикнул, когда рука, скользнув по каминной трубе, провалилась в пустоту. Джек Кетч оставил потайную дверь настежь открытой. Значит, должен вернуться, и теперь я стою на пороге его тайны. Голова горела. Из отверстия в стене трубы шел сырой смрадный запах, теплый воздух, кажется, какой-то слабый красноватый свет. Слышались и другие запахи - раскаленного железа, тошнотворно сладкого хлороформа. Дверь была целиком выложена кирпичом. Я нырнул в открытое пространство. Рука с пистолетом коснулась чего-то холодного, и я с отвращением вздрогнул. Это оказался подсвечник на столике у двери, потом я нащупал теплую свечу. Щелкнул зажигалкой, лежавшей в жилетном кармане.
Слабое пламя взметнулось, заплясали огромные тени. Я находился в просторной прихожей неимоверной высоты и никак не мог поверить, что это не страшный сон. Все кругом было затянуто складчатым черным бархатом, золотые арабески вились на свету. Драпировки съедены молью, обтрепались - роскошь поражена проказой. Под ногами поблескивал тот же зловещий черный с золотом рисунок. Запахи хлороформа и горячего железа чувствовались все сильнее...
Пламя свечи отражалось в высоком зеркале в лепной золотой шелушившейся раме. Я увидел там и свое бледное отражение. Потрескавшиеся круглые газовые лампы свисали с люстры почти в восемнадцати футах над моей головой. Слева, где выступала ложная каминная труба, виднелось что-то вроде дивана, рядом с ним люк в полу. Справа дверь за портьерами вела в неведомые глубины, однако при таком слабом свете трудно было что-либо отчетливо разглядеть.
Поставив свечу на стол, я крепче стиснул пистолет и шагнул к двери справа.
Кто-то застонал.
Я замер на месте, дрожа от слабого неестественного звука, но не сумел определить, откуда он донесся. Может быть, из-за двери; возможно, из самого помещения. Я осторожно отодвинул черную с золотом дверную портьеру. Под прямым углом тянулся длинный сырой коридор, видимо во всю длину здания. Тут я четко различил шаги, шаркавшие в том коридоре из глубины логова...
Значит, Джек Кетч не один. У него есть сообщник! Я точно знал и поклялся бы, что убийцы сейчас нет в потайном номере, это какой-то его сообщник... Шаркавшие шаги звучали громче, приближаясь к двери за портьерой. И вот раздался голос, плаксиво певший все громче:
- Где вы? Где... вы?- Слабый дрожащий вой несся среди зловещих стен: Где... вы?- Жалобный плач слепой души, блуждающей в бесконечных коридорах ада.
Запах раскаленного железа приблизился на расстояние не больше фута. Чья-то рука шевельнула дверные портьеры, я вжался в обитую стену. В проеме в тусклом свете свечи появилась фигура, державшая в руке какой-то предмет, кончик которого светился зловещим бело-красным светом. И вновь в тишине прозвучал тоненький сдавленный крик:
- Где вы? Где...
Я стремительно бросился, схватил эту фигуру за горло, швырнул к стене, сунул в живот пистолет. Ноги у нее дико вывернулись, раскаленная кочерга взлетела в воздух и упала.
- Тихо!- приказал я.- Тихо, Тедди!..
Испуганное бормотание смешивалось с моим тяжелым дыханием. Огонь свечи падал из-за моего плеча на искаженное лицо с открытым в испуге ртом, отчего обнажились десны. Он всхлипывал, глаза затягивались пленкой, точно у рыбы. Из-под моей руки ему на шею текли с волос струйки липкого бриолина. Я пригвоздил его к стене, как распятого ребенка. Раскинув на черно-золотом фоне руки и ноги, он неотрывно смотрел на меня. Паленый запах указывал, что добела раскаленная кочерга прожгла ковер. Тедди! Я трясся в холодном поту, видя по остекленевшим выпученным глазам, что чуть не придушил его насмерть. И заговорил, как нянька, шепча слова, дико звучавшие в этом диком месте.
- Только пикни, Тедди,- шептал я, снова ткнув в живот пистолетное дуло.
Потом медленно опустил, ослабил хватку на горле. Стало быть, полоумный парень, сообщник Джека Кетча, раскалил железо для чудовищной пытки. По-прежнему держа Тедди за горло, я попятился в дверь между портьерами, держа пистолет наготове.
И успел как раз вовремя. Из полуоткрытой двери в логово, обложенной кирпичами, донесся деревянный скрежет и глухой стук. Кто-то закрыл чердачный люк. Джек Кетч возвращался в убежище.
