https://wodolei.ru/brands/Castalia/
Они вскипятили воду в котелке, изготовили свежие повязки, разорвав старые простыни, а также принесли целебные средства и бальзамы, составленные матушкой из трав и меда, для излечения его ран.Гермию отослали из комнаты, пока они раздевали его и укладывали в постель.Когда же ей позволили вновь взглянуть на маркиза, он показался ей совсем иным, не таким, каким запомнился с первых встреч.Одетый в одну из ночных рубашек ее отца, с закрытыми глазами и с повязкой вокруг головы, он выглядел значительно моложе и не казался вовсе ни циничным, ни пресыщенным.По своему виду он мог быть одним из сверстников Питера.Глядя на него сверху, Гермии представлялось, что он вовсе не титулованный господин, превозносимый всеми маркиз, а просто молодой человек, подвергнувшийся жестокому избиению, который завтра, несомненно, будет очень страдать от сильной боли.— На сегодня мы сделали для него все, что возможно, — услышала она слова матушки.— Тогда отправляйся спать, моя дорогая, — ответил отец, — а я буду сидеть рядом с его светлостью на случай, если он проснется. Как только рассветет, я пойду в усадьбу, пошлю конюха за доктором и скажу Джону, что его гость в безопасности, но занемог.Миссис Брук подошла к креслу — старому и ветхому — и положила на него подушку, принесенную с кровати, чтобы ее муж смог положить на нее свою голову.— Я принесу табуретку тебе под ноги, — сказала она, — и одеяло, чтобы ты накрылся. Я думаю, что маркиз еще несколько часов будет без сознания.— Ты балуешь меня, — пошутил викарий.— Ты знаешь, что я не люблю, когда тебе неудобно, дорогой, — ответила жена, — а поскольку я чувствую, что завтра у нас будет трудный день, тебе необходимо хоть немного поспать.— Ты совершенно права, как всегда, — сказал викарий. — Я сам принесу табуретку. Где она?— Перед моим туалетным столиком, как и всегда?Викарий улыбнулся и вышел в соседнюю комнату.Матушка обняла Гермию за плечи.— Почему ты решила заглянуть в хижину миссис Уомбат? — спросила она.— Я была совершенно уверена, что никто не осмелится искать его там, — ответила Гермия, — и что-то говорило мне, что именно в этом месте должны были спрятать его тело те, кто напал на него.Говоря это, она вдруг вскрикнула, словно вспомнив что-то.— Мама! — воскликнула она. — Я знаю теперь, кто сказал им, куда надо спрятать маркиза!Ей вспомнился ее разговор с миссис Барлес?— Это Бэн! — громко сказало она. — Бэн знал, что никто в деревне не заглянет в хижину колдуньи, боясь проклятия!Она была теперь совершенно уверена в этом и добавила:— Но почему Бэн оказался втянут в это дело? И почему маркизу нанесли такие удары, если даже, как говорил папа, его наследник ненавидит маркиза?— Я тоже не понимаю этого, — ответила матушка, — но если ты права и Бэн ввязался в это, беда грозит не только ему, но и твоему дяде Джону, поскольку замешанным оказался один из его людей.— Может быть, мне пока никому об этом не говорить?— Я думаю, что это было бы разумно, дорогая, — ответила матушка, — по крайней мере пока сам маркиз не сможет рассказать нам, что с ним произошло.— Да, конечно, мама, лучше всего подождать, — согласилась Гермия.Она поцеловала матушку и ушла в свою комнату.Раздеваясь, он чувствовала, как болят ее руки и плечи после груза тела маркиза, и думала, что завтра они смогут узнать все об этой тайне.Это будет волнующая история.Затем она подумала, что когда Мэрилин узнает, что маркиз находится у них и что она спасла его, она будет очень зла на нее.— В этом нет моей вины! — сказала громко Гермия, как будто Мэрилин уже обвиняла ее.Но она представила злое выражение глаз своей кузины и поняла, что независимо от любых доводов в свою защиту ей не простится вмешательство в это дело. Глава 5
