Как-то Куманин посчитал, сколько книг по этой теме накопилось в его несгораемом шкафу, и убедился, что их уже только на русском языке 280.Книги, посвященные личности последнего русского царя, как ни странно, издавались во всем мире. Куманин даже составил список, где выходили эти «исследования», получился длиннейший список городов: Нью-Йорк, Париж, Лондон, Мадрид, Рим, Джорданвилль, Буэнос-Айрес, Сан-Франциско, Вашингтон, Брюссель, Белград и даже Пекин, Джакарта и Тель-Авив. Вырисовывалось идеологическая петля, которую с разных направлений любыми способами пытались накинуть на горло Советскому Союзу. Все книги несли в себе биологический антикоммунизм и совершенно некритическую апологетику Николая П. «Можно подумать, что не было в его царствование ни 9 января, ни Московского восстания, ни Ленского расстрела, ни еврейских погромов, ни поражения в русско-японской войне, ни полного краха в первой мировой, где он, кстати сказать, был Верховным Главнокомандующим».Даже канонизация Николая, членов его семьи и приближенных, расстрелянных в Ипатьевском доме, носила не столько церковный, сколько антисоветский характер.Во всех этих книгах подчеркивалось, что только преступники, причем не политические, а чисто уголовные, могли отдать приказ об убийстве пяти ни в чем не повинных женщин и несовершеннолетнего царевича Алексея.Эта истерическая кампания, развернутая с размахом западными спецслужбами на идеологическом фронте, пытающаяся запятнать коммунистическую партию и священное имя ее основателя — великого Ленина, требовала принятия строжайших ответных мер. С монархистами было приказано бороться еще суровее, чем с сионистами. Сроки давать на полную катушку и во всех случаях пытаться выявить агентурную сеть иностранных разведок.Центральный комитет партии даже принял решение о целесообразности выхода в СССР публикации на данную тему, которая, будучи авторской, являлась бы полуофициальным мнением советского руководства как на личность самого Николая II, так и на его судьбу.Данное поручение предложили выполнить ранее мало кому известному историку и публицисту Марку Касвинову. В результате явилась на свет книга, названная «Двадцать три ступени вниз». Это была авторская находка, обыгрывавшая двадцать три года царствования Николая II как лестницу с двадцатью тремя ступеньками. С каждым годом, по мысли автора, Николай опускался на одну ступеньку, пока лестница не привела его в подвал Ипатьевского дома. В аннотации к книге говорилось: «23 года царствования последнего представителя династии Романовых отмечены множеством тяжких преступлений, и народ вынес ему свой справедливый приговор. Книга М. К. Касвинова повествует о жизни и бесславном конце Николая Кровавого, дает достойный отпор тем буржуазным фальсификаторам, которые старались и стараются представить его безвинной жертвой». И хотя главным в работе был подбор доказательств того, что Николай II всеми своими делами и поступками заслужил расстрел, автор так и не мог ничего толком сказать, за что же была расстреляна вся царская семья. Потому он делал героическую попытку «отмазать» от этого преступления самого Ленина и свалить все на самочинство местных, екатеринбургских, большевиков, не желающих подчиняться центру. Это и стало почти официальной установкой.Через некоторое время группа Куманина накрыла в Подмосковье настоящий монархический центр, насчитывающий трех мужчин и двух женщин. Первые же допросы дали понять, что «центр» имел связь с проживающим во Франции великим князем Владимиром Кирилловичем, не стесняющимся носить титул «главы» Русского Императорского Дома в изгнании. Князь — сын двоюродного брата Николая II, скандально известного великого князя Кирилла Владимировича — приходился царю троюродным племянником.Вот с ним-то и поддерживал связь «монархический центр».Изучение захваченных документов и допросы арестованных сразу дали понять следователю, что тут речь идет не просто о тенденциозном изучении истории с целью распространения заведомо клеветнической информации, порочащей советский государственный и общественный строй (за что карала 70-я статья УК РСФСР), а о подготовке настоящего монархического переворота. Другими словами, речь шла о насильственном свержении существующего в СССР строя. Это уже тянуло на 64-ю статью Уголовного кодекса, предусматривающую расстрел.Следствие быстро выяснило, что тихий подмосковный городок являлся как бы центром паутины, нити которой вели в самые различные антисоветские центры западных спецслужб, начиная с радио «Свобода» и кончая Обществом русской Православной молодежи.