Выбор супер, приятный магазин
Теперь, когда маркиз поцеловал ее во второй раз, она ощутила совсем иное, чем при том, первом поцелуе;— .Поскольку она любила его, ее губы были очень нежными и теплыми, и когда она почувствовала, как его рот овладевает ими, то поняла, что хотела этого более всего иного в целом мире.Это было то, чего она жаждала, о чем молилась, и теперь, когда он целовал ее, она ощущала-" что отдавала ему себя полностью, вручая не только свое сердце, но и свою душу.Это было настолько совершенно, так точно совпадало с тем, как она представляла поцелуй, и в то же время было в миллион раз более поразительным, чем она когда-либо воображала.Гермия чувствовала, будто лунный свет пронизывал ее тело серебряным потоком, а звезды слетали с неба, чтобы сиять в ее груди и соединять ее губы с губами маркиза.Это было таким совершенством, таким исступленным восторгом, полно таким восхищением, и ей казалось, что если бы она умерла в тот момент, она была бы на Небесах и никогда не захотела бы вернуться на землю.Она все теснее и теснее прижималась к маркизу, пока он не поднял голову и не сказал голосом, который показался странно знакомым ей:— Идите к себе! Ложитесь спать и забудьте о том, что произошло, никто не должен знать, что вы были в моей комнате этой ночью.Чувства, нахлынувшие на нее, когда он ее целовал, сделали Гермию неспособной произнести ни слова, и, ошеломленная, она ничего не смогла ответить ему.Она только поняла, что он провел ее через комнату, открыл дверь и очень нежно вывел наружу.— Делайте, как я говорю вам, — скомандовал он.Затем, не успела она осознать, что происходит, его дверь закрылась, и девушка осталась одна в коридоре.Ей было трудно думать что-либо, трудно что-либо осознавать, не оставалось ничего, кроме чувств, пульсирующих в ней, и ощущения, как будто ее губы все еще в плену у овладевшего ими маркиза.Она каким-то образом прошла обратно вдоль коридора в свете свечей, сильно оплывших в серебряных канделябрах, которых она даже не заметила, когда бежала спасать маркиза.Гермия дошла до своей спальни, и только открытое окно и лунный свет, вливающийся него, говорили ей, что все увиденное ею было реальностью.Даже несмотря на то что маркиз не был в своей постели в тот момент, кузен мог ударить его, безоружного, ножом в другой комнате.Гермия быстро забралась в кровать и как только закрыла глаза уже не смогла думать ни о чем, кроме того, что маркиз целовал ее, а все другое не имело никакого значения.
Гермия, как обычно, была разбужена своей служанкой.Она вошла и поставила на столик рядом с кроватью горячий шоколад, который всегда приносила Гермии, прежде чем та встанет.Хлопоча с шоколадом, она говорила так, как будто не могла удержаться, чтобы не сообщить об этом:— О, мисс, внизу такие дела! Все переполошились!— Что случилось? — спросила Гермия, сумев сохранить естественность голоса.— Кузен его светлости, мисс. Его нашли мертвым в саду после падения с крыши!— Какой ужас! — воскликнула Гермия. — Но как он оказался на крыше?— Мистер Хиксон говорит, что это все трюки, которым научили его эти люди на трапециях.Те, которые выступают в Воксхол Гарденс.Гермия улыбнулась болтовне служанки, уверенная, что Хиксон — единственный, кто может догадаться об истине, даже если он не будет знать, что она была участницей событий.Леди Лэнгдон всегда настаивала на том; чтобы после ночного возвращения с бала никто не завтракал до позднего утра.И теперь, пока Гермия ожидала, когда будет готова ее ванна, служанка сказала ей:— О, я чуть не забыла передать вам, мисс: его светлость просил, чтобы ни ее светлость, ни вы не спускались вниз до ленча. Тело мистера де Виля будет увезено, как только прибудет похоронная служба. До тех пор он хочет, чтобы вы оставались наверху.