— Я буду настаивать не только на опубликовании книги вашего отца, но и на том, чтобы вы написали свою собственную.Ириза рассмеялась.— Неужели вы думаете, что кто-либо заинтересуется перипетиями миссионерской жизни?— Мне было бы интересно, — ответил герцог, и она вновь улыбнулась ему.Только когда она встала с табуретки, он увидел, что она не в вечернем наряде, а вновь в одном из простых платьев, которое, как он подозревал, сама сшила.Платье было из муслина, приятной расцветки, который по дешевке продавался на любом местном базаре, но Иризе оно очень шло, и она выглядела так прекрасно, будто оделась в наряд из золота.Герцог ничего не сказал, однако она нисколько не смутилась, когда он представил ее гостям, и обратилась к Эми:— Надеюсь, вы извините меня за то, что я не в изысканном вечернем наряде. Нас с папой никогда не приглашали на ужин, если не считать вечера с бедуинскими вождями, когда они зажаривали целую овцу.— Вы выглядите очаровательно, — сказала Эми.По выражению лица Джеймса и Гарри герцог понял, что они согласны с Эми.Во время ужина он заметил, что Ириза была немногословной и абсолютно не чувствовала себя скованно в новой среде, и от него не ускользнуло также, что Гарри с одобрением относится к ней.Герцог слишком хорошо знал своего старого друга, чтобы не заметить, что Лили не по душе Гарри и что он не доверяет ей.К Иризе он питал явно иные чувства, что немало удивляло герцога.Гарри, подобно некоторым другим друзьям герцога, всегда боялся, что богатством и высоким положением его друга в обществе могут злоупотреблять и пользоваться Поэтому герцог решил, что Гарри, ничего не ведая о его душевном сходстве с Иризой, может подумать о бедной дочери миссионера, будто она задумала воспользоваться случаем и добиться приглашения на яхту после такого короткого знакомства с ним.Но в голосе Гарри не было и намека на насмешливые, саркастические нотки, которые слышались, когда он обращался к Лили.После ужина Эми, оказавшись с герцогом наедине, сказала:— Это дитя восхитительно! Как ты думаешь, она не обидится, если я одолжу ей на время все, что ей может понадобиться на яхте, пока мы здесь?— Я уверен, что она будет в восторге, — ответил герцог.Поскольку их было пятеро, они не могли играть в карты и просто сидели на палубе, слушая голоса и смех, доносившиеся с другого берега реки.Глядя на храм Луксора в лунном свете, герцог все время живо ощущал его притягательную магию.Эми, не в состоянии больше сохранять беззаботный вид после пережитых треволнений дня, поднялась на ноги.— Я отправляюсь спать, — сказала она. — Мне жаль покидать компанию, но я устала.— Пожалуй… мне тоже надо… отдохнуть, — сказала Ириза.Она взглянула на герцога, будто ожидая его одобрения, и он сказал:— Думаю, что это хорошая идея, поскольку завтра нас наверняка ожидают интересные дела, а они потребуют от нас сил и бодрости.— Тогда пойдемте, Ириза, — сказала Эми. — Будем надеяться, что мужчины останутся посплетничать о нас, хотя скорее всего они будут говорить о лошадях!— Доброй ночи, ваша светлость! — сказала Ириза.Она чуть присела в очень грациозном реверансе.Приблизительно часом позже герцог ушел в свою каюту, где его ожидал Дженкинс.— Сегодня был очень жаркий день, ваша светлость, — сказал он, помогая ему выбраться из тесного вечернего фрака.— Да, и я с особенным удовольствием поплавал. Мне кажется, что я теряю вес.— Я не удивлюсь этому, — недовольно сказал Дженкинс, — и это значит, что всю одежду вашей светлости придется поменять, когда мы вернемся в Лондон.— Ну об этом еще рано беспокоиться, — заметил герцог.Он надел один из своих тонких хлопчатобумажных халатов, подобный тому, в котором провел прошлую ночь, и более удобный в жару, чем шелковый халат.Когда камердинер ушел, герцог подошел к иллюминатору взглянуть на звезды.Он особенно остро почувствовал, что глядит на них один и что Ириза сейчас в соседней с ним каюте, Мысль о ее красоте и обаянии обдала его теплой волной, вызывая в нем столь знакомые ему чувства.«Она прелестна! — говорил он себе. — Прелестнее, чем любая женщина, которую я когда-либо встречал!»Он не задумывался и не гадал, хорошо или плохо испытывать эти чувства. Он лишь знал, что хочет быть с Иризой, а он никогда не отказывал себе в своих желаниях.Закрыв иллюминатор, герцог пересек каюту и через секунду стоял возле ее двери.Он поколебался, не зная, постучать или нет, но затем подумал, что, если она уже уснула, было бы нехорошо будить ее.Он повернул ручку и увидел ее сидящей в постели с одной из тетрадей рукописи отца.Герцог впервые видел ее с распущенными волосами и понял, что подсознательно хотел разглядеть ее волосы.Они спадали на плечи чуть заметной волной, придавая ей вид классических изображений нимфы или наяды.