Всплывали в ходе следствия фамилии кадровых иностранных разведчиков вроде князя Голицина и Шаховского.Готовился показательный процесс.Вся группа следователей была досрочно повышена в звании (Куманин стал капитаном) и представлена к правительственным наградам. Но тут, как гром среди ясного неба, последовал приказ руководства: уголовное дело против «монархического центра» прекратить, подследственных освободить под подписку о невыезде и ждать дальнейших распоряжений.Все это было настолько непонятно, что руководитель группы подполковник Волков захотел выяснить подробности у начальства.Начальство комментировать свой приказ не стало. Генерал, выпроваживая Волкова из кабинета, только вздохнул, развел руками и показал красноречивым жестом в потолок.Кипучая деятельность, начатая во времена Андропова, сворачивалась на глазах. Прах Юрия Владимировича со всеми почестями опустили в Кремлевскую стену, но желание продолжать его дело, дело очищения народа и партии, которые, как известно, едины, осталось.Новый Генеральный секретарь Черненко никаких новых указаний не дал — либо не захотел, либо не успел, поскольку очень быстро умер. С приходом же его преемника Михаила Горбачева, которого все с восторгом встретили в КГБ, поскольку было известно, что новый генсек играл второго центрового в андроповской команде, сразу начались какие-то заморочки.Подполковник Волков был уволен в запас. Встал вопрос: кого назначать новым командиром группы. Никто как-то не проявил особого желания, чего раньше никогда не отмечалось. И командиром группы был назначен Куманин, хотя его кандидатура как бы не рассматривалась вследствие недостатка опыта и низкого воинского звания.«Опыт — дело наживное, — решило начальство, — а звание — поправимое». И Куманин стал майором.После этого он начал лично присутствовать на инструктажах, которые проводил с командирами подразделений куратор от ЦК КПСС. Куратор разъяснил, что на данном этапе следует прекратить аресты монархистов, воздержаться от проведения обысков (по крайне мере, официальных), открытые уголовные дела закрыть, и впредь до особого распоряжения ограничиться профилактическими мероприятиями.Профилактические беседы для настоящего чекиста — пустое времяпрепровождение.— Вы будете отрицать, — спросил Куманина один из профилактируемых граждан, — что Петр Александрович Столыпин был величайшим русским государственным деятелем?— Он был прежде всего не Александровичем, а Аркадьевичем, — поправил Куманин.Это явилось для профилактируемого таким откровением, что беседу пришлось закончить.Какое-то время группа Куманина просто ничего не делала, приводила в порядок накопившиеся документы, актируя конфискат. Куманин решил заодно актировать (т.е. списать в кочегарку) и книги, которыми были забиты уже два несгораемых шкафа. «Процессы прекратились, и на кой ляд все эти книги занимают место?» Он написал соответствующее представление, приложил акт, где, как положено, перечислил все единицы хранения, и пошел визировать эти документы у заместителя начальника отдела «А» полковника Кудрявцева.— Да ты что, Сережа? Сдурел? — поинтересовался полковник, просмотрев «единицы хранения». — Ни в коем случае. Это тебе не Солженицын с Авторхановым. Это же уникальные вещи. Мы их вскоре в «ленинку» передадим с оркестром и телевидением. Документы он вернул, но один экземпляр акта все же оставил у себя.Как-то к Куманину в внеурочное время пожаловал инструктор идеологического отдела ЦК. Сергей Степанович, сидя у себя в кабинете, пытался, отчаянно мучаясь, составить очередной ежемесячный отчет о проделанной его подразделением «работе». Приходилось попотеть, придумывая всяческие «подвиги» группы, фактически же все они только фиксировали деятельность различных монархических, промонархических и псевдомонархических неформальных организаций, которые в последнее время плодились, как кролики.Инструктор ЦК, худощавый, светловолосый, с большими залысинами, мужчина лет пятидесяти, был серьезно сосредоточен.— Товарищ Куманин, — начал он, — на данном этапе центр борьбы за социализм перемещается.В разговорах с кураторами и инструкторами ЦК КПСС главное было — не задавать никаких вопросов, а только слушать, всем своим видом демонстрируя и полное одобрение, и полное понимание. Поэтому Куманин не стал выяснять, куда именно переместился «центр борьбы за социализм» а продолжал внимательно слушать. Оказалось, что с началом декларированной Горбачевым эпохи гласности партия стала подвергаться нападкам как слева, так и справа, и обвиняться во всех смертных грехах.— Все, кому КПСС доверила служить в ее боевых отрядах, прежде всего в КГБ, должны защищать партию, — продолжал инструктор.