Сказав все это, служанка направилась к двери, говоря:— Я принесу ваш завтрак, мисс, как только он будет готов, но я думаю, ее светлость еще спит.Гермия легла на спину среди подушек с легким вздохом облегчения.Несмотря на то что сказал ей маркиз ночью, она боялась, что Рошфор де Виль мог остаться жив и попытается вновь убить маркиза." Теперь же маркиз был в безопасности, и у нее неожиданно возникла мысль, что никто не будет теперь настаивать на его женитьбе, и он сможет продолжать наслаждаться своей свободой, как и ранее.Она подумала, что это может оказаться разочарованием для Мэрилин, но знала, что если маркизу нет теперь необходимости жениться на Мэрилин, он не подумает жениться и на ней.Он поцеловал ее, но это был поцелуй благодарности, и она была совершенно уверена, что если бы он любил ее, он бы сказал об этом.Вместо этого он послал ее спать и велел никогда не думать и не говорить о том, что случилось.«Я никогда не буду говорить об этом, — сказала себе Гермия, — но я никогда… не забуду, что он… поцеловал меня… и как могу я когда-либо почувствовать то же самое к… другому мужчине?»И тут, с некоторым чувством тревоги, она вспомнила, что сегодня должен приехать лорд Уилчестер, чтобы сделать ей предложение.Она подумала, что в этих обстоятельствах разумно будет сказать, что никакие визитеры не принимаются в их доме.Затем ей пришла в голову другая пугающая мысль.Какой бы дурной репутацией ни пользовался Рошфор де Виль, он был членом семьи маркиза, и теперь он и его сестра будут в трауре.Это означает, что для леди Лэнгдон невозможно будет сопровождать ее на какие-либо балы или званые вечера, по крайней мере до похорон.«Мне придется поехать домой!» — подумала Гермия и сразу упала духом.Как будто солнечное затмение лишило ее света и вокруг осталась одна темнота.Она должна будет распрощаться с маркизом и отправиться домой, и на этом все кончится.«Я не вынесу этого! Как смогу я… оставить его?» — спрашивала онасебя, но знала, что другого выбора нет.Когда она спустилась к ленчу, оказалось, что — как она и ожидала — леди Лэнгдон отменила приглашения, назначенные на этот день, и они с Гермией находились в; столовой одни.Маркиза нигде не было видно, и, сидя за ленчем вместе с леди Лэнгдон в большой столовой, в которой впервые со времени ее приезда не было никого, кроме них, Гермия чувствовала себя так, как будто она уже уезжает обратно, в дом викария.Леди Лэнгдон не могла в тот день говорить ни о чем, кроме странного, поведения Рошфора де Виля, которое привело его к прогулкам ночью по крыше.Ей, кажется, и в голову не приходило, что он мог иметь для этого злодейские мотивы.— Он всегда был непредсказуем, — болтала она в своей обычной манере. — Ну кто, кроме Рошфора, пожелал бы связываться с акробатами на трапециях и с цыганами, которых все боятся?— Это действительно кажется странным, — бормотала Гермия.— Это расстраивает наши планы на сегодня, — сказала леди Лэнгдон. — Но мы должны узнать, что Фавиан считает возможным предпринять вечером. У меня нет намерения отменять вечеров больше, чем необходимо ради соблюдения приличий. Никто не будет сожалеть о Рошфоре, и менее всех — его родственники.Говоря это, леди Лэнгдон поднялась, чтобы выйти из столовой, и, когда они проходили по вестибюлю, велела дворецкому:— Когда его светлость возвратится, скажите ему, что мы с мисс Брук будем в библиотеке.— Хорошо, миледи, — поклонился дворецкий.Они пошли в библиотеку, и Гермия была счастлива вновь наконец порыться в книгах и найти новую для чтения.