каким был этот человек?
Одно из наилучших описаний «Битлз» как коллективного образа принадлежит перу британского поп-критика Ника Кона. Он писал, что самой замечательной чертой группы была ее полная самодостаточность, явившаяся следствием идеальной взаимодополняемости музыкантов: каждый Битл был одновременно и связан со всеми другими, и являлся для каждого его антиподом. «Леннон был грубиян, – анализировал Кон, – Маккартни – красавчик, Ринго – свой в доску, Харрисон – балансер. Если Леннон оказывался бестактным, Маккартни проявлял качества прирожденного дипломата, а когда Харрисон выглядел бестолковым. Леннон блистал умом. Если Ринго казался клоуном, то Харрисон поражал своей мрачностью. И если Маккартни считался виртуозом, то Старр, скорее, был примитивен. И так далее, по кругу... и все это создавало убаюкивающее ощущение целостности». Вот именно. Но в чем был источник этой диалектической взаимодополняемости?
В том, что создателем «Битлз» был Джон Леннон, который скроил их по собственному образу и подобию. В сущности, каждый из эпитетов, используемых Коном для характеристики разных членов группы, мог относиться к одному Леннону. «Битлз» не только впитали в себя все элементы раздробленной личности Джона Леннона, но и достигли, благодаря им, идеальной гармонии, позволившей музыкантам ощутить самодостаточность. Таким образом, растворившись в свое время в «Битлз», Леннон обрел свое "я", теперь же, «разводясь» с ними, он навсегда себя потерял.
Уход Леннона из «Битлз» – психическое самоубийство. Одним взмахом он отрекся от партнера по творчеству и от группы, иными словами, от своего искусства и от своей семьи. Одновременно он потерял контроль над реальностью и вернулся к тому, с чего начинал: он снова был сиротой, одиноко живущим в большом доме в плену у властной женщины. Неудивительно, что у него случился нервный срыв. По словам Дэна Рихтера, "Джон постоянно спрашивал себя: «Кто же теперь обо мне позаботится?»
Очевидно, Иоко. Но и она уже начала задаваться вопросами относительно собственного брака. Иоко вышла замуж за человека, который должен был стать стартовой площадкой для ее взлета к славе и который вместо этого вел себя как больной ребенок, определивший ее на роль матери. Для женщины, которая всю жизнь стремилась избегать материнской ответственности, это было поистине нестерпимо.
Депрессия Джона усугублялась привязанностью к наркотикам. Теперь, когда медовый месяц с героином закончился, Джон захотел от него освободиться. Считая себя способным завязать путем простого воздержания, он предпринял свою первую героическую попытку освободиться от наркотической зависимости в августе 1969 года, когда переехал в новый дом – Титтенхерст-Парк. Три дня он провел привязанным к стулу, оставив свободной только руку, чтобы можно было держать сигарету. Его бросало то в жар, то в холод, и он периодически бился в агонии, умоляя, чтобы его освободили. Позднее он не побоялся с клинической точностью описать свои мучения в песне «Cold Turkey». Это скорее речитатив, нежели мелодия, положенный на бас, бухающий, точно биение сердца, пропущенное через усилитель, и спетый голосом «белого негра», который придавал гласным блюзовое звучание, под вибрирующие «кислотные» аккорды гитары Эрика Клэптона – каждая строфа – как бы новая глава, посвященная отчаянной борьбе Джона Леннона.
Однако Джон не смог преодолеть наркотическую зависимость, и тогда они с Иоко решили обратиться к доктору Майклу Локстону, которого им настоятельно рекомендовал Дэн Рихтер. Рихтер, который не употреблял ни капли алкоголя, а тем более наркотиков, в прежние времена сильно страдал от дурных привычек. Это он открыл метадон, лекарство, которое применялось для дезинтоксикации наркоманов. Как и любой наркотик, начиная с кокаина, новый препарат приводил к почти столь же серьезным последствиям, как героин, для борьбы с которым его прописывали. Через некоторое время Джон и Иоко уже горько жаловались на зависимость от лекарства, которое должно было освободить их от приверженности к наркотикам. 5 марта Леннон с супругой легли в дорогостоящую частную больницу, в которой богатые наркоманы проходили курс дезинтоксикации. Официально было объявлено, что Иоко нуждается в операции в связи с осложнениями после очередного выкидыша. В прессе не было опубликовано ни одной фотографии, посвященной этому событию, что являлось верным признаком того, что британская публика до отвала насытилась «Балладой о Джоне и Иоко». Когда 29 марта звездная парочка вернулась в Титтенхерст, газеты опубликовали сообщение, что Иоко на втором месяце и ребенок должен появиться в октябре.