С. Куманин всем своим видом дал понять, что на своем участке он никогда не даст своим подопечным монархистам нападать на партию, даже если для этого потребуется круглосуточно проводить с ними профилактические беседы. И тут мысли, которые неотвязно преследовали Куманина, вырвались и он произнес: «Далеко уехать на одних профилактических беседах нельзя, брать надо и сажать!».— Я с вами полностью согласен, товарищ Куманин, — вытирая лоб платком, сказал инструктор ЦК, — но, к сожалению, решаем не мы, а политбюро. И партийная дисциплина обязывает нас…Куманин успокоил инструктора, заверив, что он высказал свое мнение исключительно в рамках партийного демократического централизма.— Есть мнение, — продолжал инструктор, — что на нынешнем этапе партия должна взять под свой контроль многие общественные процессы, начавшиеся в нашей стране после того, как ЦК и Политбюро взяли курс на перестройку и гласность….При последних словах инструктор поморщился, как от зубной боли.— И не только взять эти процессы под свой контроль, — развивал свою мысль инструктор, — но и повлиять на них в русле партийной политики. Это касается и того участка работы, за который несете ответственность вы, товарищ Куманин и возглавляемое вами подразделение.Куманин внимательно слушал. Между КГБ и ЦК КПСС давно уже сложились отношения, которые вполне можно было назвать ритуальными.Сначала к одному из секретарей ЦК вызывалось руководство органов, генералы знакомились с партийными установками по всем внутриполитическим проблемам. Логично было бы, если бы по возвращении в Управления, они собрали своих подчиненных и дали им директивы к действию. Но ничего подобного не происходило. По Управлению начинали ползти всевозможные слухи, а генералы хранили таинственное молчание. Так проходила неделя, другая. Затем к командирам подразделений приходили инструкторы ЦК и разные кураторы из отдела по руководству «административными органами» при ЦК, которые и проводили с ними индивидуальный инструктаж. Иногда дело спускали в горкомы и даже в райкомы, но это происходило редко. После того, как инструкторы завершали ознакомление командиров подразделений начальников отделов с последними партийными установками, по Управлению проходили партийные собрания, а поскольку членами КПСС были поголовно все сотрудники, то их вполне можно было считать оперативными совещаниями, с той лишь разницей, что эти совещания вели не начальники управлений, а парторги.Выступавшие на собраниях ограничивались туманными формулировками, поскольку в КГБ никто не должен был знать, чем занимается соседнее подразделение. Генералы тоже не были более конкретными, даже когда ставили перед подчиненными «боевую» задачу. Младшие по званию должны были понять, чего от них хотят. Поэтому более всего информации можно было почерпнуть из бесед с инструкторами ЦК.— В последнее время, — продолжал инструктор, — создается нездоровый ажиотаж вокруг личности последнего русского царя Николая II с признаками идеализации его персоны. Особенно это касается известных событий в Екатеринбурге в июле 1918 года, семидесятилетие которых приходится на текущий год. Существует мнение, что и нам следует пересмотреть свою позицию относительно личности последнего царя в положительном аспекте. Своих людей надо будет внедрить в монархические организации, чтобы не дать возникнуть крупным общественно-политическим союзам. Вы меня понимаете, товарищ Куманин?— Личность царя, — признался Куманин, — меня никогда не интересовала. Хороший он был, плохой — это вопрос чисто идеологический. В своей работе мы исходили исключительно из того, насколько монархическое подполье представляет опасность для партии и государства, которые мы, чекисты, обязаны защищать. Теоретически мы брали за основу работы Владимира Ильича Ленина, заклеймившего, со свойственной ему гениальностью, последнего Романова такими эпитетами, как «злейший враг народа», «кровожадный», «вешатель», «палач», «погромщик», «изверг» и так далее. В последней инструкции из ЦК, насколько мне помнится, говорилось: «Как бы ни пытались обелить его современные доброжелатели с Запада, им никаким гримом не замазать кровавого клейма с царя, душителя народа». Вот та теоретическая база, которой мы до сих пор руководствовались. Какова же новая?— Вы совершенно правы, товарищ Куманин, — вздохнул инструктор, — но, к сожалению, отныне вам придется руководствоваться в своей работе иными положениями. Надо признать, что царь был не злым человеком, верил в Россию, хорошо относился к своей семье и не был алкоголиком, как утверждалось ранее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54