На ней была очень простая ночная рубашка из белого муслина, застегнутая возле шеи, с небольшими оборками над запястьями.Но свет рядом с ее кроватью обрисовывал очертания ее груди, и он ощутил, что она очень человечна и очень женственна.Он спохватился, а вдруг она удивится его визиту и, возможно, будет даже шокирована, но, увидев герцога, Ириза улыбнулась и воскликнула:— Я так рада, что вы пришли попрощаться со мной. Я должна сказать вам нечто удивительное.Герцог не ожидал такого приема, но прошел к кровати и сел лицом к Иризе.— Я подумала, что вам интересно будет узнать, что я вспомнила, как звали вас, когда вы были… воином, а я была… невестой… фараона.— Я готов верить всему, что вы скажете мне, — отвечал герцог.Он смотрел на нее и думал о том, что никто на свете не может быть настолько соблазнительной и манящей. Чувствуя трепет волнения в своем теле, он с трудом мог сосредоточиться на том, что она говорила.— Вас звали Алексий, — сказала она. — Вам не кажется это знаменательным?— Нет, не кажется.— Это греческое имя.— Да, конечно, — согласился он, — и теперь я вспоминаю, что Ириза — тоже греческое имя. Вы хотите сказать, что мы могли тогда прибыть в Египет из Греции?— Это вполне возможно.— Значит, мы должны отправиться туда, — сказал герцог, — и, быть может, мы узнаем, что произошло до того, как вы прибыли сюда.— Это было бы слишком… прекрасно, чтобы даже… мечтать об этом, но…Она колебалась.— Но? — подтолкнул ее герцог.— ..вы, наверное, хотите отправиться со своими друзьями по другому маршруту. Они были очень добры ко мне сегодня, и я впервые поняла, что в этой жизни мы с вами живем в совершенно различных мирах.— Наверное, это так, — медленно произнес герцог.Он подумал о своей жизни в Англии, своем замке, своих лошадях, о приемах в Мальборо-Хаус, о множестве пригласительных карточек, прибывавших к нему ежедневно, где бы он ни был. Его мысли вновь вернулись к Иризе, Она выглядела как бутон лотоса, но она была одинока, и он знал, что в настоящий момент ее будущее подобно пустой, бесплодной пустыне, простиравшейся бесконечно за далекий горизонт.Ириза не отрываясь смотрела ему в лицо, и он знал, что она читает его мысли.— Я… не хочу, — тихо сказала она, — быть… обузой для вас, и мне, видимо, придется… вернуться в Англию, не препятствуя вашим планам.Она сказала это очень просто, и он знал, что она заботится не о себе, а о нем.Наступило минутное молчание, и он сказал:— Я прошу вас стать моей женой, Ириза.Она глядела на него, как будто не расслышала его слов.Ее глаза озарились светом, таким ослепительным, как солнце на воде того священного озера.Герцог не способен был сказать что-либо еще, он видел лишь сияние глаз Иризы, и она почти неслышно спросила:— Это… то, что вы… хотите?— Я сейчас только понял, Ириза, — ответил он, — что хочу этого так, как никогда ничего не хотел в своей жизни.Пожалуй, это единственно верное окончание нашей истории.— Не… окончание, — прошептала Ириза, — а… начало.Медленно, будто продвигаясь во времени из прошлого в будущее, герцог взял ее руки и поднес каждую из них к своим губам.Земное ощущение нежности ее кожи позволило ему стряхнуть с себя будто сковывающие его чары, которые не давали ему говорить и двигаться. Он обнял Иризу, нашел своими губами ее губы и поцеловал.Он почувствовал, что этот поцелуй был совсем не такой, какие он дарил в прошлом и получал в ответ. В нем не было той пламенной страсти, которую он обычно связывал с вожделением.Это было нечто совершенно иное, прекрасное, восторженное и духовное.Он жаждал Иризу не только своим телом, но и разумом, и душой.И в то же время он благоговел перед нею как перед святыней, чего никогда не испытывал к другим женщинам.Ее губы были очень нежными, податливыми и невинными, и, зная, что он первый мужчина, поцеловавший ее, он был осторожен и нежен с нею.Когда он ощутил ее ответную нежность, то поцелуи стали более страстными и требовательными. Чувствуя, что ему не хватает воздуха, он поднял голову, чтобы сказать:— Как это все могло случиться? Я знаю теперь, ты — та, которую я искал и по ком тосковал всю жизнь, и моя интуиция оказалась сильнее разума и привела меня в Египет в поисках тебя.— Я люблю… тебя! О, Алексий, я люблю… тебя, как и всегда любила!— Давно?— С начала… времен, может быть, даже… еще раньше.Герцог вскрикнул от счастья и триумфа.Он целовал ее вновь и вновь, пока она не ощутила, что ее затопляет его страсть, и подняла руки, протестующе шепча что-то.Он мгновенно освободил ее.— Прости меня, мое сокровище, — сказал он. — Я тебя боготворю и пытаюсь уверить себя, что ты существуешь реально и не исчезнешь, оказавшись рисунком на колонне, и я смогу найти тебя только через тысячи лет.