Человеку этому было хорошо за сорок, поверх мундира прозрачный дождевик, непроницаемое лицо с квадратной челюстью. Под мышкой он держал «моссберг» двенадцатого калибра – мощное помповое ружье, популярное у полицейских на юге и отвязанных ребят. У этого человека была портативная модель – двадцатидюймовый ствол, пистолетная рукоятка и восьмизарядный магазин. И запасная обойма у него тоже наверняка была.Второй судебный исполнитель, вихляющийся черный коротышка с тощими руками и татуировками морского пехотинца, держал перед охранником по имени Эрл папку для бумаг.– Спасибо, что помогли нам так быстро, – сказал чернокожий, когда Эрл поставил внизу свою подпись.У него был «смит-вессон» калибра 0.357. Оторвав корешок документа, коротышка вручил его охраннику.– Идите осторожнее, мистер Флад.Бесстрастный судебный исполнитель взял Джо под руку и повел по истертой металлической площадке. Дверь гаража со скрипом отворилась, внутрь ворвался шум и запах дождя. У выезда стоял угловатый фургон без специальных надписей.– Посадка через заднюю дверь, – сообщил бесстрастный чиновник.Металлический пол внезапно дрогнул под ногами Джо и начал медленно опускаться вниз на гидравлическом механизме.Темнокожий перепрыгнул через провал, приземлившись на одну из подножек фургона, и стал отпирать задние двери. Они скрипнули, отворяясь и открывая длинный тесный кузов фургона. По обеим сторонам там были скамьи, разделенные на секции железными кольцами для пристегивания наручников. Передняя часть фургона была забрана металлической сеткой с крошечным окошком, сквозь которое водитель мог следить, что происходит в кузове. Джо вошел внутрь.– Вы будете сидеть впереди, – сказал бесстрастный чиновник и подтолкнул его к сетке.Джо шлепнулся на скамью возле стенки. Судебный исполнитель прислонил ружье к стенке и закрепил его наручники к кольцу на полу. Сквозь ветровое стекло кабины еле был виден сумрачный дневной свет. Погрузочная площадка была относительно пуста, если не считать две полицейские машины, блокирующие выезд. Их водители, лениво переговариваясь, стояли под навесом. Это было сопровождение фургона. Джо начал дышать спокойно и глубоко, словно настраивающийся перед бегом спортсмен. Потом он посмотрел на свои руки. Закованные в железо, забинтованные и болезненно пульсирующие, эти руки были чертовски бесполезны.Задняя дверь со стуком захлопнулась, потом послышалось лязганье засовов.Этот звук воодушевил Джо.– Через секунду поедем, – сказал бесстрастный чиновник, усаживаясь на сиденье рядом и укладывая поперек коленей свой «моссберг».Джо кивнул, скорее себе, чем кому-нибудь другому. Все его чувства обострились и напряглись. Он чуял запах дождя снаружи, запах жирной земли с фермерских полети, бензинно-масляный аромат фургона. Машина медленно двинулась с места. Сквозь открытые дощатые ворота был виден автомобиль сопровождения, выводящий колонну со стоянки на хайвей, из кабины доносился треск радиопереговоров и постукивание двигателя. Фургон взгромоздился на въездную рампу, и Джо ощутил, как в нем поднимается глубинное тепло, как вулканическая лава из самых темных глубин самого его существа.Он был абсолютно уверен в двух вещах: первое – на фургон нападут по дороге к федеральной тюрьме. И второе – он каждый грамм оставшихся хитрости и умения пустит в ход в борьбе за выживание. Ради Мэйзи. Ради своего нерожденного ребенка.Он начал готовиться.– Извините, шеф. – Джо кивнул головой на двенадцатикалиберку исполнителя, ствол которой смотрел ему точно в ребра. – Как насчет если я вас попрошу отодвинуть этот хобот, чтобы он не смотрел мне в брюхо?Судебный исполнитель посмотрел на свой «моссберг», потом на Джо.– А что такое?– Фургон подпрыгнет на выбоине, и у меня приключится острое отравление свинцовой дробью.Чиновник сдвинул ружье и улыбнулся ни к чему не обязывающей улыбкой.– Так годится?– Просто класс, шеф. Очень благодарен.Фургон вышел на, крейсерскую скорость – чуть больше шестидесяти пяти миль в час – и мягко покачивался, потрескивая, как старый корабль, идя на юг по хайвею номер пятьдесят пять. Джо всмотрелся вперед сквозь сетку. Цвет неба сгустился до глубокой черноты мокрого угля, прорезаемого каждую минуту зазубренными дорожками молний. На секунду фургон вынырнул из зоны проливного дождя, но трудно было сказать, едет он в новую полосу бурь или просто в темноту ночи. И на юге горизонт тоже был абсолютно черным.– Еще одна вещь, шеф.– Что на этот раз?– Пистолет у вас на бедре. – Джо кивнул подбородком на его «смит-вессон». – Он вроде как упирается мне в бинт. Может, вы могли бы просто сдвинуться на одно сиденье?Судебный исполнитель посмотрел на Джо, и на невозмутимом лице появился проблеск понимания.– Ты к чему ведешь, Флад? – Он направил ружье на арестанта и с громким лязгающим звуком загнал в зарядную камеру патрон. – На сегодня хватит просьб, ясно?Джо пожал плечами:– Как скажете, шеф.– Сядьте спокойно и получайте удовольствие от поездки, – предложил судебный исполнитель, медленно опуская ружье обратно к себе на колени. Будем в Новом Орлеане еще до рассвета.Джо кивнул и отвернулся к сетке, глядя в густеющую тьму. Теперь он был готов. Хотя судебный исполнитель отказался подвинуться, но все же он точно сместился непроизвольно на пару дюймов от бока Джо, и теперь был открыт путь от пальцев левой руки Джо к стволу помпового ружья.На пути Новый Орлеан...Джо повторял эти слова про себя, глядя в дождь, мышцы его напряглись и изготовились, по жилам бежал горячий адреналин, во рту был медный вкус гнева, а глаза жгло слезами. Джо понятия не имел, когда будет нападение, но знал, что оно будет, и знал, что охранник рядом с ним теперь в отличной позиции, и если Бог отвлечется достаточно надолго, и если потопа не будет, у Джо есть шанс – всего лишь шанс – пробиться живым из этого гроба.Тогда он кончит это дело раз и навсегда.