Приоткрыв портьеры, я затаился в ожидании в мерцающем свете. Видел даже пламя его свечи за выступом стены, который загораживал выход. Колеблющийся на сквозняке огонь отбрасывал быстрые тени на черно-золотую обивку. Призрачный свет освещал единственный путь Джеку Кетчу. Его шаги уже приближались к дверям. Мне хотелось выстрелить, закричать, лишь бы положить конец медленному, сводившему с ума топоту. Ковер дымился, по кромке бегали крошечные язычки...
Он ближе подошел к двери, я почувствовал в груди жжение. Вошел...
В свечном свете замаячила высокая фигура, лицо оставалось в тени, плечо вздернуто. Да, лицо оставалось невидимым, но я видел длинные белые пальцы, когтями впившиеся в грудь. Он как-то покачивался, ловя малейшие звуки опасности. Напряжение дошло до предела. Под моей ногой скрипнула половица. Он резко повернулся...
- Руки вверх!
Я оглушительно свистнул в свисток и, резко разрядившись, упустил добычу. Тедди извернулся, вырвался из рук, испустил сдавленный вопль, нашаривая упавшую кочергу. Я увидел взлетевший над моим плечом раскаленный кончик, нырнул, ощутил удар по голове. Голова как бы оторвалась, далеко отлетела, вертясь в пустоте, хаотично полетели искры, комната закружилась в кошмаре...
Кто-то все свистел в свисток! Помню, как я, даже в этом аду, бросил Тедди в другой конец комнаты, уронил пистолет, вскочил, стремясь вцепиться в глотку Джека Кетча. Он маячил передо мной, отшатнулся назад, взмахнул руками, лицо осветилось... Нет-нет, это безумие, сумасшествие, бред, невозможный, немыслимый...
У него вырвался крик, с которым слилось множество голосов. Затопали ноги, из дверей выскакивали люди. Сопротивлявшегося Джека Кетча приперли к стене, надели на него наручники. Портьеры были сорваны. Смутно слыша крики, я тошнотворно покачивался, окруженный мелькавшими огнями; ноги подкосились, и я провалился во мрак...
Лицо Джека Кетча оказалось лицом сэра Джона Ландерворна.
Глава 18
НАРУЧНИКИ
Лицо сэра Джона Ландерворна... Худое, костлявое, строгое, в сияющем ореоле седых волос, с усами, короткой бородкой. Непроницаемые серые глаза под тонкими бровями, прикрытые веками. Острый нос, крепко сжатые губы.
Не знаю, видел ли я его в бессознательном тумане, но, когда очнулся, оно первым предстало передо мной. Сначала почувствовал головокружение, тошноту, слепящую головную боль, смутный гул голосов. Поднял голову, сидя у стены, разглядел освещенное множеством газовых ламп помещение, а прямо перед собой лицо сэра Джона.
Назойливо мелькнула мысль: "Джек Кетч - это..." Бред! Сон, безумная фантазия, какой-то тяжелой дубиной вбитая мне в голову! Он сидел в кресле напротив меня. Я ему улыбнулся, но не дождался ответной улыбки. Лицо его одеревенело, взгляд был напряженный, безумный. Очень бледный сэр Джон тяжело дышал, щурясь на свет, с болезненным, страдальческим видом. Серый костюм, руки сложены на колене. Свет ударил в глаза, он сменил позу, я увидел на запястьях наручники.
От раскалывающей голову боли хотелось закрыть глаза, но надо было разгадать ошеломляющую загадку. Мне видна была лишь небольшая часть комнаты, где находился один сэр Джон. Потом я разглядел ноги Толбота, расслышал его голос:
- ...предупреждаю, все, что вы скажете, может быть использовано против вас.
Сэр Джон разволновался, глубоко задышал, сдержал дыхание, как бы окутанный каким-то кошмарным туманом. Седой, равнодушный, нетерпеливо дернул головой.
- Не будьте идиотом, Толбот,- бросил он, выдавив привычную ледяную улыбку.- Что ж, продолжайте болтать свою чепуху. Вам известно, "честный коп", что вы меня взяли.
- Значит, вы не отрицаете?..
- Зачем отрицать, черт возьми?- сухо сказал сэр Джон.- У вас же есть доказательства, которые я, разумеется, признаю. Только знайте,- поднял он ледяные глаза,- мне на это плевать. Я попробовал сесть, стараясь разобраться в деталях. Перед глазами отчетливо встала комната. Горели все газовые лампы. Рядом со мной стоял Толбот, выглядевший довольно устало. За креслом сэра Джона торчал полицейский в штатском, держа за плечо Тедди, сгорбившегося у стены, закрывшего рукой глаза. На оттоманке слева от двери, которую я смутно разглядел при входе, сидела неясная фигура, и при виде ее я прозрел окончательно. Это был Низам аль-Мульк. Страшно бледный, взъерошенный, обросший щетиной, с болезненным лицом, утратившим всю веселость, с пылавшим ненавистью взглядом, он крепко держался за оттоманку, стараясь унять дрожь.