Но девушка могла лишь гадать, что скажет маркиз, когда вернется, надеясь, что это будет скоро.Она безумно хотела видеть его, но в то же время чувствовала смущение.Вновь и вновь говорила она себе, что, когда он целовал ее, вознося на небеса, приводя ее в соприкосновение с божественным, для него это было просто выражением благодарности.«Я не должна вести себя с ним так, чтобы он ощущал неловкость», — думала она.Так рассуждала она сама с собой.«Если я буду льнуть к нему, если я покажу, что люблю его, я уподоблюсь всем этим женщинам, которые лебезят перед ним и потому быстро ему надоедают».Но она знала, что это будет очень трудно.Леди Лэнгдон опустила журнал, который читала.— Поскольку мне нечем сейчас заняться, — сказала она, — и я устала оттого, что мы легли вчера так поздно, я, пожалуй, пойду прилягу.Скажи Фавиану, когда он придет, что если у него есть что-то важное, пусть разбудит меня.Если же нет, я спущусь к чаю вовремя.— Я передам ему, — ответила Гермия.Она открыла дверь для своей хозяйки, и леди Лэнгдон добавила:— Ты не забыла, что лорд Уилчестер заедет к тебе? Я не думаю, что он будет ранее трех часов, как полагается для таких визитов.Она вышла, прежде чем Гермия успела попросить леди Лэнгдон сказать слугам, что ее нет дома.Внезапно девушка почувствовала страх.«Я не могу видеться с ним, — думала она. — Если он будет просить меня выйти за него и я откажу ему, это будет очень неловко. Гораздо лучше будет заранее избавить его от этого смущения».Она подождала, пока, по ее предположению? леди Лэнгдон дойдет до своей спальни, и позвонила в колокольчик.Пришел дворецкий, и она сказала ему:— Я ожидаю приезда лорда Уилчестера около трех часов. Если он приедет, передайте ему, пожалуйста, что по домашним обстоятельствам меня нет дома для всех визитеров.— Да, я скажу ему, мисс, — ответил дворецкий.Пока он говорил это, через открытую за ним дверь вошел маркиз.Он выглядел очень элегантным и показался Гермии одетым более изысканно, чем всегда.Но это могло казаться ей потому, что один взгляд на него заставлял ее сердце кувыркаться в груди и она чувствовала, как будто комната внезапно осветилась тысячью огней.— Что это? — спросил он. — Кого вы отказываетесь видеть?Гермия почему-то была не в силах ответить ему, и за нее ответил дворецкий:— Мисс Брук думает, что лорд Уилчестер заедет, милорд, но я скажу его светлости, что она не принимает.— Да, сделайте так, — согласился маркиз.Дворецкий закрыл дверь, и маркиз подошел к Гермии. Она глядела на него такими широко открытыми глазами, что они, казалось, заполняли все ее лицо.Подойдя к ней, он сказал:— С вами все в порядке?— Д-да… конечно.— Но вы не хотите видеть Уилчестера! Почему?Его взгляд испытующе пронзал ее, что всегда смущало девушку, и она отвела глаза в сторону.Затем, осознав, что маркиз ждет ответа на свой вопрос, Гермия сказала:— Я… я не… хотела… видеться с ним наедине.— Почему нет?Ей трудно было найти ответ. Тогда, поскольку она молчала, маркиз сказал:— Прошлой ночью, когда я возвратился после того, как вы отправились спать, моя сестра оставила мне записку, из которой я узнал, что Уилчестер просил у вас встречи наедине сегодня, и она была уверена, что он намеревается сделать предложение. Вы это предвидели?— Да.Этот односложный ответ, казалось, протиснулся сквозь ее дрожащие губы, но. Гермия все еще не смела взглянуть на маркиза.— Он очень влиятелен в обществе и является человеком, которым восхищаются другие мужчины. Я сомневаюсь, что можно найти лучшее предложение.То, как маркиз говорил это, заставляло Гермию чувствовать, что каждое его слово было ударом, невыносимо ранящим ее.Она также ощутила, что он растягивает слова и говорит в такой же сухой циничной манере, в которой он разговаривал с ней при первой встрече.