* * *
– Да включи ты эти дурацкие фары, Марион! – гаркнул Том Эндрюс с пассажирского сиденья «блейзера», щурясь в попытке что-нибудь разглядеть сквозь полотна тумана, бегущие по ветровому стеклу. – Ни хрена же не видно.Человек по имени Марион щелкнул тумблером, включая фары.– Как гороховый суп, – буркнул адвокат, откидываясь на сиденье.Они уже четверть мили тянулись за тюремным конвоем, держа его под наблюдением. Хайвей отсвечивал желтой серой в свете фар "блейзера, дворники размывали на стекле свет хвостовых огней конвоя. Том Эндрюс зажег сигарету и выпустил струйку дыма из уголка рта.– А чуть ближе, Марион, как ты думаешь?Человек за рулем что-то буркнул и дал газу, обогнав чей-то жилой фургон, потом вернулся в поток машин, оставаясь не менее чем в полудюжине машин от грузного тюремного фургона и пары полицейских машин впереди и сзади него. Светловолосый голем в полиэфирной спортивной куртке, Марион Майкл Моррисон крепко сжимал руль большими мозолистыми руками, голубые глаза его впились в дорогу, как ледяные лазеры. Лицо его было как вырубленная из гранита стена с таким карнизом бровей, что на него можно было стакан поставить.Марион был силовиком универсального назначения, которого мелкие сошки Палаты назначили сопровождать Тома Эндрюса по пути на юг в этой необычной дипломатической миссии. Обученный в войсках спецназа, Марион был из тех анонимных силовиков, которые могли сегодня снарядить самолет с контрабандными лекарствами, а завтра отправиться в Панаму выбивать кому-то мозги. Тому Эндрюсу не нравилось общество этого человека. Честно говоря, ему все задание не нравилось. Ни капельки не нравилось.– Не слишком близко, друг, – неожиданно сказал адвокат, ткнув сигаретой в сторону ветрового стекла.Впереди примерно в сотне ярдов тюремный конвой проезжал знак: «Кейп-Жирардо – 5 миль, Мемфис – 110 миль». Тюремный фургон набирал скорость, его огромная корма опасно раскачивалась на ветру, по крыше хлестал дождь. Что-то должно было произойти; у Эндрюса по рукам побежали мурашки, как от статического электричества.– Вот так, – проворчал адвокат. – Держись на этой дистанции.Сквозь дождь Эндрюс глядел на идущую в отдалении колонну и думал о несправедливости мира и об этом мерзком задании. Заставить его скормить Слаггера шайке подонков. Это неправильно. Человеку-легенде, такому, как Слаггер, дать надежду, хотя на самом деле он обречен на смерть, что бы он ни делал. Все, чего хотела Палата, – это расчистить поле и начать заново.«Жулик на жулике», – горько подумал про себя Эндрюс.– Повтори?Марион оглядел адвоката своими холодными голубыми глазами.Эндрюс моргнул:– Что?– Ты что-то говорил про жуликов?– А... – Адвокат судорожно сглотнул и загасил сигарету в дверной пепельнице. Оказывается, он бормотал себе под нос. – Так, вспомнил одну старую историю.Эндрюс снова стал смотреть на дальнюю колонну машин с мигалками и ждать, когда начнется потеха. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.ЗОНА ПОРАЖЕНИЯ Тогда говорит ему Иисус: возврати меч свой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут. От Матфея 26:52 16 Офицер полиции Уэйн Нидхэм был первым, кто увидел далеко впереди задние огоньки машины, и от этого зрелища еще сильнее нахмурились его и без того сведенные брови. Огни плавали в темноте разделительной полосы примерно за милю от него.И быстро приближались.Пятидесятипятилетний Нидхэм только что проехал аварийный сигнал примерно в миле отсюда и передал по радио идущему сзади напарнику: «Оставайся на курсе, там просто кто-то загорает, оставь его так». Но сейчас Нидхэм подъезжал к чему-то вроде серьезного происшествия: одна машина, если не больше, стояла среди болотистой травы разделительной полосы, и это Нидхэму очень не понравилось. Старому зубру было меньше года до пенсии, и он не собирался портить себе послужной список. Он понятия не имел, что за горилла сидит сзади в фургоне, знал только, что не мелкая сошка. Федералы не поехали бы в Сент-Луис за карманным воришкой. И никакие дорожные происшествия не должны помешать Нидхэму выполнить доставку.