— Я обязательно приду на ближайшую вечеринку вашей тети, — сказал граф после непродолжительного молчания. — И принесу для вас подарок. Пообещайте, что согласитесь где-нибудь со мной уединиться, чтобы я смог вручить вам его.
— Очень мило с вашей стороны, но можете не утруждать себя, — ответила Гардения с достоинством. — Тетя вряд ли позволит мне принимать подарки от незнакомцев.
— Но ведь я вовсе не незнакомец, — запротестовал Андрэ. — И потом, ваша тетя наверняка ничего не будет иметь против.
Сама она только рада, когда ей дарят что-нибудь ценное. Я слышал, в одной из презентованных ей вещей вы недавно разгуливали по Парижу.
— Я? — вскрикнула Гардения в изумлении. — Не понимаю, о чем вы толкуете.
— О шиншилловой накидке, в которой в первый день пребывания у тети вы ездили в салон мсье Борта, — пояснил Андрэ де Гренэль, насмешливо улыбаясь. — Я даже догадываюсь, кто преподнес ее светлости столь щедрый подарок.
— Неужели? — воскликнула Гардения, поворачивая голову и дерзко приподнимая подбородок.
Она чувствовала, что они ступили на зыбкую почву.
Этот человек не имел ни малейшего права сплетничать с ней о ее собственной тете, намекать на что-то грязное, недостойное. Тем не менее ей стало вдруг безумно любопытно, откуда взялась у тети эта проклятая шиншилловая накидка. Кто мог потратить сумасшедшие деньги на столь дорогой подарок для герцогини? Разве только…
Щеки Гардении покраснели. Она почувствовала, что не вынесет, если граф продолжит говорить, поэтому рванула в сторону столиков, туда, где его экипаж никак не смог бы ее догнать. Торопливо пройдя между ними, она свернула на узкую аллею и побежала к киоску, в котом продавали газеты и табачные изделия.
— Мисс Уидон! — крикнул граф. — Мисс Уидон, подождите!
Гардения бежала все быстрее и не оглядывалась. А сбавила скорость и перевела дух лишь тогда, когда приблизилась к дому Мабийон и начала подниматься по ступеням к парадной двери. Достигнув ее, она оглянулась и посмотрела на дорогу. Графа, к счастью, не было видно.
Своими высказываниями и намеками он безнадежно испортил ей день, день, начавшийся так хорошо. И поселил в ее душе дополнительные сомнения и тревоги.
«Зачем тетя принимает дорогие подарки от мужчин, когда у нее самой невероятно много денег?» — размышляла она, все больше запутываясь в странностях своей новой жизни.
Открывший ей дверь лакей посмотрел на нее с нескрываемым изумлением, но ни слова не сказал. Она взлетела вверх по лестнице и только закрывшись в комнате, почувствовала некоторое успокоение.
— Неужели теперь так будет всегда? Неужели только в пределах этой комнаты я могу ничего не опасаться? — прошептала она, обращаясь к пустоте.
С герцогиней они увиделись только после ленча. Гардения еще раз извинилась перед ней за то, что накануне вечером была не в состоянии поехать в театр, и послушно согласилась отправиться на прогулку.
Они вернулись несколько часов спустя. Выпив чашку чая в малой гостиной, герцогиня удалилась отдыхать. Гардения решила, что не должна разгуливать по дому, боясь вновь столкнуться с бароном в одном из пустынных коридоров. Поэтому направилась в библиотеку на первом этаже и принялась просматривать свежие газеты, заранее продумав, что в случае необходимости выбежит через потайную дверь и поднимется наверх по черной лестнице.
Не прошло и пары минут, как послышался звонок в парадную. Барон никогда не приходил так рано, тем не менее Гардения быстро отложила в сторону газету, поднялась на ноги, подбежала к той стене, где располагалась потайная дверь, в надежде найти кнопку, при помощи которой в первый вечер ее пребывания здесь экономка эту дверь открыла.
Ей казалось, она запомнила это место очень отчетливо, но кнопки нигде не было. Ее руки слегка дрожали, а сердце бешено колотилось в груди, когда, задыхаясь от волнения и жуткого страха, она исследовала боковую стенку шкафа и стену.
Раздался шум раскрывающейся двери.
Гардения вздрогнула и побледнела. А когда повернула голову, увидела барона. Он выглядел более угрожающе и отталкивающе, чем когда бы то ни было.
— А, Гардения! Если бы дворецкий не подсказал мне, где ты прячешься, я был бы вынужден разыскивать тебя по всему дому.
— Нам не о чем с вами разговаривать, — жестко и враждебно произнесла Гардения.
— Милое мое дитя! — воскликнул барон. — Я должен перед тобой извиниться. Боюсь, ты напугана моим вчерашним поступком. Я допустил ошибку, признаюсь. Не подумал, что ты можешь расценить мой жест как грубость. Пойми, я смотрю на тебя как на ребенка. Ты годишься в дочери моей дорогой подруге, герцогине. Я поцеловал тебя, как целуют дяди своих племянниц. Ничего другого этот поцелуй не означал, поверь мне.