— Где бы я… ни была, я буду… всегда любить тебя.— Неужели это правда, действительно правда, что ты любила меня еще до того, как мы встретились? — спросил герцог.— Ты всегда был со мной в моих мечтах и моих снах.Когда папа впервые привел меня к святилищу в Карнаке, я увидела — так же, как мы оба увидели это вчера, — мое прибывание… в Египет.— Алексий! — тихо сказал герцог. — Так вот как меня звали!— Ты не против того, что я называю тебя так?— Нет, конечно, нет, — отвечал он. — Это очень кстати, что у меня теперь новое имя, потому что благодаря тебе я родился заново. В будущем Счастливчик, каким меня знают в Англии, прекратит существование.Ириза испуганно вскрикнула.— Нет, я не позволю тебе… измениться! Ты стал таким в течение тысяч лет… прожив, возможно, тысячи жизней… и благодаря твоим добрым делам, ты заслужил положение, которое занимаешь теперь.— А ты?Она тихо вздохнула.— Может быть, я вела себя плохо или забывала творить добро, поэтому стала такой, какая есть.— Я вполне доволен тобой такой, какой ты стала, — сказал герцог.И он продолжал целовать ее.Значительно позже, когда глаза ее все еще сияли как всплывшие на небе звезды, он почувствовал, что она была утомлена, и сказал:— Я оставлю тебя теперь, любовь моя. Засыпай и думай только, что я люблю тебя и ты будешь моей женой.— Жаль, что я не могу рассказать папе о нас, — прошептала Ириза.— Я уверен, что он знает, — ответил герцог.Он подумал, что сам не ожидал от себя таких слов, и тем не менее знал, что это правда.Он целовал ее еще много раз очень ласково и нежно и, когда она опустилась на подушку, укутал ее простыней до подбородка.— Доброй ночи, мое сокровище, — тихо сказал он. — Постарайся увидеть меня во сне.— Я не смогу… иначе.Он посмотрел на нее долгим взглядом, прежде чем выключить свет.Выходя из каюты, герцогу казалось, будто весь мир вокруг перевернулся, и он с трудом мог поверить, что овладевшие им чувства — это не плод его воображения.Одно было несомненно: он нашел любовь, совершенно новую и необычную, которую, хотя он и отрицал это, всегда искал.
На огромном небосводе сияли звезды и медленно всходил полумесяц.Ночью якорь был спущен на яхте и все вокруг дышало тишиной и покоем.Герцог стоял с Иризой на палубе, обняв ее за плечи и глядя вместе с нею в испещренную звездами тьму. Завтра они должны были увидеть храмы Абу Симбель.Однако теперь для них не могло быть ничего более поразительного, чем взаимное открытие друг друга, и герцогу казалось, что с каждым днем они сближаются все больше.Счастье их непрерывно возрастало, и ему уже казалось, что оно исходит от них как свет от сияющей звезды.Ириза ощущала себя как в раю, в реальность которого с трудом могла поверить, принимая его порой за сновидение, способное рассеяться.Однако каждый раз, когда герцог касался ее, Ириза убеждалась в реальности происходящего с ней, и, хотя они любили друг друга в течение многих других жизней, в настоящее время они были мужчиной и женщиной, и это было слишком удивительным, чтобы выразить словами.— Ты счастлива, дорогая моя? — спросил герцог.— Так счастлива, — отвечала она, — что хочу повторить лишь одно: «Я люблю тебя! Я люблю тебя!» — еще и еще раз, пока ты не устанешь это слушать.— Я никогда не устану, — ответил он, — и я продолжаю благодарить богов за то, что они послали мне такое совершенство, как ты.Боги, как она и надеялась, определенно благословили их — так думала Ириза, когда они поженились на следующее утро после того, как герцог пришел к ней в каюту и попросил стать его женой.Она спала без сновидений, но с подсознательным ощущением счастья, с которым и проснулась на следующее утро и увидела Дженкинса, раздвигающего занавеси на иллюминаторах.— Уже восемь часов, мисс! — сказал он. — И его светлость просил, чтобы вы были готовы встретиться с ним через час!— Конечно же! — воскликнула Ириза. — Как я могла проспать так долго? Я обычно встаю в шесть часов.— Это пошло вам на пользу, мисс, — уверенно заявил Дженкинс. — Я принес вам небольшой завтрак, но, если вы голодны, я могу принести больше.Ириза взглянула на поднос, который он поставил рядом; с нею, и воскликнула:— Это более чем достаточно. Благодарю вас!Дженкинс пошел к двери, сказав по пути:— Я приготовлю для вас ванну, мисс, когда вы закончите завтрак, и его светлость спрашивает', не наденете ли вы голубое платье. Он говорит, что вы знаете, какое он имеет в виду.Ириза улыбнулась.Она знала, что в этом платье он впервые увидел ее. Хотя оно было не самым новым, и герцог верно догадался, что она сшила его сама, Ириза знала, что именно этот наряд будет всегда иметь особое для них значение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16