Из-за дверных портьер шагнул Банколен, хладнокровный, бесстрастный, глядя на сэра Джона как на диковинное насекомое. Сэр Джон резко вспыхнул. Царило молчание...
- Хотите... сделать заявление?- спросил Толбот.
Последняя формальность нагнала на меня неудержимую дрожь.
Сэр Джон, высокий, худой, поднялся, заслонив широкими сгорбленными плечами голубовато-желтый свет газовых ламп. Он казался теперь хрупким, слабым, только на тонком лице сохранялось решительное выражение. Он хмуро смотрел прямо перед собой.
- Я дам письменное признание,- сказал он,- если вы сейчас отведете меня в номер. Надо все разъяснить...
Он умолк и вдруг бросил взгляд на Банколена. С обычным высокомерием и хладнокровием, но с помрачневшим взглядом сухо заявил:
- Видно, вы выиграли пари.
- Пожалуй,- равнодушно подтвердил детектив.
- Я пришлю вам чек,- хрипло бросил сэр Джон.- Друзья!- со звоном встряхнул он наручниками.- Друзья! Помоги нам Бог!
Банколен наклонил голову. Я не имел понятия, что кроется под его сатанинской маской с насмешливо приподнятой бровью, выражавшей лишь жестокую любезность. Казалось, он с трудом удерживается от улыбки. Сэр Джон по-прежнему не шевелился. Бросил удивленный взгляд на наручники, точно не понимал, что это такое...
- По-моему, Толбот, можно их снять,- заметил он.- Я больше сопротивляться не стану...
Инспектор поспешно шагнул вперед, снял наручники. Тогда сэр Джон, как бы не в силах сдержаться, терзая себя, обратился к Банколену:
- Вы... давно знали, да?
- Да, догадывался. Кин...
- Мой сын,- договорил сэр Джон.
Наступило молчание. Волнение сэра Джона выдавало только учащенное дыхание, но он мог сорваться в любую минуту, сжимая кулаки, громоздясь, как башня, в необычной обстановке чердака. Бросил взгляд на оттоманку, на миг содрогнулся всем телом: я видел его сотрясавшуюся от ненависти тень. Аль-Мульк вскрикнул.
- Свинья!- прокричал сэр Джон.- Это был мой сын!
Страшный голос гулко прозвучал в пустоте.
- Тише, сэр,- сказал Толбот, схватив его за руку,- успокойтесь!..
Сэр Джон на мгновение замер, потом медленно оглянулся, голос зазвучал негромко, но нервно и звучно.
- Наденьте снова наручники, Толбот,- приказал он, протянув дрожавшие руки.- Наденьте, старина... Хорошо. Хорошо. Спасибо. А теперь...- Он нахмурился, чуть успокоился, вперил в газовые лампы невидящий взгляд.Знаете...- нерешительно начал он,- понимаете... я очень любил своего мальчика. Кроме него... у меня ничего не было, я гордился... и думал... он умер достойной смертью...
Думал,- повторил сэр Джон,- он умер... как джентльмен. И ошибался. Не мог себе даже представить, что какая-то свинья... заставила его покончить с собой... из-за того, в чем он не был виновен. Узнав об этом...- Он взял себя в руки, тяжело перевел дыхание, крепче стиснул зубы и попросил: - Будьте добры отвести меня вниз, Толбот.
Толбот двинулся к двери, откуда появился очередной полисмен в штатском, взяв сэра Джона под руку. Потом инспектор кивнул второму полицейскому, и тот повел к выходу Тедди. Все происходило без слов, без единого звука, кроме тихого звона наручников и сдавленного плача Тедди.
- Полегче с ним, офицер,- сказал сэр Джон.- Мое признание снимет с него вину. Он просто выполнял мои распоряжения.- У дверей помедлил в нерешительности, словно его одолела слабость, прищурил на нас близорукие глаза, но нес свои кандалы с гордой улыбкой.- И последнее,- твердым тоном сказал он.- В передней комнате потайного номера стоит комод в левом углу. В ящике вы найдете решающие доказательства, что Низам аль-Мульк застрелил Пьера де Лаватера 16 ноября десять лет назад. Я получил их от Грэффина. Среди прочего - фотография. Банколен, я прошу вас использовать эти свидетельства, чтобы послать его на гильотину. В той же комнате в шкафу заперта Колетт Лаверн, связанная, с кляпом во рту. Надеюсь, к этому времени она уже задохнулась. Кроме того, обнаружите короткий меч, которым я убил шофера, и пистолет, из которого застрелил сержанта Бронсона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24