Гардения растерянно моргнула.
«Быть может, я действительно сгущаю краски? — подумала она. — Барон — немец, а иностранцы сильно друг от друга отличаются… не исключено, что в Германии отцы целуют в губы своих дочерей, дяди — племянниц».
Враждовать с кем бы то ни было ей ужасно не хотелось. А с бароном тем более. Она с облегчением вздохнула и расслабилась.
— Мы должны быть друзьями, Гардения, — продолжил говорить барон. Его голос звучал мягко и вкрадчиво. — Мы оба любим одного и того же человека и оба хотим, чтобы этот человек чувствовал себя счастливым и не переживал по пустякам. Я говорю о твоей любимой тете, ты ведь понимаешь?
— Да, конечно, — ответила Гардения.
— Нам с тобой не следует ссориться. Тетя любит тебя, она сама не раз говорила мне об этом. В ее сердце ты заняла место, предназначенное для родных детей, а их у нее никогда не было.
Я для тебя, естественно, ничего не значу, но мне дорога герцогиня, и я всей душой желаю, чтобы она жила счастливо и не знала забот. Ты понимаешь меня?
— Понимаю, — ответила Гардения.
— Означает ли это, что я прощен?
— Да. — Она медленно кивнула.
— В таком случае давай забудем о неприятностях, вызванных простым недоразумением, и поговорим о другом, — сказал барон. — Я специально пришел сегодня пораньше, чтобы побеседовать с тобой наедине.
Гардения опять напряглась.
— О чем побеседовать?
— Сейчас я все тебе объясню, — ответил барон. — Сядь.
Гардения повиновалась, осторожно опустившись на край стула, сложив руки на коленях, выпрямив спину. Несмотря на то что она простила барона, верить ему не могла. Его глаза бегали, а каждое произнесенное им слово отдавало ложью. Подобные люди всегда ей не нравились.
— Как я уже сказал, — начал барон, тоже садясь на стул, — твоя тетя очень тебя любит. А что ты испытываешь по отношению к ней?
— Естественно, я тоже ее люблю, — заявила Гардения, пожимая плечами. — Она ко мне невероятно добра. К тому же, кроме нее, у меня никого не осталось.
Барон покачал головой, делая вид, что преисполнен сочувствия.
— Это очень печально. Но с тетей тебе очень повезло, согласись. В ком еще ты нашла бы столько понимания и доброты? Кто позволил бы тебе жить в своем доме, кто так откровенно стал бы мечтать о твоем благополучии?
— Наверное, никто, — пробормотала Гардения.
— Вот именно! — Барон поднял указательный палец. — Поэтому-то я и хочу попросить тебя сделать кое-что для герцогини.
— Конечно! — с готовностью ответила Гардения. — Что от меня требуется?
— Нечто весьма сложное, но это сделает ее светлость по-настоящему счастливой. Ты действительно готова пойти ради нее на что угодно?
— Несомненно! А почему тетя сама не обратилась ко мне за помощью? — спросила Гардения, — В том-то все и дело! — провозгласил барон. — Герцогиня ничего не должна знать о нашей с тобой беседе, понимаешь? Эгоизм и себялюбие абсолютно ей не свойственны, поэтому, если она узнает о моей к тебе просьбе, потребует, чтобы ты ничего для нее не делала.
— Скорее всего вы правы, — ответила Гардения.
— А дело вот в чем. У герцогини есть один протеже. Молодой человек, англичанин, сын ее покойной близкой подруги.
Когда его родители умерли, ее светлость пообещала юноше, что будет поддерживать его материально. У него была мечта — служить в английском военно-морском флоте. Герцогиня помогла ему приступить к осуществлению этой мечты.
— Сколько этому человеку лет? — спросила Гардения. Не то чтобы это сильно ее интересовало, но барон сделал паузу и явно ждал от нее какого-то вопроса.
— Семнадцать или восемнадцать, я точно не знаю. Пока он только учится на морского офицера и относится к младшему офицерскому составу английского флота.
Барон поправил очки и немного подался вперед.
— У Дэвида — так зовут этого юношу — возникли какие-то проблемы. И твоя тетя сильно переживает.
— Почему она решила, что у него проблемы? — спросила Гардения.
— Другие молодые люди, служащие с Дэвидом, передали твоей тете несколько писем, — сообщил барон таинственным голосом. — И все они зашифрованы.
— Зашифрованы? — Гардения нахмурилась.
— По крайней мере мы считаем, что это шифр, — пояснил барон. — Герцогиня, естественно, ничего не может разобрать.
— Но почему Дэвид не пишет ей обычные письма? — спросила Гардения.
— Мы не знаем, — ответил барон, разводя руками. — Поэтому-то ее светлость и сходит с ума от переживаний. Наверное, у Дэвида страшные неприятности. Возможно, за какой-нибудь проступок его посадили в тюрьму. Не исключено, что он ввязался в какие-нибудь темные дела.
— Все это очень странно, — пробормотала Гардения.
