рука на рот, удар в висок, и всадники без сознания упали в наши объятья. Резким рывком мы остановили лошадей и сбросили оглушенных на землю. Потом спрыгнули сами, развернули свои лассо, привязали пленников на лошадях, словно кули, а лошадей под уздцы свели вниз с холма. Все произошло молниеносно. Прошло не более четверти часа, когда мы достигли нашей стоянки.
Мы сразу же отъехали оттуда. Через довольно много времени заметили, что пленники наши приходят в себя. Мы остановили лошадей. Когда же пленники осознали свое положение, они не на шутку испугались. Индеец молчал, Фолдер ругался. Я наставил на него свой револьвер.
— Негодяй! Где яма, куда ты бросил скво упсароков и ее детей? Если змеи, не дай Бог, им что-нибудь сделали, то твой последний час пробил, это я тебе говорю, Олд Шаттерхенд.
— Яма? Змеи? — лопотал он, словно бы ничего не топимая.
— Замолчи и веди нас! Или ты навсегда забудешь, что жил когда-то.
Возможно, препирательство это продолжалось бы достаточно долго, но пристальный взгляд Виннету имел большую силу, нежели мои слова.
Мы поехали дальше, но теперь уже другой дорогой, чтобы затруднить сиуксам преследование, так как следовало ожидать, что они, едва заметив отсутствие своих вожаков, начнут их усердно разыскивать. Это имело и положительною сторону — благодаря этому нападение на земли упсароков откладывалось, а может, и вообще было вконец расстроено.
К восьми часам утра мы пришли к походному лагерю оглала. Я подозвал Фолдера, чтобы он мне показал, где находятся женщина и дети, но он мне ответил вызывающе:
— Я невиновен. Ни о какой скво, а тем более о ее детях я не знаю. Зато я слыхал разговоры, что Виннету и Олд Шаттерхенд никогда не судят без доказательств.
— Тебе же хуже. Если бы ты признался, то мот (ми ожидать снисхождения. Вчера вечером мы прятались вон в тех кустах. Мы найдем потерянных и без вашей помощи. Танчан-хонска будет откровенным?
Сиукс отрицательно покачал головой и сказал гордо:
— Танчан-хонска не воюет с женщинами и детьми. Он будет молчать.
— Хорошо, начнем поиски сами.
Конечно же, от стоянки к яме шли следы. Ночью мы их не заметили, но сейчас достаточно было одного взгляда, чтобы обнаружить следы, ведущие вдоль леса, а потом исчезающие в буше. Это были следы человеческих ног и двух лошадей. Сиуксы, очевидно, оставили двоих воинов для охраны. Я хотел уже предупредить остальных, чтобы они передвигались осторожнее, как заметил за деревом торчащие носки мокасин. Я прыгнул туда и увидел старшего из мальчиков. Он смотрел на меня с отчаянной решимостью. В руке его был нож.
— Ты сын вождя упсароков? — спросил я его.—Я — Олд Шаттерхенд, а вот это Виннету, вождь апачей, Где твои мать и брат?
— Уфф! — воскликнул парнишка радостно.— ОлдШат-терхенд и Виннету! Мать говорила, что вы хотите спасти нас. Но она умрет. Змеи ее ужалили. Я шел нарвать новых лечебных трав, потому что тех несколько былинок, что мы нашли в яме, недостаточно.
Глаза его наполнились слезами.
— Веди нас! — потребовал я.— Может, мы еще сможем помочь ей.
— Нет, мать умрет,— сказал мальчик.— Но я отомщу за нее. Она умрет, она всем телом трясется, временами лежит совсем как мертвая, а потом вскакивает. Те места, в которые ее ужалили змеи, почернели и опухли. Но я отомщу за нее.
Мы прошли около двухсот шагов, когда услышали вдалеке женский голос, который напевно жаловался словно бы из глубины какой-то пещеры.
