Неболяка Остап Тарасович! Так звали начальника моей бабушки! Хороший был человек, отзывчивый, подполковник запаса! Все, бывало, придет, на коленях покачает! – продолжала умиляться администраторша.
Ванька слегка удивился. Обычно ксивум срабатывал на кого-то из родственников по мужской линии, хотя, конечно, магия могла дать сбой.
Получив ключ от номера, Ванька направился к лифту, наметанным глазом определив, что гостиница скорее марципаново-кокетливого рода, чем табачно-командировочного. Что ж, тоже неплохо. Правда, когда его пылесос оттает, цветочными лепестками здесь будет пахнуть значительно меньше.
На полдороге к лифту путь Ваньке преградил швейцар, по причине морозов обитавший не снаружи гостиницы, а в холле. Ванька молча показал ему магнитный ключ от номера. На сытое лицо швейцара выползло удивление. Такие, как Ванька, гостили у них редко.
– Помочь донести вещи? – предложил швейцар.
– Вещи на вокзале. Принесу позднее, – с привычным щемлением совести соврал Ванька.
После колких буравчиков Поклепа бульдожьи глазки швейцара не могли укусить его достаточно больно. Им только и оставалось, что хватать Ваньку за заснеженные ботинки и покрытые коркой льда брючины.
– А это?.. – палец швейцара ткнул в пылесос.
– Выставочный образец! – заученно ответил Ванька, успевший уже привыкнуть к тому, что каждая профессия накладывает на человека свой отпечаток.
Швейцар задумчиво покосился на покрытый вмятинами, с облупившийся краской образец, из трубы которого на пол упала большая мутная капля, с подозрением принюхался и предупредил:
– Имей в виду! У нас курят только на балконе!
Ванька, никогда в жизни не куривший, пообещал курить только на балконе.
Поднявшись на пятый этаж, он мельком взглянул на схему, изображенную на магнитном ключе, и свернул налево. По дороге ему попались два автомата – один с булькающим бочонком минеральной воды, другой для пополнения счета мобильных телефонов. Сразу после второго автомата коридор резко сузился.
Ванька понял, что его комната крайняя. Свет в узком аппендиксе, ведущем к номеру, не горел. Навстречу от двери качнулась длинная фигура. Ванька, не сразу привыкший к полумраку, несколько раз моргнул, прежде чем узнал. Перед ним стоял Глеб Бейбарсов.
– Привет! – сказал Ванька машинально и тотчас пожалел, что поздоровался. Не те у них были отношения.
Бейбарсов молчал, с иронией разглядывая его. В отличие от Ваньки, который больше напоминал оживший сугроб, Глеб был одет с иголочки. Дорогие светлые туфли, не ведавшие соленой каши подмороженных улиц, черный костюм от Червелли и Гробано, белоснежная рубашка. Только галстук отсутствовал и ворот был расстегнут, что придавало визиту Бейбарсова эдакую снисходительную неофициальность.
Правую руку Глеб зачем-то держал в кармане. Заметив, что Ванька смотрит на нее, он усмехнулся и показал Ваньке пустую ладонь.
– Боишься? – спросил он насмешливо.
– И не надейся! – задиристо сказал Ванька. – Ты что, тоже здесь поселился? И давно?
– Думаю, секунд тридцать назад, – заверил его Глеб.
– И надолго?
– Пока не закончу одно дело, – таинственно ответил Бейбарсов.
Ванька не стал спрашивать, что за дело. Он и так чувствовал, что «одно дело» – это он сам. Оставалось только уточнить, в какой мере некромаг собирается его «закончить».
Ванька и сам до конца не понимал почему, но он действительно не боялся. Несмотря на то что магические возможности их были несопоставимы, он ощущал, что существует сила, гораздо более могущественная, чем мрак. Сила, которая охраняет его и не позволит некромагу ни посягнуть на его жизнь, ни разлучить с Таней, если, конечно, он сам не отступится, не пойдет на попятный и не предаст в сердце того, что ему дорого.
– Как ты меня нашел? – спросил Ванька.
– Зеркало Тантала… – небрежно пояснил Глеб. – Я знаю, где ты в любую секунду дня и ночи. Я могу даже посмотреть твоими глазами, если закрою свои.
– А я вот нет, – сказал Ванька.
– Что, серьезно? – удивился Глеб. – Мне казалось, зеркало наделяет этим даром обоих. Странно.
– Да, странно, – согласился Ванька. – Магщество тебя еще ищет?
– Изредка. Либо когда я очень нарываюсь, либо когда кому-то из охотников хочется личного экстрима, – последовал неопределенный ответ.
Ванька открыл номер карточкой и вошел, зацепив дверь пылесосом. Бейбарсов, не дожидаясь приглашения, проследовал за ним. В комнате он сразу метнулся к окну и задернул шторы, хотя в комнате и так было темновато.
Ванька не стал спрашивать зачем. Он и без того понимал, что Глеб скрывается. Вот только кто, интересно, увидит его на высоте пятого этажа да еще в номере, выходящем окнами на пристань, где до весны вмерзли в лед красные ракеты, идущие на Кижи?