— Твоя тетя постоянно твердит то же самое, — сказал барон. — Представляешь, как она волнуется? Не спит по ночам, потеряла аппетит. Ни на минуту не перестает думать о Дэвиде.
— А я ничего не знала.
— Естественно! — Барон вздохнул. — Во-первых, тетя не желает тебя тревожить чем бы то ни было. А во-вторых, ужасно боится за этого мальчика.
— Что вы имеете в виду? — спросила Гардения.
— Разве ты не понимаешь? Если о делах Дэвида узнают недоброжелатели, его ситуация может значительно ухудшиться.
Предположим, он находится в тюрьме — а скорее всего это именно так — и ему нельзя посылать оттуда письма. — На протяжении нескольких секунд барон пристально смотрел Гардении в глаза. — А он их посылает. Если кому-то станет об этом известно, бедного мальчика ждет суровейшее из наказаний!
— Кажется, я начинаю понимать, — сказала Гардения. — Но почему вы заговорили об этом именно со мной? Разве я в состоянии что-то изменить?
— В состоянии, — произнес барон твердо. — Помочь тете избавиться от мучений в твоих силах. Важно, чтобы ты по-настоящему желала это сделать.
— Я готова на что угодно, — решительно ответила Гардения.
— Пообещай мне, что не расскажешь ей о нашем разговоре, Гардения. Это очень важно. Герцогиня придет в ярость, если узнает, что ты в курсе дела, а ее мучения усилятся вдвое.
Я этого не вынесу.
— Обещаю, — ответила Гардения. — Но что я должна делать?
— Помочь мне расшифровать письма Дэвида. Нам необходимо знать, что в них написано.
— Помочь вам расшифровать письма? — Гардения нервно рассмеялась. — Но я понятия не имею, как это делается. Уверена, что никто из моих знакомых не смог бы вам помочь.
— Ошибаешься! — торжествующе заявил барон. — Кое-кто как раз таки смог бы! Лорд Харткорт!
— Значит, вы хотите, чтобы я попросила лорда Харткорта…
— Ни в коем случае! — вскрикнул барон. — Неужели ты настолько несообразительна? Сама подумай: если лорд Харткорт узнает о том, что Дэвид использовал применяемые в английском флоте шифры для написания письма твоей тете, живущей за границей, он тут же свяжется с капитаном корабля, на котором мальчик проходит практику. А что произойдет после, страшно представить!
— Верно, — ответила Гардения. Все, о чем говорил барон, казалось ей вполне логичным.
— Тебе следует заглянуть в книгу лорда Харткорта, в книгу с шифрами английского военно-морского флота.
— Почему вы считаете, что такая книга у него есть? — спросила Гардения.
Барон улыбнулся.
— Милое дитя, всем известно, что в обязанности человека, занимающего ту должность, которую в данный момент занимает лорд Харткорт, входит расшифровка писем и телеграмм, приходящих в посольство.
— Ах вот оно что, — сказала Гардения, сосредоточенно обдумывая полученную информацию. — Если мы заглянем в эту книгу, то сумеем прочесть письма Дэвида.
— Правильно, — ответил барон.
— Но вряд ли лорд Харткорт согласится… — пробормотала Гардения.
— Заговаривать на эту тему с лордом Харткортом ты вообще не должна, я ведь уже объяснил почему, — перебил ее барон с раздражением. — Книга с шифрами находится в его комнатах в здании посольства. Ты должна заглянуть в нее без его ведома.
— Но как это возможно? — спросила Гардения, совершенно сбитая с толку. Ей начинало казаться, что барон толкует об абсолютно бессмысленных вещах.
— В этом-то и состоит наибольшая трудность, — ответил барон, вздыхая. — Поэтому я и обращаюсь за помощью именно к тебе. Ты должна проникнуть в комнаты лорда Харткорта.
Гардения поднялась на ноги.
— Я ни за что на свете не соглашусь на это, — произнесла она на одном дыхании. — Не понимаю, как вы осмелились заговорить со мной о подобном! Если бы здесь была моя мама, она пришла бы в ужас. Наверняка возмутилась бы и тетя. Боюсь, я вынуждена ответить вам отказом.
Барон тоже встал со стула.
— Извини, — сказал он сухо. — Я думал, тебе небезразлична судьба герцогини. Полагал, ты признательна ей за доброту и великодушие, за щедрость и понимание. Она позволила тебе жить в своем доме, избавила от необходимости искать работу, облегчила твои страдания. Как сильно я ошибся! Совсем позабыл о том, что молодые не умеют быть благодарными.
— Но это не правда! — горячо возразила Гардения. — Вы прекрасно знаете, что я сделала бы для тети все, что в моих силах! Но пойти одной в квартиру к мужчине! Это просто неслыханно. Что обо мне подумает лорд Харткорт?
— Лорд Харткорт ничего бы не узнал. — Барон небрежно махнул рукой, — А впрочем, это уже не важно. Ты права, а я — нет. Я просто старый дурак, который не может спокойно смотреть на страдания женщины. Забудем о нашем разговоре. Будем вести себя так, словно его и вовсе не было, договорились?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30