Странно, думала Гермия, как изменило жизнь в доме викария присутствие в нем маркиза.Целых два дня он не приходил в сознание, лишь иногда произнося что-то бессвязное и беспокойно переворачиваясь со стороны на сторону.Доктор, бывший старым другом семьи викария, приехав из близлежащего городка, сказал:— Предоставьте ему отдых, а волшебные снадобья миссис Брук помогут ему лучше всего того, что я мог бы прописать ему.Он засмеялся, говоря это, и Гермия поняла, что слава трав и природных веществ, используемых ее матушкой для исцеления почти всех недугов, разнеслась уже по всему графству.Доктор подтвердил то, что Гермия подозревала: маркиз яростно дрался с напавшими на него, пока они не ударили его по голове чем-то тяжелым.Бальзам ее матери и умение, с которым она накладывала ему повязку, обеспечили каждодневное улучшение состояния его раны.Таким же успешным было лечение и разбитых суставов рук маркиза, огромных синяков на его теле и, как подозревал доктор, сломанного ребра.Из усадьбы пришел камердинер маркиза, и хотя няня недовольно воскликнула, что, если в их дом будут прибывать новые люди, он развалится по швам, Хиксон оказался ценным помощником.Обладая таким же оригинальным, но довольно едким взглядом на жизнь, которым отличалась няня, он хорошо поладил с ней.Он также потребовал из усадьбы таких продуктов для своего хозяина, которых не посмели бы попросить ни тем более приобрести на свои средства ни викарий, ни его жена.Окорока ягненка, бифштексы, цыплята, и жирные голуби стали прибывать в их дом ежедневно.Хотя маркиз не мог еще есть всего этого, Гермия подумала, что даже ее отец стал выглядеть менее изможденным, а ее матушка — более прекрасной, потребляя такие хорошие продукты.На первый же протест миссис Брук, сказавшей: «Я не могу принимать все это от усадьбы», Хиксон ответил:— Предоставьте это мне, мадам. Это то, к чему привык его светлость, и если он остается здесь, у него должно быть все лучшее.Миссис Брук понимала справедливость его слов, и когда Гермия увидела огромные персики из теплиц и большие гроздья мускатного винограда, она подумала, что граф, должно быть, случайно вспомнил, каким бедным был его брат.Ее дядя бегал между усадьбой и домом викария как хлопотливая курица, потерявшая своего особенно любимого цыпленка.Гермия подозревала, что это Мэрилин уговаривала своего отца настоять на том, чтобы возвратить маркиза в усадьбу; но когда он стал Способен мыслить и говорить, то наотрез отказался от подобного перемещения.— Мне вполне удобно здесь, — сказал он, — и доктор Грэйсон ясно указал, чтобы я максимально избегал движения, если не хочу повредить своей голове и стать лунатиком!Странным казалось, что он предпочел маленькую спальню Питера величественному залу, в котором — Гермия знала — он спал бы в доме ее дяди.Маркиз лежал, глядя на детские реликвии Питера, многие из которых — призы и подарки — висели на стене, и, кажется, ему все это нравилось.Он вообще ни на что не жаловался.Когда он окреп настолько, что смог подолгу говорить, то рассказал графу и викарию все, что произошло с ним.Викарий пересказал все это своей жене и дочери в тот же вечер.— Это кажется еще более невероятным, чем мы представляли, — начал он, — за исключением того, что полностью согласуется с отвратительной репутацией де Виля.— Мы сгораем от любопытства, дорогой, — улыбнулась миссис Брук.— Я расскажу вам все, — ответил викарий, — но, конечно, потребуется время, чтобы восстановить все из рассказов его светлости, поскольку он еще страдает провалами в памяти, и придется подождать, пока он сможет вновь ясно мыслить.Гермия и ее матушка узнали, что после того как графа отозвали обратно в усадьбу — что, как он знает теперь, было предлогом отвлечь его от маркиза, — последний продолжал ехать один.Он обогнул край Леса Колдуний, направляясь туда, где, как сказал его хозяин, содержится годовалый молодняк его лошадей.Маркиз не спешил, и поэтому троим мужчинам, выскочившим из кустов и захватившим его врасплох, не трудно было стащить его с лошади.Думая, что это разбойники, он яростно защищался, пока они не одолели его и не потащили в глубь леса.С ними был еще один, выглядевший моложе этих троих, но он не разглядел его как следует. Они прижали его к стволу поваленного дерева.— Двое из них, — рассказывал он викарию, — были либо иностранцами, либо цыганами, третий же, более образованный, являлся, очевидно, главарем.