Видя, что она не отвечает, маркиз спросил:— Так как же? Вы примете его предложение? Мне интересно знать.— В-ваша сестра считает, что я должна это сделать, — ответила Гермия, — ..но это… невозможно.— Почему невозможно?Гермия сделала глубокий вдох.— Потому что… я не… люблю его.— И вы считаете, что это более важно, чем все, что он может дать вам? Уверенность, деньги, положение, за которое яростно сражалось бы большинство женщин?Гермия сжала руки с такой силой, что ее суставы врезались в ладони рук.— Я знаю, что вы… сочтете меня… очень глупой, — сказала она, — но… я не могу выйти за кого-либо… пока… не полюблю его.— Что вы знаете о любви? — воскликнул маркиз. — Когда я был в деревне, я был уверен, что вы очень несведущи в этом. Точно так же я уверен, что был единственным мужчиной, когда-либо поцеловавшим вас!Его слова заставили залиться краской щеки Гермии, и она хотела убежать, прежде чем подвергнется следующим вопросам.И в то же время ей хотелось остаться просто потому, что он был рядом.— Это странно, — продолжал маркиз. — Вы знаете… что не любите одного из самых очаровательных молодых людей во всем высшем свете! Но как вы можете быть уверены в этом?На это есть очень простой ответ, подумала Гермия, но произнести его она не могла и только чувствовала, что дрожит, надеясь, что маркиз не замечает этого.И тут голосом, которого она никогда не слышала от него, он сказал:— Прошлой ночью, Гермия, когда я целовал вас, я подумал, что это произошло совсем по-иному, чем в первый раз, хотя для меня и тот поцелуй принес неожиданное волшебное обаяние, которого я не смог позабыть.Гермия была так удивлена этим словам, что впервые подняла на него глаза.Встретившись с ним взглядом" ей уже невозможно было отвести глаз, и она почувствовала, что он как будто глядит в самую глубину ее души и знает, как сильно она его любит, — После прошедшей ночи, — продолжал маркиз, — я был уверен, что вы любите кого-то, хотя и боитесь признать это.Она могла лишь смотреть на него, не отрываясь, со слегка раскрытыми губами и сердцем, колотящимся с такой силой, что у нее не было возможности говорить и даже дышать.Маркиз подошел ближе к ней и сказал:— Тогда нас обоих подхватила драма происшедшего с нами, теперь же, как мне кажется, мы ощущаем новые чувства, более поразительные.Он обнял ее и прижался губами к ее губам.Он прижал ее к себе и целовал уже не осторожно и нежно, но требовательно, как будто хотел увериться в ней, как будто желал завоевать ее и владеть ею безраздельно.Чувствуя себя перенесенной от отчаяния дум, что она должна оставить его, к невероятным чудесным небесам, Гермия смогла лишь отдать ему свое сердце и душу, как отдавала она их ему прошедшей ночью.Он целовал ее, пока они оба не задохнулись от счастья, пока Гермия не почувствовала, что не является больше собой, но составляет часть его, и они оба являются одним целым.Маркиз поднял голову и сказал голосом, звучавшим необычно и несколько нетвердо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Гермия, как обычно, была разбужена своей служанкой.Она вошла и поставила на столик рядом с кроватью горячий шоколад, который всегда приносила Гермии, прежде чем та встанет.Хлопоча с шоколадом, она говорила так, как будто не могла удержаться, чтобы не сообщить об этом:— О, мисс, внизу такие дела! Все переполошились!— Что случилось? — спросила Гермия, сумев сохранить естественность голоса.— Кузен его светлости, мисс. Его нашли мертвым в саду после падения с крыши!— Какой ужас! — воскликнула Гермия. — Но как он оказался на крыше?— Мистер Хиксон говорит, что это все трюки, которым научили его эти люди на трапециях.