Существовало и нечто иное, чему Ванька не мог найти объяснение. Он смотрел на белое лицо Бейбарсова и ему чудилось, что Глеб упорно поворачивается к нему только левой стороной. Правую же таинственно прячет, стараясь, чтобы на нее не упал свет от окна.
Ванька скинул деревянную от мороза куртку и повесил ее на батарею.
– Что, тяжелые времена? – поинтересовался Бейбарсов, наблюдая, как Ванька ломает смерзшиеся шнурки на ботинках, прежде чем развязать их.
Ванька не ответил, позволив дурацкому вопросу повиснуть в воздухе и вернуться к самому Бейбарсову. Дурацкие вопросы существуют не для ответов, но исключительно для повышения внутреннего рейтинга тех, кто их задает.
– Ну? Молчание – знак согласия? – уточнил Глеб.
– Или игнорирования, – предложил другую версию Ванька.
Он поочередно избавился от ботинок и теперь разглядывал носки. Снег пролез в голенища, и по носкам сверху вниз расползалась влага. У Ваньки была походная привычка стирать и сушить носки искрами, не снимая их. Небольшое облако пара и на тебе вновь свежие, чистые и сухие носки. Гораздо проще, чем прыгать у крана, засовывая внутрь носка мыло, тереть, доставать мыло с приставшими к нему нитками, а затем вешать мокрые, точно дохлые, носки на батарею.
Решив, что церемониться с Бейбарсовым не имеет смысла, Ванька высушил носки искрами и с вызовом подул на кольцо. Облако пара поднялось и растаяло.
– Страдаешь от избытка внутренней культуры? – поморщившись, спросил Бейбарсов.
Ванька подумал, что он мог бы и не морщиться. Запах был вполне нейтральным, да и брезгливость некромагов, которых еще в раннем детстве заставляют зубами сдирать кожу с дохлых котят, не следует преувеличивать.
Не обращая на Бейбарсова внимания, Ванька подошел к окну, открыл его и свистнул, подзывая рюкзак. Минуту спустя серый, раздувшийся от вещей рюкзак тяжело перевалился через подоконник. Он был покрыт изморозью. Ремни обледенели. Тащить его с собой в гостиницу Ванька не решился. С такими рюкзаками не пускают и на три вокзала в Москве.
– Твой? – спросил Глеб.
– Мой.
– Оно и видно. Ты туда что, бутылки собираешь? – брезгливо поинтересовался Глеб.
– Опасаешься конкурентов? – в тон ему ответил Ванька.
Ответ получился удачным. Лощеный Бейбарсов пожелтел, как обваренный кипятком лимон.
Из рюкзака Ванька извлек миксер и пять пачек дешевых папирос без фильтра. Он ссыпал папиросы в болтавшуюся на ремне рюкзака железную кружку и, насвистывая, стал перемалывать их миксером. Затем тщательно выбрал самые крупные куски бумаги и достал из рюкзака большой термос.
– А сейчас можешь зажимать нос! Бульон из тухлых селедочных голов пахнет не особо приятно! – предупредил Ванька, откручивая крышку термоса.
Нос Бейбарсов зажимать не стал, только насмешливо вздрогнул бровью. Как Ванька и предполагал, брезгливым он становился только, когда находил это выгодным. Ванька ссыпал внутрь бульона табак и, поспешно закрутив крышку, тщательно разболтал.
– Уф! Теперь хотя бы дышать можно. Я пробовал покупать трубочный табак, но он не везде есть, да и дорого, знаешь ли, – пояснил Ванька.
– Зачем это тебе? – спросил Бейбарсов.
– С утра вылью в бак пылесоса. Я много летаю. Русалочья чешуя мне не по карману. Приходится мудрить.
– И что, пылесос на этой дряни не глохнет? Фильтры не забивает? – усомнился Глеб.
– Нет. Только один раз было: «дыр-дыр-дыр» и двигатель остановился. Я падаю. Пытаюсь хотя бы ойойойсом подстраховаться, да только кольцо обледенело. Я на него дую, о куртку тру – дохлое дело. Но, видно, фильтры встречным ветром продуло, и движок снова завелся. Правда, почти у земли уже.
Ванька рассказывал об этом, как о чем-то довольно забавном, хотя в момент, когда все происходило, забавно ему не было.
– Ты самоубийца! – сказал Бейбарсов без осуждения. Констатировал факт.
Внезапно рюкзак у ног Ваньки зашевелился. Внизу рюкзака что-то пузырем вздулось, а затем решительно стало выкарабкиваться наружу.
– Разводим крыс на мясо? – с интересом спросил Глеб.
Он смотрел на раскрытую горловину рюкзака, однако узкая, как у морского конька, голова показалась из бокового кармана. Немигающие глаза сердито уставились на Бейбарсова. Из ноздрей вырвалась едкая струйка дыма, которая легко могла перейти во что-то более существенное.