Именно этот человек представил ему письмо, написанное на листе личной бумаги маркиза, выкраденной из его дома в Лондоне.После сильных избиений маркиз с трудом мог прочесть его, по вскоре понял, что это было поручение его тренеру снять его лошадь с соревнований Золотого Кубка на скачках в Эскоте.Зная, что лошадь Светлячок была фаворитом этих соревнований и не сомневаясь, что с его обычным везением он завоюет Кубок, он отказался подписать письмо.Однако они начали систематически избивать его, пока, зная, что ему не совладать с ними тремя, он не согласился на их требование и не поставил свою подпись внизу письма.Как только маркиз сделал это, он ощутил сильный удар сзади по голове, за которым наступила ослепительная боль, и он уже ничего не помнил.— Нет сомнения, — сказал викарий, рассказывая историю, — что все это было подстроено Рошфором де Вилем по той простой причине, что он владел половиной ставок на лошадь, которая легко выиграла Золотой Кубок, поскольку лошадь маркиза не участвовала в забеге.— Я думаю, что его ставки были на большую сумму, — заметила Гермия.— Конечно! — ответил викарий. — Но заговор был подстроен еще хитрее, чем кажется, поскольку владельцы этих ставок выпустили еще одну лошадь, которую расхваливали как лучшую, чем та, которая в конце концов победила!— Но ведь это незаконно? — спросила миссис Брук.— Нет, просто неспортивно, — ответил викарий. — Эта подставная лошадка, на которую многие поставили, не получила ни одного из призовых мест, а та, на которую поставили друзья Рошфора де Виля, с легкостью пришла первой к финишу!— Они получили огромный куш! — воскликнула Гермия.— Это и было нужно Рошфору де Вилю, — сказал викарий, — но он не был настолько глуп, чтобы приказать наемникам убить маркиза на месте и сразу.— Убить! — ужаснулась миссис Брук.— Вместо этого, — продолжал викарий, — они затащили его в эту хижину колдуньи — как ее называют — и бросили на пол!Он помолчал и затем медленно сказал:— Они знали, что никто из деревни или из поместья не посмеет заглянуть в хижину старушки Уомбат.— Я думаю, любой мог сказать им это, — воскликнула его жена.— Это — намеренное убийство, которое было бы трудно доказать, — сурово сказал викарий, — поскольку, если бы Гермия не оказалась такой мудрой, чтобы сообразить, где мог оказаться маркиз, он легко мог умереть в ту же ночь и уж обязательно умер бы через два или три дня!У миссис Брук вырвался вскрик ужаса.— Какой дьявольский замысел! Что же предпримет теперь маркиз?— Джон уже поговорил с главным констеблем, и они рассматривают возможность предъявления обвинения Рошфору де Вилю. Конечно, трудно будет доказать, что он был замешан в этом деле, поскольку эти три злодея, конечно, исчезли, получив несомненно большую плату за услуги.— Но если господин де Виль не смог… убить маркиза… в этот раз, — сказала Гермия, — он обязательно… попытается сделать это снова?— Это возможно, — согласился ее отец. — Но мы должны заботиться о том, чтобы поставить маркиза на ноги. У него могучее здоровье, и я не думаю, что это займет много времени.Услышав от Хиксона, что маркизу не только лучше, но, по словам камердинера, «он соскучился до смерти, мисс», Гермия пошла навестить его.Утро уже давно наступило, и ее отец и мать ушли по делам, и няня тоже отправилась в деревню за покупками.Девушка робко постучала в дверь спальни и, не получив ответа, вошла в комнату, Маркиз полулежал в постели, опираясь на несколько подушек.Хотя с его лба повязка была уже снята, затылок был еще закрыт каким-то компрессом. — Он выглядел более худым и бледным, чем в их последнюю встречу.Но когда он взглянул на нее, она заметила, что его глаза остались такими же острыми и проницательными, что и раньше, и это, заставило ее смутиться.— Входите, Гермия! — сказал он. — Я все гадал, когда же вы найдете время посетить меня.— Конечно, у меня было время, и я хотела сделать это раньше, — ответила Гермия, подходя к кровати, — но вам был необходим покой, вам нельзя было разговаривать.