Те, которые выступают в Воксхол Гарденс.Гермия улыбнулась болтовне служанки, уверенная, что Хиксон — единственный, кто может догадаться об истине, даже если он не будет знать, что она была участницей событий.Леди Лэнгдон всегда настаивала на том; чтобы после ночного возвращения с бала никто не завтракал до позднего утра.И теперь, пока Гермия ожидала, когда будет готова ее ванна, служанка сказала ей:— О, я чуть не забыла передать вам, мисс: его светлость просил, чтобы ни ее светлость, ни вы не спускались вниз до ленча. Тело мистера де Виля будет увезено, как только прибудет похоронная служба. До тех пор он хочет, чтобы вы оставались наверху.Сказав все это, служанка направилась к двери, говоря:— Я принесу ваш завтрак, мисс, как только он будет готов, но я думаю, ее светлость еще спит.Гермия легла на спину среди подушек с легким вздохом облегчения.Несмотря на то что сказал ей маркиз ночью, она боялась, что Рошфор де Виль мог остаться жив и попытается вновь убить маркиза." Теперь же маркиз был в безопасности, и у нее неожиданно возникла мысль, что никто не будет теперь настаивать на его женитьбе, и он сможет продолжать наслаждаться своей свободой, как и ранее.Она подумала, что это может оказаться разочарованием для Мэрилин, но знала, что если маркизу нет теперь необходимости жениться на Мэрилин, он не подумает жениться и на ней.Он поцеловал ее, но это был поцелуй благодарности, и она была совершенно уверена, что если бы он любил ее, он бы сказал об этом.Вместо этого он послал ее спать и велел никогда не думать и не говорить о том, что случилось.«Я никогда не буду говорить об этом, — сказала себе Гермия, — но я никогда… не забуду, что он… поцеловал меня… и как могу я когда-либо почувствовать то же самое к… другому мужчине?»И тут, с некоторым чувством тревоги, она вспомнила, что сегодня должен приехать лорд Уилчестер, чтобы сделать ей предложение.Она подумала, что в этих обстоятельствах разумно будет сказать, что никакие визитеры не принимаются в их доме.Затем ей пришла в голову другая пугающая мысль.Какой бы дурной репутацией ни пользовался Рошфор де Виль, он был членом семьи маркиза, и теперь он и его сестра будут в трауре.Это означает, что для леди Лэнгдон невозможно будет сопровождать ее на какие-либо балы или званые вечера, по крайней мере до похорон.«Мне придется поехать домой!» — подумала Гермия и сразу упала духом.Как будто солнечное затмение лишило ее света и вокруг осталась одна темнота.Она должна будет распрощаться с маркизом и отправиться домой, и на этом все кончится.«Я не вынесу этого! Как смогу я… оставить его?» — спрашивала онасебя, но знала, что другого выбора нет.Когда она спустилась к ленчу, оказалось, что — как она и ожидала — леди Лэнгдон отменила приглашения, назначенные на этот день, и они с Гермией находились в; столовой одни.Маркиза нигде не было видно, и, сидя за ленчем вместе с леди Лэнгдон в большой столовой, в которой впервые со времени ее приезда не было никого, кроме них, Гермия чувствовала себя так, как будто она уже уезжает обратно, в дом викария.Леди Лэнгдон не могла в тот день говорить ни о чем, кроме странного, поведения Рошфора де Виля, которое привело его к прогулкам ночью по крыше.Ей, кажется, и в голову не приходило, что он мог иметь для этого злодейские мотивы.— Он всегда был непредсказуем, — болтала она в своей обычной манере. — Ну кто, кроме Рошфора, пожелал бы связываться с акробатами на трапециях и с цыганами, которых все боятся?— Это действительно кажется странным, — бормотала Гермия.