Первооткрыватели, но отнюдь не бунтари, эти «милые рокеры» выжимали наилучшие результаты из того, что им давали, даже если им приходилось принимать довольно жалкий вид. Для того чтобы получить представление о том, какими были «Битлз» во время создания альбома, признанного шедевром рок-эпохи, достаточно представить их садящими в углу пустого и унылого зала, наподобие персонажей из перформанса «Сумерки богов». Большую часть времени им приходилось ждать. Они играли в шахматы или карты, пили чай, поедали тосты с фасолевой пастой или болтали с друзьями детства. Пол тем временем был жутко занят: он то взбегал вверх по лестнице в аппаратную для последней консультации с Джорджем Мартином, то кубарем скатывался вниз, чтобы попробовать микрофон, призывал остальных порепетировать свои партии, пока не наступало время прослушать только что сделанную запись, что означало еще один длинный перерыв в работе.
Иногда паузы затягивались настолько, что Джон Леннон внезапно выходил из транса и принимался орать: «Какого хрена вы там делаете! Вам не полагается никаких перерывов на чай! Вы должны работать все время, что мы здесь находимся, потому что мы хреновы Битлы!» Для того чтобы держаться в форме во время этой записи, «Битлз» приходилось принимать наркотики. По иронии судьбы, самое знаменитое произведение в жанре «кислотного рока» было создано под действием коктейля, который был изобретен еще во времена строительства Эбби-роуд. Однажды вечером Майлз раскрыл секрет терпеливости «Битлз», увидев у них пробирки с белым порошком. Когда ему предложили попробовать, он осторожно спросил: «А что это?» И услышал в ответ: «Это спидболл», – то есть классическая смесь кокаина и героина. Когда «Битлз» задумали отправиться в длинное путешествие, которое должно было привести их в «Пепперлэнд», они не представляли себе, куда заведет их этот путь.
Вместо того чтобы приносить в студию композиции, отработанные на сцене, они принялись работать, как джазовые музыканты, беря за основу некую призрачную идею, фразу, придуманную для названия песни, несколько музыкальных тактов или припев, нацарапанный на клочке бумаги. Песни с диска «Сержант Пеппер» стали плодом коллективной импровизации, в которой принял участие и Джордж Мартин, выступивший на этот раз не только в роли продюсера, но, наряду со всеми остальными, композитора, аранжировщика, звукоинженера и даже исполнителя. Это коллективное творчество имело как положительные, так и отрицательные последствия. Большим преимуществом являлось то, что, сочиняя прямо на пленку, они проскакивали промежуточный этап, который разделяет замысел и конечный продукт. В то же время этот процесс приводил к дополнительной потере времени, поскольку все пятеро далеко не всегда придерживались одинакового мнения. Джорджу Мартину нередко приходилось прилагать усилия, чтобы понять, чего хотят «Битлз», поскольку они выражали свои мысли очень расплывчато и редко использовали технические термины. Что же касается самих «Битлз», то все они были настолько разными и настолько неравноценными, что тянули общую повозку кто в лес, кто по дрова.
Для того чтобы решить эти проблемы, участникам группы было достаточно установить между собой нормальный контакт. Но «Битлз», искрометные на пресс-конференциях и болтливые с друзьями, совершенно не умели объяснить друг другу свои самые важные идеи. Полу удавалось добиваться своей цели лучше других, так как он заставлял группу записывать одну и ту же вещь бесчисленное множество раз, пока не получал запись идеального качества. Затем он вставал за спиной у инженеров и контролировал каждый шаг важнейшего процесса сведения. Джон терпеть не мог этой скучной работы. У него всегда было так: «Раз, два, три – записываем!» И если в течение нескольких первых попыток ничего не получалось, он был готов все бросить. Именно поэтому многие из его лучших композиций окажутся безнадежно искалеченными.