Мы прошли еще несколько метров, продрались через густой молодняк и очутились на краю квадратной ямы. Она была около трех с половиной метров глубиной, метра два шириной, обложена твердой древесиной для защиты от влаги и осыпания. Крышка тоже была деревянной, обшитая мехом, но сейчас она лежала в стороне. Такие ямы трапперы делают для того, чтобы закладывать в них добытые шкурки до той поры, когда можно будет увозить их. Поодаль были привязаны две лошади, к стволу дерева были приставлены два ружья, а на двух сухих сучьях висели два свежих скальпа.
— Чьи это скальпы?
— Наших охранников. Я все расскажу Олду Шаттер-хенду и Виннету,— сказал мальчик, и глаза его загорелись.— Но сначала я прошу их помочь моей матери.
Мы посмотрели в яму: сразу же в глаза бросилась сломанная елочка, которая послужила мальчикам в качестве лесенки. Потом мы увидели на дне ямы лежащую скво. Она содрогалась в судорогах, тяжело дышала. Ее голову держал на коленях младший мальчик. По лицу его текли слезы. В противоположном углу ямы лежали три большие гремучие змеи. Они были дохлыми.
Мы спрыгнули вниз. Как всегда, мы с Виннету думали одинаково. Мы направились не к женщине, а к змеям и внимательно их осмотрели. Они были задушены. Пресмыкающиеся имели добрых два метра длины, а вокруг головы у них было множество мелких отверстий, словно бы кто исколол их острой иглой. Я молча кивнул, а Виннету ответил мне улыбкой, слов не требовалось.
И только после этого мы подошли к женщине. Судороги потихоньку уменьшались, но она была без сознания. На голенях и предплечьях, на кистях рук у нее были следы укусов. Мы подняли беднягу как можно выше, а Хаммер-далл и Холберс вытащили ее из ямы. Потом выбрались мы с Виннету и мальчик.
Я обратился к Фолдеру, который вместе с Танчан-хонской лежал связанный около ямы.
— Где остальные три змеи?
— Мешок взял с собой один сиукс,— сказал он.
— Приберегли для вождя упсароков, так ведь? Но ты просчитался. Укусы скво не убили, потому что в них было мало яда. Змеи, затолканные в мешок, кусали друг друга и тем самым израсходовали яд. Но вина твоя от этого не меньше.
— Замолчите! — оборвал он меня.— Не путайтесь в мои дела. Я с краснокожими сам разберусь и не нуждаюсь в том, чтобы вы тут чинили суд надо мной. Не валяйте дурака и отпустите меня.
— Боюсь, что это не будет так скоро. И ты еще будешь рад, что над тобой кто-то хотел вершить суд. Ведь ты этого не заслуживаешь, твой сообщник тоже.
— Суд? Нет уж, лучше смерть.
— Хорошо. Буду помнить об этом. Мы с тобой обо всем договорились.
В то время, как мы ожидали, когда женщина придет в сознание, мальчик рассказал нам, что произошло вечером и ночью.
Сиуксы сразу начали искать сообщников женщины, но все было напрасно. Женщина упорно не переставала просить оставить жизнь ее детям. Она угрожала, что ее муж отомстит, а когда это вызвало у Фолдера гомерический хохот, она в своем отчаянии потеряла осторожность, и рассказала о нашем присутствии поблизости.
Но поступок этот имел последствия совершенно противоположные тем, на которые женщина рассчитывала. Без промедления ее вместе с детьми доставили к яме, открыли крышку и бросили в яму трех гремучих змей. Потом связанных пленников столкнули туда же. Фолдер сразу же после этого двинулся с сиуксами в путь — он нас боялся. Фолдер задумал напасть на лагерь упсароков, поджечь его, убить как можно больше воинов, а вождя захватить в плен. Пленника он хотел доставить к яме и устроить ему такую же казнь, как его жене и детям. Но и охранники тоже опасались нас. Они думали, что мы скрываемся где-то поблизости, и как только рассвело, принялись нас высматривать.