— Это расстраивает наши планы на сегодня, — сказала леди Лэнгдон. — Но мы должны узнать, что Фавиан считает возможным предпринять вечером. У меня нет намерения отменять вечеров больше, чем необходимо ради соблюдения приличий. Никто не будет сожалеть о Рошфоре, и менее всех — его родственники.Говоря это, леди Лэнгдон поднялась, чтобы выйти из столовой, и, когда они проходили по вестибюлю, велела дворецкому:— Когда его светлость возвратится, скажите ему, что мы с мисс Брук будем в библиотеке.— Хорошо, миледи, — поклонился дворецкий.Они пошли в библиотеку, и Гермия была счастлива вновь наконец порыться в книгах и найти новую для чтения.Но девушка могла лишь гадать, что скажет маркиз, когда вернется, надеясь, что это будет скоро.Она безумно хотела видеть его, но в то же время чувствовала смущение.Вновь и вновь говорила она себе, что, когда он целовал ее, вознося на небеса, приводя ее в соприкосновение с божественным, для него это было просто выражением благодарности.«Я не должна вести себя с ним так, чтобы он ощущал неловкость», — думала она.Так рассуждала она сама с собой.«Если я буду льнуть к нему, если я покажу, что люблю его, я уподоблюсь всем этим женщинам, которые лебезят перед ним и потому быстро ему надоедают».Но она знала, что это будет очень трудно.Леди Лэнгдон опустила журнал, который читала.— Поскольку мне нечем сейчас заняться, — сказала она, — и я устала оттого, что мы легли вчера так поздно, я, пожалуй, пойду прилягу.Скажи Фавиану, когда он придет, что если у него есть что-то важное, пусть разбудит меня.Если же нет, я спущусь к чаю вовремя.— Я передам ему, — ответила Гермия.Она открыла дверь для своей хозяйки, и леди Лэнгдон добавила:— Ты не забыла, что лорд Уилчестер заедет к тебе? Я не думаю, что он будет ранее трех часов, как полагается для таких визитов.Она вышла, прежде чем Гермия успела попросить леди Лэнгдон сказать слугам, что ее нет дома.Внезапно девушка почувствовала страх.«Я не могу видеться с ним, — думала она. — Если он будет просить меня выйти за него и я откажу ему, это будет очень неловко. Гораздо лучше будет заранее избавить его от этого смущения».Она подождала, пока, по ее предположению? леди Лэнгдон дойдет до своей спальни, и позвонила в колокольчик.Пришел дворецкий, и она сказала ему:— Я ожидаю приезда лорда Уилчестера около трех часов. Если он приедет, передайте ему, пожалуйста, что по домашним обстоятельствам меня нет дома для всех визитеров.— Да, я скажу ему, мисс, — ответил дворецкий.Пока он говорил это, через открытую за ним дверь вошел маркиз.Он выглядел очень элегантным и показался Гермии одетым более изысканно, чем всегда.Но это могло казаться ей потому, что один взгляд на него заставлял ее сердце кувыркаться в груди и она чувствовала, как будто комната внезапно осветилась тысячью огней.— Что это? — спросил он. — Кого вы отказываетесь видеть?Гермия почему-то была не в силах ответить ему, и за нее ответил дворецкий:— Мисс Брук думает, что лорд Уилчестер заедет, милорд, но я скажу его светлости, что она не принимает.— Да, сделайте так, — согласился маркиз.Дворецкий закрыл дверь, и маркиз подошел к Гермии. Она глядела на него такими широко открытыми глазами, что они, казалось, заполняли все ее лицо.Подойдя к ней, он сказал:— С вами все в порядке?— Д-да… конечно.— Но вы не хотите видеть Уилчестера! Почему?Его взгляд испытующе пронзал ее, что всегда смущало девушку, и она отвела глаза в сторону.Затем, осознав, что маркиз ждет ответа на свой вопрос, Гермия сказала:— Я… я не… хотела… видеться с ним наедине.— Почему нет?Ей трудно было найти ответ. Тогда, поскольку она молчала, маркиз сказал:— Прошлой ночью, когда я возвратился после того, как вы отправились спать, моя сестра оставила мне записку, из которой я узнал, что Уилчестер просил у вас встречи наедине сегодня, и она была уверена, что он намеревается сделать предложение. Вы это предвидели?