Теперь Рэнди атаковали письмами не одна, а две адвокатские фирмы. Эндр
ю грозился подать в суд: ведь из-за его, Рэнди, оплошности доля самого Эндр
ю уменьшилась вдвое!
В конце концов, чтобы выкарабкаться из этой истории, Рэнди сам вынужден б
ыл нанять адвоката. Финал обошелся ему в пять с небольшим тысяч долларов.
Программа так и не продалась, да это было и невозможно: за ней тянулся тако
й шлейф исков, что легче было бы загнать ржавый «фольксваген», разобранн
ый на детали и рассованный в конуры с бойцовыми собаками по всему миру.
Тогда он первый и последний раз в жизни задумался о самоубийстве Ч не то
чтобы всерьез, но задумался.
Когда все кончилось, Ави прислал ему написанное от руки письмо: «Очень пр
иятно было сотрудничать. Надеюсь, мы и впредь останемся друзьями, а если п
овезет, то и творческими партнерами».

ИНДИГО

Лоуренс Притчард Уотерхауз и остальные музыканты стоят на палубе «Нева
ды». Утро. Они играют американский гимн и смотрят, как звездно-полосатый ф
лаг взлетает на мачту. Внезапно небо наполняют сто девяносто самолетов н
епривычной конструкции. Одни летят низко, почти горизонтально, другие ст
ремительно пикируют с высоты Ч до того стремительно, что вроде бы даже р
азваливаются: от них отлетают маленькие кусочки. Жуткое зрелище Ч учебн
ые маневры закончились бедой. Однако самолеты успевают вывернуть со сво
ей самоубийственной траектории. Отвалившиеся куски падают ровно и целе
устремленно, а не кувыркаются, как обломки металла. Они сыплются повсюду,
странным образом все больше на корабли. Это же страшно опасно! Они могут к
ого-нибудь зашибить! Лоуренс возмущен до глубины души.
На одном из кораблей происходит кратковременный феномен. Лоуренс повор
ачивается, чтобы рассмотреть. Он впервые видит настоящий взрыв и не сраз
у понимает, что это такое. Он может играть самые трудные партии с закрытым
и глазами, а «Усеянное звездами знамя» куда легче выстукивать, чем петь.