В яме мальчики забились в угол, а мать в диком отчаянии разгрызла ремни, которыми были связаны ее руки, а когда это ей удалось, она схватила сначала одну змею, потом вторую и третью голыми руками и удавила их. Казалось, она совсем не чувствует укусов. Женщина с большими усилиями развязала путы на сыновьях, а потом свалилась, Ее знобило, все вертелось перед глазами, начался жар. Потихоньку рассвело.
Поскольку охранников нигде не было видно, старший брат встал на плечи младшему, вылез из ямы, сломал елочку, и по ее стволу потом выкарабкался и младший брат.
Едва они выбрались наружу, как услышали, что возвращается один из сиуксов. Они быстро спрятались. Краснокожий, очевидно, обнаружил наши следы, понял, что мы уехали, и успокоился. Он привязал коня, поставил ружье у дерева и пошел к яме посмотреть на пленников. Когда же он увидел там только скво, он испуганно выпрямился и огляделся. В это время старший брат схватил ружье, прицелился и одним выстрелом свалил сиукса. Потом он снял с него скальп, и они вместе с братом убрали труп.
Потом вновь зарядили ружье. На этот раз его взял младший брат, который тоже хотел добыть скальп. Очень скоро появился и второй индеец, привлеченный звуком выстрела, и его постигла судьба его приятеля. Мальчики теперь были хозяевами положения и смогли позаботиться о матери. Один спустился к ней в яму, другой отправился на поиски змеиных трав, которые лечат укушенных рептилиями.
Теперь же, когда они узнали, что их мать не умрет, юные индейцы успокоились: они смело проявили себя в первой стычке и были достойны принятия их в ряды молодых воинов. Теперь-то им не страшен был гнев отца.
Чтобы облегчить страдания скво, требовались еще лечебные травы. Мне показалось, что я видел какие-то вблизи лагеря. Мы направились за травами вместе с Виннету. И как раз рвали траву, когда Виннету издал громкое уфф! и прыжком скрылся между деревьев. Я последовал его примеру. Мы заметили толпу всадников, двигавшихся по направлению к нам. Когда они подъехали настолько близко, что мы могли различить их боевые краски, Виннету сказал:
- Да ведь это Намдушка-сапа! Упсароки считают нас врагами. Подшутим над ними и дадим взять себя.
Мы вышли на поляну. Индейцы, едва заметив нас, издали воинственный клич, бросились к нам и окружили.
- Уфф! Уфф! — воскликнул Черный Змей.— Олд Шаттерхенд и Виннету! Взять их! Пусть попробуют наших пыточных кольев!
Виннету не спеша уселся, воткнул клинок своего ножа в траву и сказал:
- Здесь сидит Виннету, вождь апачей. Он зарыл нож войны в землю. Мир!
Я сел рядом с ним и обратился к Черному Змею:
— Вождь упсароков преследует оглала. Он направился к Змеиным Горам по неправильному пути. Теперь же он возвратился, потому что нашел следы сиуксов, которые идут в охотничьи угодья упсароков. Эти следы привели его сюда. Мы дарим Черному Змею связанного вождя сиуксов. Если он принимает наш подарок, пусть идет по тропе, которая сворачивает налево в лес.
-- Уфф! — воскликнул краснокожий.— А если это измена?
— Разве Виннету и Олд Шаттерхенд когда-нибудь обманывали? Или предавали? Мы сидим здесь, а вокруг нас две сотни упсароков. Пусть они убьют нас, если мы врем. Ты найдешь не только то, о чем я сказал тебе, но даже много больше.
— Уфф! Я сделаю так, как ты сказал. Но горе вам, если вы соврали мне! Два раза по сто ружей будут целиться в вас, пока я не вернусь.