— Я готов с ума сойти от этого покоя! — раздраженно сказал маркиз. — И я хочу говорить с вами!— Ну вот, я здесь, — улыбнулась Гермия, садясь на стул, стоявший рядом. — Может быть, вы хотели бы, чтобы я почитала вам?— Это позже, — ответил маркиз. — В данный же момент я должен прежде всего поблагодарить вас за спасение моей жизни.Она молчала, и, выждав минуту, он продолжал:— Ваш отец рассказал мне, как вы среди ночи пошли в лес, который называют Лесом Колдуний, чтобы найти меня там, куда никто другой не посмел бы войти. Почему вы сделали это?— Это… это трудно объяснить, — отвечала Гермия, — но У меня было ощущение, которое настойчиво говорило мне, что именно там я найду… вас.— Я очень благодарен вам.Он говорил довольно сухо, и ей показалось бы, что она вновь слышит циничные нотки в его голосе, если бы он не спросил:— Хиксон говорит, что вся деревня с ужасом отзывается об этом Лесе Колдуний, как они называют его. Разве вам не было страшно идти туда одной, ночью?Гермия отрицательно потрясла головой.— Я полюбила леса с тех пор, когда была ребенком, и не верила историям о том, что миссис Уомбат, которая построила эту маленькую хижину, действительно плясала с Дьяволом.— И вы подумали, что это — как раз подходящее место для меня! — насмешливо заметил маркиз.— В то время я не думала о вашем прозвище, — ответила Гермия, — и не боялась до того момента, как должна была открыть дверь!— И что же вы тогда сделали?Вся беседа показалась ей слишком серьезной, как будто он допрашивал ее, поэтому она стала отвечать ему с намеренной легковесностью:— Я вовсе не думала о Дьяволе, но если бы даже и подумала, то произнесла бы корнуоллскую молитву, которой научила меня мама, когда я была еще маленькой девочкой.Она видела, что маркиз слушает с вниманием, и проговорила ему слова молитвы:
От ведьм, колдунов, чародеев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Странно, думала Гермия, как изменило жизнь в доме викария присутствие в нем маркиза.Целых два дня он не приходил в сознание, лишь иногда произнося что-то бессвязное и беспокойно переворачиваясь со стороны на сторону.Доктор, бывший старым другом семьи викария, приехав из близлежащего городка, сказал:— Предоставьте ему отдых, а волшебные снадобья миссис Брук помогут ему лучше всего того, что я мог бы прописать ему.Он засмеялся, говоря это, и Гермия поняла, что слава трав и природных веществ, используемых ее матушкой для исцеления почти всех недугов, разнеслась уже по всему графству.Доктор подтвердил то, что Гермия подозревала: маркиз яростно дрался с напавшими на него, пока они не ударили его по голове чем-то тяжелым.Бальзам ее матери и умение, с которым она накладывала ему повязку, обеспечили каждодневное улучшение состояния его раны.Таким же успешным было лечение и разбитых суставов рук маркиза, огромных синяков на его теле и, как подозревал доктор, сломанного ребра.Из усадьбы пришел камердинер маркиза, и хотя няня недовольно воскликнула, что, если в их дом будут прибывать новые люди, он развалится по швам, Хиксон оказался ценным помощником.Обладая таким же оригинальным, но довольно едким взглядом на жизнь, которым отличалась няня, он хорошо поладил с ней.Он также потребовал из усадьбы таких продуктов для своего хозяина, которых не посмели бы попросить ни тем более приобрести на свои средства ни викарий, ни его жена.Окорока ягненка, бифштексы, цыплята, и жирные голуби стали прибывать в их дом ежедневно.Хотя маркиз не мог еще есть всего этого, Гермия подумала, что даже ее отец стал выглядеть менее изможденным, а ее матушка — более прекрасной, потребляя такие хорошие продукты.На первый же протест миссис Брук, сказавшей: «Я не могу принимать все это от усадьбы», Хиксон ответил:— Предоставьте это мне, мадам. Это то, к чему привык его светлость, и если он остается здесь, у него должно быть все лучшее.Миссис Брук понимала справедливость его слов, и когда Гермия увидела огромные персики из теплиц и большие гроздья мускатного винограда, она подумала, что граф, должно быть, случайно вспомнил, каким бедным был его брат.