Пребывавшего в тяжелой депрессии Джона добил Пол. После нескольких месяцев молчания, проведенных в уединении на ферме в Шотландии, в один прекрасный день Маккартни сообщил, что покидает группу и выпускает свой сольный альбом. Это известие обрушилось на Джона, как гром с ясного неба. Сначала он разозлился, поскольку сам давно уже собирался объявить о своем разрыве с «Битлз», но держал рот на замке в интересах группы. В равной степени удручающим было сознание того, что уход Пола действительно означал, что группе пришел конец. Одно дело если бы о своем уходе заявил двуликий Джон, который в любой момент мог и передумать, – к тому же он только что осознал, насколько сильна его зависимость от «Битлз»; и совсем другое – Пол, который больше всех бился за то, чтобы сохранить группу. Стало очевидно, что на примирение не осталось никакой надежды. И, словно всего этого было недостаточно, выяснилось, что альбом Пола должен был выйти 17 апреля, то есть за три дня до той даты, на которую компания «Юнайтед Артисте» назначила премьеру битловского фильма «Let it be», премьера сопровождалась выходом саундтрек-альбома, состоявшего из незавершенных записей «Битлз», продюсером выступил Фил Спектор. В свою очередь и Ринго объявил о выходе сольного альбома «Sentimental Journey». В случае, если вся эта продукция одновременно попадала на рынок, «Битлз» оказывались втянутыми в разорительное состязание.
Джон и Джордж послали Ринго, самого нейтрального из всех, на переговоры с Полом. Когда Ринго позвонил в дверь, Пол заставил старого приятеля изложить суть дела, стоя на пороге. Но когда все же допущенный в дом Ринго продолжил свою речь. Пол взорвался. «Он совершенно вышел из себя, – рассказал Ринго. – Он заорал на меня и стал тыкать пальцем мне в лицо. „У меня с вами все кончено!“ – кричал он, и „Вы мне за все заплатите!“ Затем он сказал, чтобы я надел пальто и убирался».
Окончательно добил Джона пресс-релиз, посвященный выходу альбома Пола, который многозначительно назывался «Маккартни» и где Пол один играл на всех инструментах, на которых обычно играли остальные члены группы. Это официальное обращение, появившееся в прессе 10 апреля в форме интервью, произвело мировую сенсацию, поскольку содержало ответы на вопросы, которые были у всех на устах: – Станут ли Пол и Линда Джоном и Йоко? – Нет, они станут Полом и Линдой. – Не скучаете ли вы по другим Битлам и по Джорджу Мартину? Неужели у вас не было такого момента, когда бы вы вдруг подумали: «Жаль, что Ринго не может исполнить вот эту дробь»? – Нет.
– Не думаете ли вы, что авторский дуэт Леннон – Маккартни когда-нибудь снова заработает вместе? – Нет.
– Каково ваше мнение о деятельности Джона по защите мира? О «Плэстик Оно Бэнд»? О Йоко?
– Я люблю Джона и уважаю то, чем он занимается, но это не доставляет мне никакого удовольствия.
«ПОЛ УХОДИТ ИЗ „БИТЛЗ“... БЕЗ ПОЛА „БИТЛЗ“ НЕ СУЩЕСТВУЮТ». Кричащие заголовки газет разнеслись эхом по всему миру, в то время как совершенно неготовая к такому повороту событий публика впала в состояние шока.
Распад «Битлз» драматично символизировал окончание золотой эпохи шестидесятых годов. Теперь ничего больше не оставалось, как попытаться понять причины той катастрофы, которая обрушилась на головы самых любимых в мире музыкантов. По общему мнению, «Битлз» распались потому, что повзрослели, хотя все они давно уже были женаты, у троих были дети, а один успел развестись и снова жениться.
Истинные причины развала «Битлз» были ясно видны в их последнем фильме «Let it be». Хотя Пол смонтировал пленку так, чтобы представить события в приукрашенном виде, в картине явно просматривались скука, усталость и отсутствие взаимопонимания. Здесь не было настоящих диалогов, а пение и игра, за исключением идеально исполненных сольных партий Пола, выглядели просто жалкими. Что касается альбома, то и он был не намного лучше, несмотря на все усилия Фила Спектора. Даже величайший аранжировщик не в состоянии превратить посредственные записи в хиты. Только в одной композиции – «The Long And Winding Road» – Спектор не удержался от того, чтобы сделать объемную оркестровку. Пол горько жаловался на то, что работа была выполнена из рук вон плохо, и тем не менее именно этот диск был удостоен единственного в истории «Битлз» «Оскара» – за лучший саундтрек к фильму. За наградой в Лос-Анджелес от имени «Битлз» летал один Пол.