Тангро выполз на рюкзак и неуклюже, со сна, захлопал кожистыми, маленькими, как у цыпленка, крыльями. Как и прежде, он был не крупнее двухмесячного котенка, салатово-зеленый. Когда Тангро вздыхал, в ноздрях-запятых вспыхивали алые искры. Острый, как пила, гребень начинался от шеи и шел до кончика хвоста. На пару секунд Тангро завис над рюкзаком, а затем решительно полетел к Бейбарсову.
Ванька прекрасно понял, что это означает, и метнулся за ним. Чудом перехватив Тангро, он прижал его к груди. В прыжке Ванька сбил Тангро прицел. Струя пламени, предназначенная Глебу, лизнула стену. Запахло паленой проводкой. Выворачиваясь, Тангро сердито забился в руках у Ваньки. Чешуя мгновенно нагрелась, покраснела, и Ваньке, чтобы не сжечь ладони, пришлось завернуть пелопоннесца в полотенце.

– В куколки не доиграл, Валялкин? И как зовут этого карманного зверя? – спросил Глеб.
– Никак, – резко сказал Ванька.
Бейбарсов ухмыльнулся. У Ваньки мелькнула мысль, что вопрос был провокационным. Вероятнее всего, Глеб слышал имя дракона раньше.
– Ну никак так никак. Или тебя смущает: «Драконы и лошади интуитивно боятся и ненавидят некромагов»? – насмешливо процитировал Глеб.
– Считаешь, у них нет для этого оснований? – спросил Ванька.
Он торопливо соображал, с какой радости Тангро надумал проснуться. Кормил его Ванька по драконьим меркам недавно, всего сутки назад, и теперь должен был проспать не меньше недели. Особенно в морозы, с которыми у драконов всегда были неважные отношения. Оставить же Тангро в сторожке лесника Ванька не рискнул. Тангро был товарищ непредсказуемый и вполне мог подпалить сторожку, надумав, к примеру, погреться в раскаленных углях, к которым драконы питают слабость.
Заметив, что шея укутанного в полотенце дракончика коварно извернулась и голова нацелилась на Глеба, он быстро повернулся, спасая Бейбарсова от очередного раскаленного плевка. В этот раз плевок попал на картину с видом города Амстердама в майскую пору. В результате плевка город Амстердам с картины удачно сгинул, и остался один месяц май. Да и он угадывался в основном по названию.
– Странная вещь! – сказал Бейбарсов. – Эти твари не особенно умные, но многое чувствуют. Первые некромаги проходили инициацию, поедая драконьи сердца. Естественно, дракон после этого в некотором роде погибал. Милый такой народный обычай… Лошадям же приходилось даже хуже. По одному лошадиному сердцу некромаг должен был съедать ежегодно.
– И ты тоже ел?
– Ел, но мне не понравилось. Оно довольно жесткое, и в нем много сосудов всяких. Не разжуешь. Обезьяньи мозги, к слову сказать, вкуснее.
– Знаешь, – тихо сказал Ванька, – мне хочется тебе врезать!
– Ну так врезал бы. А то когда об этом говорят, дальше слов обычно дело не идет, – сказал Бейбарсов устало.
То небольшое оживление, которое было на его лице поначалу, теперь улетучилось и уступило чему-то мертвенному и неподвижному. Казалось, над Глебом сгустилось темное облако.
– А теперь давай поговорим серьезно! Ты, наверное, догадываешься, что я пришел не затем, чтобы болтать с тобой о лошадях! – вдруг жестко сказал Глеб.
Понимая, что полотенце его долго не удержит, Ванька запер Тангро в ванной, набрав в раковину воды. Тангро любил плескаться и нырять, и Ванька по опыту знал, что вода должна его отвлечь.
Вернувшись, он устало опустился на кровать. Тело и мысли медленно оттаивали после ночи на морозе. Не будь в номере Бейбарсова, Ванька вырубился бы мгновенно, даже не раздеваясь.
– Чего тебе надо? – спросил он.
Нужно отдать ему должное, Глеб не стал блеять, мычать и шевелить пальцами. Ответ был мгновенный и краткий:
– Таню.
Ванька невесело усмехнулся. Не слишком оригинально.
– Я что, похож на Таню?
– По счастью, нет.
– Тогда чего тебе надо от меня? Моего разрешения?
Бейбарсов коснулся пальцем правой, скрытой от Ваньки щеки, вздрогнул и уронил руку.
– Я долго думал. Я не могу уйти. Таня не для тебя! – сказал он с усилием.
– Ты же вроде как ушел навсегда? Тогда, на поле? Все было так благородно и красиво. Институтки рыдали и плакали. И что теперь? Решил повторить фокус для закрепления пройденного? – спросил Ванька.
Лицо Бейбарсова не изменилось, но что-то подсказало Ваньке, что его собеседник уязвлен.
– Неправда. Я хотел уйти и ушел на самом деле, всерьез, но оказалось, этого нельзя было делать.
– Почему?
– Я не собираюсь перед тобой отчитываться. Таня не такая, какой кажется. Она не твоя! – резко произнес Глеб.
Ванька откинулся назад, но положение тела его не удовлетворило, и он привстал, переместив подушку между спинкой кровати и стеной.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5