Ее дядя бегал между усадьбой и домом викария как хлопотливая курица, потерявшая своего особенно любимого цыпленка.Гермия подозревала, что это Мэрилин уговаривала своего отца настоять на том, чтобы возвратить маркиза в усадьбу; но когда он стал Способен мыслить и говорить, то наотрез отказался от подобного перемещения.— Мне вполне удобно здесь, — сказал он, — и доктор Грэйсон ясно указал, чтобы я максимально избегал движения, если не хочу повредить своей голове и стать лунатиком!Странным казалось, что он предпочел маленькую спальню Питера величественному залу, в котором — Гермия знала — он спал бы в доме ее дяди.Маркиз лежал, глядя на детские реликвии Питера, многие из которых — призы и подарки — висели на стене, и, кажется, ему все это нравилось.Он вообще ни на что не жаловался.Когда он окреп настолько, что смог подолгу говорить, то рассказал графу и викарию все, что произошло с ним.Викарий пересказал все это своей жене и дочери в тот же вечер.— Это кажется еще более невероятным, чем мы представляли, — начал он, — за исключением того, что полностью согласуется с отвратительной репутацией де Виля.— Мы сгораем от любопытства, дорогой, — улыбнулась миссис Брук.— Я расскажу вам все, — ответил викарий, — но, конечно, потребуется время, чтобы восстановить все из рассказов его светлости, поскольку он еще страдает провалами в памяти, и придется подождать, пока он сможет вновь ясно мыслить.Гермия и ее матушка узнали, что после того как графа отозвали обратно в усадьбу — что, как он знает теперь, было предлогом отвлечь его от маркиза, — последний продолжал ехать один.Он обогнул край Леса Колдуний, направляясь туда, где, как сказал его хозяин, содержится годовалый молодняк его лошадей.Маркиз не спешил, и поэтому троим мужчинам, выскочившим из кустов и захватившим его врасплох, не трудно было стащить его с лошади.Думая, что это разбойники, он яростно защищался, пока они не одолели его и не потащили в глубь леса.С ними был еще один, выглядевший моложе этих троих, но он не разглядел его как следует. Они прижали его к стволу поваленного дерева.— Двое из них, — рассказывал он викарию, — были либо иностранцами, либо цыганами, третий же, более образованный, являлся, очевидно, главарем.Именно этот человек представил ему письмо, написанное на листе личной бумаги маркиза, выкраденной из его дома в Лондоне.После сильных избиений маркиз с трудом мог прочесть его, по вскоре понял, что это было поручение его тренеру снять его лошадь с соревнований Золотого Кубка на скачках в Эскоте.Зная, что лошадь Светлячок была фаворитом этих соревнований и не сомневаясь, что с его обычным везением он завоюет Кубок, он отказался подписать письмо.Однако они начали систематически избивать его, пока, зная, что ему не совладать с ними тремя, он не согласился на их требование и не поставил свою подпись внизу письма.Как только маркиз сделал это, он ощутил сильный удар сзади по голове, за которым наступила ослепительная боль, и он уже ничего не помнил.— Нет сомнения, — сказал викарий, рассказывая историю, — что все это было подстроено Рошфором де Вилем по той простой причине, что он владел половиной ставок на лошадь, которая легко выиграла Золотой Кубок, поскольку лошадь маркиза не участвовала в забеге.— Я думаю, что его ставки были на большую сумму, — заметила Гермия.— Конечно! — ответил викарий. — Но заговор был подстроен еще хитрее, чем кажется, поскольку владельцы этих ставок выпустили еще одну лошадь, которую расхваливали как лучшую, чем та, которая в конце концов победила!— Но ведь это незаконно? — спросила миссис Брук.— Нет, просто неспортивно, — ответил викарий. — Эта подставная лошадка, на которую многие поставили, не получила ни одного из призовых мест, а та, на которую поставили друзья Рошфора де Виля, с легкостью пришла первой к финишу!— Они получили огромный куш! — воскликнула Гермия.— Это и было нужно Рошфору де Вилю, — сказал викарий, — но он не был настолько глуп, чтобы приказать наемникам убить маркиза на месте и сразу.— Убить! — ужаснулась миссис Брук.