Глава 41
Голливудский целитель
Джон Леннон продолжал кубарем катиться вниз, когда однажды утром спасение само пришло к нему вместе с утренней почтой. Открыв объемистый конверт, обклеенный американскими марками, он вытащил книгу со странным названием «The Primal Scream» («Первобытный крик» (англ.).). «Уже само название заставило мое сердце трепетать, – признавался Джон. – Затем я прочитал свидетельства разных людей, что-то вроде: „Я, Чарли такой-то, занялся этим делом, и вот что со мной приключилось“. И я подумал: „Это я! Это я! Это лучше, чем таблетка ЛСД, да и чувствуешь себя после этого совсем иначе!“ Я сказал себе: „Надо попробовать!“ Но в прошлом я наделал столько глупостей с наркотиками и махариши, поэтому сначала я дал ее почитать Йоко. И она со мной согласилась. Тогда мы взялись за телефон». Всегда готовый купить то, что ему предлагали, Леннон и теперь принял решение, почти не задумываясь. На этот раз ключевым словом для него оказалось слово «крик».
Это слово подействовало, как спусковой крючок, мгновенно высвободив всю силу ассоциативного мышления. Прежде всего он подумал о Йоко, чьим фирменным знаком всегда был крик. Затем ему на память пришли те вопли, которые он исторг из своей глотки за все годы, начиная с «Twist and Shout» – и до последней пластинки «Cold Turkey». Под крики поклонников «Битлз» поднялись на самый пик славы. Так какого черта! Джону даже не надо было читать книгу, чтобы понять, что она предлагает: достаточно было прочесть название. «Я никогда не думал, что когда-нибудь займусь психотерапией, – объяснял он, – если бы не встретил этого обещания освобождающего крика».
Артур Янов, которому собрался довериться Джон, был не психиатром, а сорокашестилетним психологом, который проработал в Лос-Анджелесе целых двадцать лет, прежде чем нашел нужное решение. Он наблюдал за одним молодым пациентом мужского пола, постепенно впадавшим в детство, который катался по полу, крича и всхлипывая, словно маленький ребенок: «Мама! Папа!» Больше всего Янова поразил дикий вопль, который вырвался у пациента в начале приступа, и поведение заново родившегося человека – в конце, когда он заявил: «Я могу чувствовать».
Исходя из этого опыта, Янов основал теорию и разработал практику, которая, по его убеждению, была призвана совершить переворот в деле лечения различных заболеваний. Он утверждал, что первобытным криком можно лечить не только неврозы, но и «гомосексуализм, наркотическую зависимость, алкоголизм, психозы, а также нарушения эндокринной системы, головную боль, язву желудка и астму». Вероятно, тот день, когда Янов услышал в телефонной трубке голос Леннона, который обращался к нему за помощью, был одним из счастливейших в его жизни, поскольку он нуждался в любого рода поддержке, чтобы преодолеть скептицизм своих коллег. С этой целью он уже начал рассылать копии своих публикаций известным личностям, поп-звездам, таким, как Джон Леннон и Мик Джатгер. Янову не понадобилось много времени, чтобы вылететь в Лондон в сопровождении своей очаровательной жены и помощницы Вивиан.
Приезд Янова в Титтенхерст произвел настоящую сенсацию. Вместо очкастого и лысого старика, вроде тех, что практиковали на Харли-стрит, на пороге стоял сорокалетний мужчина, который не только одевался как кинозвезда, но также обладал соответствующей внешностью и обаянием. Самым замечательным было выражение лица, с которым он объявил: «Я, Зигмунд Вильгельм Янов, прилетел за шесть тысяч миль, чтобы вылечить самую великую поп-звезду в мире. Лафайетт, вот и мы!»
Последние сутки Джон и Йоко находились в предвкушении того, чем по прибытии собирался заняться доктор. Они постарались как можно точнее выполнить его инструкции. Во-первых, они не виделись в течение двадцати четырех часов, что явилось для обоих суровым испытанием, равным, вероятно, разделению сиамских близнецов. Во-вторых, они не смотрели телевизор и не говорили по телефону. В-третьих, не курили сигарет (за исключением одной пачки в день для Леннона) и не принимали наркотиков (кроме предписанной дозы метадона). Они были готовы встретиться со своим спасителем. Но Янов с самого начала совершил серьезную ошибку: вместо того чтобы в первую очередь заняться Иоко, он сразу устремился к звезде.
Через два часа Янов поставил диагноз: «Джон просто-напросто вообще не функционировал. Он нуждался в помощи». То же самое касалось и Йоко. Однако в его понятии «помощь» не ограничивалась сладкими речами и поглаживанием рук, вовсе нет! «Я считаю, что единственный способ избавиться от невроза заключается в том, чтобы атаковать его с силой и жестокостью», – заявил доктор. Словно истинный Роммель диванной войны, Янов брал быка за рога с самой первой встречи с противником и, в отличие от остальных терапевтов, растягивавших процесс лечения на годы, старался завершить полный разгром врага в рекордные сроки: интенсивный курс продолжался у него три недели, а долгосрочный – шесть месяцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69