Он слез с лошади и пошел. Вождь был слишком гордым и смелым, чтобы брать с собой охрану. Его люди держали ружья так, что мы видели их стволы.
Прошло десять минут, потом еще десять минут. Вождь возвратился. Он махнул рукой, и стволы ружей опустились. Вождь подошел к нам.
— Мои братья сказали правду, мир. Мы считали Олда Шаттерхенда и Виннету врагами. Они доказали, что являются нашими братьями. Они рисковали жизнью ради моей скво и моих сыновей. Выкурим вместе трубку мира.
— Сейчас нет, попозже,— сказал я.— Оглала тут могут быть с минуты на минуту. Они не должны заметить вас. Пусть твои воины спрячутся в лесу, тогда вы легко одолеете их.
— Уфф! Ты думаешь, что они вернутся?
— Наверняка. Будь мудрым и послушайся моего совета!
По его знаку воины потянулись с лошадьми в лес. Мы с вождем отправились к его жене, и та при его появлении просто на глазах выздоравливала. Вождь ее ни в чем не упрекал, он относился к жене с ласковым уважением.
Когда она услышала, что предвидится бой, то просила вождя, чтобы он мирно разошелся с сиуксами. Достаточно уже того, что предотвращено нападение на их селения. Виннету и я весьма способствовали ее просьбам. Когда мы изложили вождю все доводы в пользу мирного соглашения, он в конце концов согласился. И был доволен тем, что пойман Фолдер, доволен скальпами, добытыми его сыновьями, доволен вступлением своих сыновей в ряды воинов.
Когда же Танчан-хонска узнал, что не останется в плену и не умрет в пытках на колу, он не хотел верить собственным ушам. Он видел, сколько упсароков прячется между деревьев, знал мой штуцер Генри и опасное серебряное ружье Виннету. Он понимал, какое опустошение в рядах сиуксов произвел бы один только залп. Ему сначала казалось, что над ним подшутили, но потом он понял, что и противная сторона извлекает пользу. И Танчан-хонска охотно принял наше предложение.
Едва мы успели договориться, как сиуксы уже показались на другой стороне прерии. Мы подпустили их достаточно близко, потом Танчан-хонска вышел им навстречу. Они были ошеломлены и остановили своих коней. Когда их вождь подошел к ним, те столпились вокруг него и взволнованно говорили.
— Никак не могут освоиться с новой ситуацией,— смеялся Дик.— Длинное Тело, очевидно, не обладает талантом оратора. Надо бы тебя туда послать, Пит Холберс, а, мудрая голова?
— Оставь ты эти плоские шутки,— проворчал длинный.— Ты ведь знаешь, что мне они не нравятся.
— Вопрос не в том, нравятся тебе мои шутки или нет, а в том, есть ли у тебя талант оратора. Лучший оратор не тот, что говорит долго. Поглядите-ка, они вроде договорились. Длинное Тело возвращается.
Волнение улеглось. Оглала спокойно сели на лошадей. Их вождь сообщил нам итоги их совещания:
— Если бы упсароки были одни, они не принудили бы моих воинов к перемирию. Но мои воины знают волшебное ружье Олда Шаттерхенда, они решили уехать и не возвращаться. Я могу взять своего коня?
— Да,— подтвердил Намдушка-сапа.— Но помни: я пошлю за вами разведчиков. Если узнаю, что вы не сдержали свое слово, соберу пять раз по сто воинов и истреблю все ваше племя.
Оглала сделал движение, которое могло означать и согласие, и насмешку, и отправился за своей лошадью. Вскоре после этого сиуксы скрылись в лесу. Несколько упсароков получили приказ ехать за ними и наблюдать.
Единственный, кто огорчился этой развязкой, был Фолдер. Он надеялся, что дело дойдет до сражения и что его освободят. Когда же он узнал, что ему не остается ничего, кроме пыточного кола, он позвал меня и попросил спасти его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30