— Вместо этого, — продолжал викарий, — они затащили его в эту хижину колдуньи — как ее называют — и бросили на пол!Он помолчал и затем медленно сказал:— Они знали, что никто из деревни или из поместья не посмеет заглянуть в хижину старушки Уомбат.— Я думаю, любой мог сказать им это, — воскликнула его жена.— Это — намеренное убийство, которое было бы трудно доказать, — сурово сказал викарий, — поскольку, если бы Гермия не оказалась такой мудрой, чтобы сообразить, где мог оказаться маркиз, он легко мог умереть в ту же ночь и уж обязательно умер бы через два или три дня!У миссис Брук вырвался вскрик ужаса.— Какой дьявольский замысел! Что же предпримет теперь маркиз?— Джон уже поговорил с главным констеблем, и они рассматривают возможность предъявления обвинения Рошфору де Вилю. Конечно, трудно будет доказать, что он был замешан в этом деле, поскольку эти три злодея, конечно, исчезли, получив несомненно большую плату за услуги.— Но если господин де Виль не смог… убить маркиза… в этот раз, — сказала Гермия, — он обязательно… попытается сделать это снова?— Это возможно, — согласился ее отец. — Но мы должны заботиться о том, чтобы поставить маркиза на ноги. У него могучее здоровье, и я не думаю, что это займет много времени.Услышав от Хиксона, что маркизу не только лучше, но, по словам камердинера, «он соскучился до смерти, мисс», Гермия пошла навестить его.Утро уже давно наступило, и ее отец и мать ушли по делам, и няня тоже отправилась в деревню за покупками.Девушка робко постучала в дверь спальни и, не получив ответа, вошла в комнату, Маркиз полулежал в постели, опираясь на несколько подушек.Хотя с его лба повязка была уже снята, затылок был еще закрыт каким-то компрессом. — Он выглядел более худым и бледным, чем в их последнюю встречу.Но когда он взглянул на нее, она заметила, что его глаза остались такими же острыми и проницательными, что и раньше, и это, заставило ее смутиться.— Входите, Гермия! — сказал он. — Я все гадал, когда же вы найдете время посетить меня.— Конечно, у меня было время, и я хотела сделать это раньше, — ответила Гермия, подходя к кровати, — но вам был необходим покой, вам нельзя было разговаривать.— Я готов с ума сойти от этого покоя! — раздраженно сказал маркиз. — И я хочу говорить с вами!— Ну вот, я здесь, — улыбнулась Гермия, садясь на стул, стоявший рядом. — Может быть, вы хотели бы, чтобы я почитала вам?— Это позже, — ответил маркиз. — В данный же момент я должен прежде всего поблагодарить вас за спасение моей жизни.Она молчала, и, выждав минуту, он продолжал:— Ваш отец рассказал мне, как вы среди ночи пошли в лес, который называют Лесом Колдуний, чтобы найти меня там, куда никто другой не посмел бы войти. Почему вы сделали это?— Это… это трудно объяснить, — отвечала Гермия, — но У меня было ощущение, которое настойчиво говорило мне, что именно там я найду… вас.— Я очень благодарен вам.Он говорил довольно сухо, и ей показалось бы, что она вновь слышит циничные нотки в его голосе, если бы он не спросил:— Хиксон говорит, что вся деревня с ужасом отзывается об этом Лесе Колдуний, как они называют его. Разве вам не было страшно идти туда одной, ночью?Гермия отрицательно потрясла головой.— Я полюбила леса с тех пор, когда была ребенком, и не верила историям о том, что миссис Уомбат, которая построила эту маленькую хижину, действительно плясала с Дьяволом.— И вы подумали, что это — как раз подходящее место для меня! — насмешливо заметил маркиз.— В то время я не думала о вашем прозвище, — ответила Гермия, — и не боялась до того момента, как должна была открыть дверь!— И что же вы тогда сделали?Вся беседа показалась ей слишком серьезной, как будто он допрашивал ее, поэтому она стала отвечать ему с намеренной легковесностью:— Я вовсе не думала о Дьяволе, но если бы даже и подумала, то произнесла бы корнуоллскую молитву, которой научила меня мама, когда я была еще маленькой девочкой.Она видела, что маркиз слушает с вниманием, и проговорила ему слова молитвы:
От ведьм, колдунов, чародеев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19