— Да.Этот односложный ответ, казалось, протиснулся сквозь ее дрожащие губы, но. Гермия все еще не смела взглянуть на маркиза.— Он очень влиятелен в обществе и является человеком, которым восхищаются другие мужчины. Я сомневаюсь, что можно найти лучшее предложение.То, как маркиз говорил это, заставляло Гермию чувствовать, что каждое его слово было ударом, невыносимо ранящим ее.Она также ощутила, что он растягивает слова и говорит в такой же сухой циничной манере, в которой он разговаривал с ней при первой встрече.Видя, что она не отвечает, маркиз спросил:— Так как же? Вы примете его предложение? Мне интересно знать.— В-ваша сестра считает, что я должна это сделать, — ответила Гермия, — ..но это… невозможно.— Почему невозможно?Гермия сделала глубокий вдох.— Потому что… я не… люблю его.— И вы считаете, что это более важно, чем все, что он может дать вам? Уверенность, деньги, положение, за которое яростно сражалось бы большинство женщин?Гермия сжала руки с такой силой, что ее суставы врезались в ладони рук.— Я знаю, что вы… сочтете меня… очень глупой, — сказала она, — но… я не могу выйти за кого-либо… пока… не полюблю его.— Что вы знаете о любви? — воскликнул маркиз. — Когда я был в деревне, я был уверен, что вы очень несведущи в этом. Точно так же я уверен, что был единственным мужчиной, когда-либо поцеловавшим вас!Его слова заставили залиться краской щеки Гермии, и она хотела убежать, прежде чем подвергнется следующим вопросам.И в то же время ей хотелось остаться просто потому, что он был рядом.— Это странно, — продолжал маркиз. — Вы знаете… что не любите одного из самых очаровательных молодых людей во всем высшем свете! Но как вы можете быть уверены в этом?На это есть очень простой ответ, подумала Гермия, но произнести его она не могла и только чувствовала, что дрожит, надеясь, что маркиз не замечает этого.И тут голосом, которого она никогда не слышала от него, он сказал:— Прошлой ночью, Гермия, когда я целовал вас, я подумал, что это произошло совсем по-иному, чем в первый раз, хотя для меня и тот поцелуй принес неожиданное волшебное обаяние, которого я не смог позабыть.Гермия была так удивлена этим словам, что впервые подняла на него глаза.Встретившись с ним взглядом" ей уже невозможно было отвести глаз, и она почувствовала, что он как будто глядит в самую глубину ее души и знает, как сильно она его любит, — После прошедшей ночи, — продолжал маркиз, — я был уверен, что вы любите кого-то, хотя и боитесь признать это.Она могла лишь смотреть на него, не отрываясь, со слегка раскрытыми губами и сердцем, колотящимся с такой силой, что у нее не было возможности говорить и даже дышать.Маркиз подошел ближе к ней и сказал:— Тогда нас обоих подхватила драма происшедшего с нами, теперь же, как мне кажется, мы ощущаем новые чувства, более поразительные.Он обнял ее и прижался губами к ее губам.Он прижал ее к себе и целовал уже не осторожно и нежно, но требовательно, как будто хотел увериться в ней, как будто желал завоевать ее и владеть ею безраздельно.Чувствуя себя перенесенной от отчаяния дум, что она должна оставить его, к невероятным чудесным небесам, Гермия смогла лишь отдать ему свое сердце и душу, как отдавала она их ему прошедшей ночью.Он целовал ее, пока они оба не задохнулись от счастья, пока Гермия не почувствовала, что не является больше собой, но составляет часть его, и они оба являются одним целым.Маркиз поднял голову и сказал голосом, звучавшим необычно и несколько нетвердо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19