Нидхэм схватил аппарат УКВ-связи:– Бэйкер двадцать четыре, это двадцать первый, прием... Из динамика затрещало:– Говори, Уэйн.– Рич, впереди происшествие. Примерно в полумиле. Похоже на машину в кювете. Ты понял меня?– Понял, двадцать первый. Что ты собираешься делать?По мере приближения огни стали видны яснее. На обочине мигал аварийный сигнал, как расцветающий под дождем алый цветок. Где-то в пятидесяти ярдах от него в траве и струях дождя двигалась какая-то тень. Кажется, в болото влетел старый пикап, наверное, местная деревенская семья возвращалась с плато Озарк. Нидхэм уже миллион видал таких жалких людишек, глупого белого отребья. Слетели с дороги под дождем.– Наш свадебный поезд останавливать не буду, – сказал Нидхэм в микрофон. – Придется вызывать помощь.– Вас понял, – ответил голос напарника. – Мне их вызвать?– Согласен, Ричи. Дай знать диспетчеру и сообщи координаты.Сквозь статику:– Аварийную службу вызывать, Уэйн?– Готовься...Полицейский Нидхэм приближался к месту происшествия в вихре ветра, туман клубился вокруг его джипа, и Нидхэм отвернул в сторону боковой прожектор на разделительную полосу посмотреть, нет ли тел или пострадавших.Женщина появилась перед ним из ниоткуда.Нидхэм чуть не пробил пол педалью тормоза.Джип пошел юзом, завертелся в струях дождя луч прожектора. Эта старуха стояла прямо на дороге! Она завернулась в мокрые шаль и шарф и размахивала в воздухе трясущимися руками, а за ней на траве валялись ее жалкие детишки. Нидхэм заорал, микрофон повис на шнуре, и Нидхэм еле смог снова овладеть управлением.Джип с визгом тормозов остановился почти поперек скоростной полосы.Машина миновала старую женщину на какой-то десяток футов. Она инстинктивно попятилась и теперь стояла на ближней обочине, дрожа, как перепуганный воробей, и рядом с Нидхэмом вдруг раздался визг тормозов и шипение резины по мокрому цементу, и в зеркале заднего вида он успел заметить заполняющий все поле зрения фургон. Потом фургон ударил его в задний бампер, толкнув вперед еще на тридцать футов, как хоккейную шайбу.Еще через секунду джип остановился на краю обочины.Нидхэм поднял голову, в груди, не отошедшей от недавнего коронарного шунтирования, сдавило сердце, будто слон наступил ему на грудину. Слишком много случилось сразу всего, чтобы охватить сразу все: движение влево, высунуться из окна. Старуха приближалась, хромая и дрожа, и за спиной вдруг небо разорвал звук пальбы, фейерверк, римские свечи, и завопил, как припадочный, напарник по рации:– Уэйн! Отвечай! Отвечай! Они... Останови... ВОТ ОНО!Голос исчез в шуме статических помех, а Нидхэм протянул руку к пистолету, и тут старуха неожиданно выступила в свет его фар, лицо ее переменилось, и голос ее оказался грубым баритоном, и говорил этот голос по-итальянски.Старуха сбросила шаль и оказалась мужчиной – очень жирным, очень сицилийского вида, вытаскивающим темный предмет из своей маскировочной одежды – предмет, похожий на «АК-47».Человек открыл стрельбу.Когда ветровое стекло разлетелось в пыль, Нидхэму показалось, что это дождь сменил направление.
* * *
Джо дернулся на звук автоматных очередей, пытаясь оторвать лицо от железа. В это горячечное мгновение мелькнула мысль, что запах пола тюремного фургона на удивление чист – среднее между запахом замазки и подноса для кубиков льда.– Черт... ЧЕРТ!Судебный исполнитель корчился от боли у другой стены, проклиная свое невезение.Удар сбросил их обоих на пол, лампа на потолке замигала, перегрузка бросила полицейского на переднюю стену, ружье полетело в другую сторону и остановилось под животом Джо. Наручники удержали Джо на месте, так что перегрузка просто бросила его тело лицом вперед на рифленый пол, заставив съесть дневную порцию железа. Но теперь Джо, изворачиваясь, поднимался на колени, текла кровь из рассеченных губ; из-за металлической сетки сзади неслись звуки выстрелов, в раненой ноге пульсировала боль, глаза лихорадочно обшаривали пол в поисках выпавшего ружья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39