Как обычно, он станет винить в этом Пола Маккартни, о котором позже скажет: «Когда что-то получалось. Пол бессознательно старался это разрушить». Даже «Strawberry Fields» не минует эта горькая участь. Леннон сочинил свою знаменитую песню в течение шести длинных и тоскливых недель, которые провел в Испании на съемках фильма «Как я выиграл войну». (Несмотря на то, что Джон всегда превозносил спонтанно рождавшиеся композиции, такие, как «Across the Universe», которую он написал за один присест под действием внезапного прилива вдохновения, лучшие его произведения всегда были плодом долгих усилий.) Вернувшись в Лондон, он показал песню Джорджу Мартину, который нашел ее «нежной» и «милой». Когда же за нее принялась группа, она постаралась облечь песню в форму хард-роковой композиции, что отчетливо заметно по вступлению. Пол берет несколько нерешительных, потусторонних аккордов на «Меллотроне», в то время как Джордж перебирает пальцами по струнам индийской арфы, извлекая звуки волшебной гаммы -и то и другое означает прелюдию к некоей «запредельной» музыке. Но неожиданно Ринго шарахает по ударным... и магия исчезает. Честно говоря, в этом случае «Битлз» вряд ли можно в чем-либо обвинить, поскольку сам Леннон и понятия не имел, чего же он хотел добиться. «Strawberry Fields», неизменно считавшаяся песней о наркотиках и/или о детстве, передает, скорее, совершенно особое чувство реальности, которое было присуще Леннону, нежели чувство нереальности, поскольку здесь он объясняет, что реальное нельзя отделить от нереального и что пытаться сделать это означало бы напрасную потерю времени и сил. Такое понимание уходило корнями в его детство, полное безумных видений, когда даже отражение лица в зеркале могло таинственным образом преображаться. Первым этапом для передачи подобных состояний духа стал подбор соответствующей словесной текстуры. Решение Леннона было простым. Ему захотелось спародировать запинающийся сленг хиппи, людей, пребывающих в трансе и разговаривающих так, словно они делают шаг вперед и тут же шаг назад.
Кроме того, здесь он впервые использовал в тексте песни излюбленную игру двусмысленностями, которая позволила ему поставить главный вопрос, возникавший у него в результате собственных видений: что они давали ему – возвышали или принижали, делали мудрее или глупее нормального человека? И он пришел к странному выводу о том, что они делали его непохожим на всех остальных, словно без своих видений он походил на любого из живущих. В детстве Джон круглый год играл на пустырях, которые окружали приют Армии Спасения под названием «Земляничная поляна». "В этом месте было что-то, что всегда пленяло Джона, – рассказывает Мими. – Приют был виден из нашего окна, и он любил ходить туда на ежегодные праздники, которые устраивались в саду. Как только он слышал первые звуки оркестра Армии Спасения, он начинал тянуть меня за рукав, говоря: «Скорее, Мими, а то опоздаем!» (Может быть, именно благодаря воспоминаниям об этом на обложке «Сержанта Пеп пера» изображен духовой оркестр, ведь изначально предполагалось, что «Strawberry Fields» войдет в этот альбом, а музыканты на обложке будут одеты в строгую униформу солдат Армии Спасения.) Однако в памяти Джона навсегда запечатлелось, что детские радости неотвратимо связаны со страданиями. Он прекрасно понимал, что маленькие девочки в сине-белых платьицах были такими же сиротами, как и он. «Земляничная поляна» была для Джона не просто местом детских игр – она стала его духовным домом. Одиночество и замкнутость явились во многом следствием того, что Джон рано лишился родителей. Таинственный мир, о котором поется в песне, не имеет общих корней с состоянием наркотического опьянения, наркотики лишь преувеличили то состояние, которое для Леннона было естественным. «Strawberry Fields» имела для Джона Леннона большое значение, и его возмутило, как предательски все остальные отнеслись к его произведению. Он посетовал Джорджу Мартину на то, что запись никуда не годится. Во-первых, в ней не было динамики, приводящей к пику или низвергающей в бездну, а во-вторых, она не отражала тот галлюциногенный эффект, который заключался в тексте. Видя, что Мартин согласен, Джон попросил его написать для нее аранжировку в стиле «Элинор Ригби», которая стала первой композицией «Битлз» с использованием классической музыкальной текстуры. Мартин выполнил просьбу, задействовав трубы и скрипки, и создал тем самым произведение, ставшее первым и знаменитейшим образцом популярного впоследствии жанра, который можно было бы назвать барок-н-ролл. Но Леннон все еще не был удовлетворен. Он позвонил Мартину и сказал, что ему больше нравилось начало первого варианта и конец второго. Нельзя ли их объединить? Продюсер, который так и не смирился с музыкальной безграмотностью «Битлз», сухо ответил: «Они написаны в разных тональностях и разных размерах». Но возражения такого рода Леннона не смущали. «Я уверен, что ты можешь это уладить, Джордж», – льстиво проговорил Джон и повесил трубку до того, как Мартин ему ответил. И Джордж действительно смог все уладить. Он обнаружил, что ускорение на пять процентов записи второго, более медленного варианта привело к синхронизации обоих вариантов как по тональности, так и по темпу. Склейка отчетливо слышна непосредственно перед вступлением скрипок, но кто обратит на это внимание в композиции, столь сильно нагруженной акустическими эффектами? Пластинка, которая получилась в результате всех этих манипуляций, вышла очень далекой от изначального замысла Джона Леннона, что объясняет тот факт, что он до самой смерти не переставал по этому поводу сокрушаться. Вместо «нежной» и «милой» песенки, повествующей о возврате в детство на волнах сменяющихся видений, «Strawberry Fields» вырвалась из миллионов громкоговорителей по всему миру, как фантасмагорический калейдоскоп непонятных образов и необычно записанных звуков.
В конечном счете Леннон был вынужден признать, что, пытаясь спасти свою песню от искажения, он добился лишь того, что отдал ее на растерзание Джорджу Мартину, который и явился подлинным автором оригинального звучания. Вероятно, холодное и презрительное отношение Леннона к Мартину в последующие годы объясняется тем, что и как продюсер делал для песен Джона. Когда журналисты стали называть Мартина «пятым Битлом», у всех «Битлз» это вызвало сильное раздражение. «Ливерпульским мальчикам» было непросто признать чужие заслуги, особенно когда они почувствовали, что чей-то разум влечет их к неведомым берегам. После того как в феврале 1967 года «Strawberry Fields» и «Penny Lane» вышли на одной сорокапятке, причем Пол получил сторону "А", поскольку даже Брайен согласился с тем, что «Penny Lane» – более коммерческая песня, «Битлз» пришлось практически все начинать с нуля, так как в экономной Англии считалось дурным тоном включать в альбомы-гиганты песни, вышедшие ранее на синглах. После того как уже было записано довольно приличное количество вещей, включая и ту, которая должна была стать заключительной песней на диске, на Пола нашло озарение. Он предложил поместить все композиции диска в формат концерта в исполнении старого духового оркестра, который должен был начинаться увертюрой и заканчиваться репризой, и где сами они могли бы выступить как персонажи любительского спектакля и даже придумать себе соответствующие имена, такие, как Билли Ширз. Пол только что приехал из Сан-Франциско, где музыканты уже начали придумывать себе всякие забавные прозвища, как, например «Big Brother and the Holding Company» или «Country Joe and the Fish». Проникнувшись этим духом, он разродился замечательным названием: «Sgt. Pepper and His Lonely Hearts Club Band». Ничто не может охарактеризовать Пола Маккартни лучше, чем сама идея пластинки «Сержант Пеппер», поскольку даже будучи самым большим авангардистом среди «Битлз», Пол оставался в душе очень близок к старым эстрадным артистам, таким, как Эл Джолсон или Морис Шевалье. Одним из главных парадоксов этого диска стало то, что публика приняла за пророчество новой эры песни, в которых «Битлз» прославляли повседневную жизнь обыкновенных людей. За яркой обложкой и звуковыми эффектами скрывались старомодные стиль и позиция. И речь шла о самом обычном мире, где девушки выскальзывают за дверь родительского дома и убегают с хулиганом, торгующим мотоциклами, оставляя престарелых родителей причитать высоким фальцетом («She's Leaving Ноте»), а хорошие парни умеют принять помощь от своих друзей («With A Little Help From My Friends»). Безусловно, не обошлось и без нескольких экзотических отклонений Джона, проходящего сквозь зеркало в «Lucy in the Sky With Diamonds», и Джорджа, разворачивающего свой индийский молельный коврик, но даже их едва ли можно было назвать экзотическими приправами, добавленными в традиционное английское рагу.
Весь альбом от начала и до конца явился плодом индивидуального творчества Пола Маккартни. И вдруг, словно из ниоткуда, подобно кораблю-призраку, чья корма еще не освободилась ото льда, раздался полный безысходной решимости голос Леннона, привносящий извечную ноту грусти, человека, предлагавшего свой взгляд на повседневную жизнь, позаимствованный из сегодняшних «утренних газет», и этот голос разрушил в одночасье веселый оптимизм Пола. По мере того как Джон перелагает сюрреалистическую смесь информации, заключенной на газетной полосе, то тут то там является смерть, описанная при помощи терминов, возникших от взрывающих мозг наркотиков или всемирной скуки, которые превращают ее в долгожданное избавление. В середину песни вставлен мостик – музыкальный фрагмент, выловленный из песенного скарба Пола, в котором вскользь упоминается еще один обычный житель «Пепперленда», спешащий на автобус, чтобы успеть на работу. Этот бессмысленный кусок информации, похожий на телерекламу, врезается в трагедию Джона столь же нелогично, сколь нелогичной бывает расположение газетных статей на одной странице. Когда же стремительная тема Леннона возвращается, она ускоряется, точно адская машина, вышедшая из-под контроля, и наконец взрывается финальным аккордом в ми-мажоре, традиционно символизирующем в западной музыке Рай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69