Лоуренс все быстрее следит глазами Ч не за взрывом, а за двумя самолетам
и, летящими прямо на них, над самой водой. Каждый сбрасывает по длинному ху
дому яйцу, потом хвостовые рули заметно поворачиваются, и самолеты, взмы
в, проносятся над головой. Встающее солнце светит через стеклянные кабин
ы. Лоуренс смотрит прямо в глаза одному из пилотов. Это какой-то азиатский
джентльмен.
Невероятно реалистичные учения Ч надо же, выбрать этнически правильны
х пилотов и взрывать на кораблях пиротехнические снаряды! Молодцы! После
днее время здесь все было слишком расхлябанно.
Палуба содрогается с невероятной силой. Ощущение такое, будто спрыгнул с
десятифутового уступа на сплошной бетон. Однако Лоуренс продолжает сто
ять на ватных ногах. Чепуха какая-то.
Оркестр уже доиграл гимн и теперь смотрит на представление. Повсюду гудя
т сирены Ч на «Неваде», на соседней «Аризоне», на берегу. Лоуренс не видит
зенитного огня, не видит знакомых самолетов в воздухе. Бомбы продолжают
рваться. Лоуренс подходит к борту и смотрит через несколько ярдов воды н
а «Аризону».
Еще один пикировщик сбрасывает снаряд, тот падает на палубу «Аризоны» и
неожиданно исчезает. В палубе аккуратная дыра по форме бомбы, как в мульт
фильме, когда персонаж в панике прошибает стену или потолок. Пламя бьет и
з дыры за микросекунды до того, как вся палуба вспучивается, разламывает
ся, превращается в сплошной шар огня и черноты. Что-то летит на Уотерхауза
Ч он замирает, Ч проносится над ним, мимо, через него. В голове жуткий зву
к случайно задетой струны, не в лад, однако не лишенный некоторой сумбурн
ой гармонии. Музыкальный или нет, звук оглушителен. Уотерхауз зажимает р
уками уши. Однако звук все равно здесь, звук повсюду, словно раскаленные с
пицы пронзают барабанные перепонки. Адский трезвон.
На шее Уотерхауза широкий ремень, сшитый с другим ремнем, на бедрах; ремни
держат подставку, в подставку уперта нога глокеншпиля Ч лирообразной к
ирасы с пестрыми кистями на верхних углах. Странное дело Ч одна из кисте
й горит. С глокеншпилем еще что-то не так, но Лоуренс не видит, что именно, Ч
глаза поминутно приходится вытирать от чего-то липкого. Он знает только,
что глокеншпиль вобрал в себя огромное количество чистой энергии и дост
иг состояния, прежде за таким инструментом не замеченного: это пламенеющ
ее, огненное, визжащее чудище, комета, архангел, древо вспыхнувшей магнез
ии, прижатое к его телу, упертое в его пах. Энергия передается по центральн
ой оси, через подставку, в гениталии, что при других обстоятельствах было
бы возбуждающе.
Лоуренс некоторое время бесцельно бродит по палубе. Кто-то просит его по
мочь открыть люк. Только тут он сознает, что по-прежнему зажимает руками у
ши. Правда, иногда он одной рукой норовит протереть глаза Ч их по-прежнем
у заливает. Когда он окончательно разжимает уши, звон смолкает, самолето
в больше не слышно. Ему хочется спуститься в трюм, потому что все опасное п
адало с неба и хорошо бы отгородиться от него чем-нибудь прочным, но больш
инство матросов думают наоборот. Вроде бы в них попали две не то торпеды, н
е то не торпеды, и они пытаются поднять пары. Офицеры и старшины, черные и к
расные от гари и крови, наперебой гоняют Лоуренса с разными, очень спешны
ми поручениями, которых он не понимает отчасти и потому, что уши все время
зажаты руками.
Примерно через полчаса ему приходит мысль избавиться от глокеншпиля, ко
торый только мешает. Глокеншпиль казенный, Лоуренсу строго приказано ег
о беречь. Лоуренс очень серьезно относится к таким вещам еще с тех пор, как
его допустили к органу в Вест-Пойнте, Виргиния. Однако сейчас, глядя, как г
орит и тонет «Аризона», он впервые говорит себе: «А ну его к чертям». Вытас
кивает инструмент из гнезда и в последний раз в жизни оглядывает Ч боль
ше ему никогда не придется держать в руках глокеншпиль. Ясно, что беречь у
же нечего Ч к некоторым пластинам приварились куски черного покорежен
ного металла. Отбросив последние угрызения совести, Лоуренс швыряет гло
кеншпиль за борт в общем направлении «Аризоны» Ч стальной военной лиры
, под чье бряцанье идет ко дну тысяча человек.
Как раз когда она исчезает в пятне горящего мазута, налетает вторая волн
а бомбардировщиков. Зенитки наконец открывают огонь и осыпают снарядам
и окрестные жилые дома. По улицам бегают человекоподобные факелы, за ним
и Ч люди с одеялами.
До конца дня Лоуренс Притчард Уотерхауз и остальные ВМС борются с послед
ствиями того, что различные двумерные структуры на этом и других корабля
х, поставленные, дабы препятствовать смешению различных веществ (наприм
ер, воздуха и мазута), получили пробоины. Некоторые конструкции, призванн
ые (а) оставаться горизонтальными и (б) служить опорой для тяжелых предмет
ов, также не отвечают своей цели.
Машинистам «Невады» удается раскочегарить пару котлов, и капитан пробу
ет вывести ее из залива. Линкор немедленно подвергается массированной а
таке со стороны пикирующих бомбардировщиков, которые хотят затопить «Н
еваду» в фарватере и окончательно перекрыть выход из бухты. Чтобы этого
не случилось, капитан сажает «Неваду» на грунт. К сожалению, у нее одно общ
ее свойство с другими кораблями ВМФ: она плохо приспособлена к боевым де
йствиям из неподвижного положения, поэтому ее еще два раза атакуют пикир
ующие бомбардировщики.
В целом очень насыщенное утро. Лоуренс, музыкант без инструмента и четки
х обязанностей, больше, чем следует, пялится на самолеты и взрывы. Он верну
лся к своим прежним мыслям о сообществах, которые стремятся друг друга п
ожрать. Пока японские бомбардировщики волна за волной с каллиграфическ
ой четкостью проносятся в небе, а цвет американских ВМС практически без
сопротивления горит, взрывается и тонет, Лоуренс приходит к выводу: его с
ообществу кое-что придется переосмыслить.

В какой-то момент Лоуренс обжигает руку. Правую, что предпочтительно Ч о
н левша. К тому же он все явственнее осознает, что кусок «Аризоны» пытался
снести ему часть черепа. По меркам Перл-Харбора это пустяки, и в госпитале
его держат недолго. Доктор предупреждает, что кожа на руке может стянуть
ся и ограничить движение пальцев. Как только Лоуренс в силах терпеть бол
ь, он начинает играть «Искусство фуги» Баха на коленке все время, когда не
занят чем-то другим. Можно вообразить, как старый Иоганн Себастьян сидит
на скамейке холодным лейпцигским утром, один-два регистра блокфлейт отк
рыты, толстый мальчишка-хорист качает меха, тихо сипит, выбиваясь из щело
к, воздух, старец правой рукой бесцельно скользит по главному мануалу, тр
огая пожелтевшую, в мелких трещинках слоновую кость и подбирая мелодию,
которой еще нет. Лоуренс повторяет движения Иоганна Себастьяна, хотя рук
а у него в бинтах, а вместо клавишей Ч перевернутый лоток, и музыку приход
ится мурлыкать себе под нос. Иногда он так увлекается, что дергает под оде
ялом ногой, нажимая невидимые педали; соседи ругаются.
Через несколько дней он выходит из госпиталя, как раз вовремя, чтобы заст
упить на новую службу Ч у него и у других музыкантов с «Невады» начинает
ся военная жизнь. Очевидно, тем, кто в ВМС ведает распределением людских р
есурсов, пришлось изрядно поломать голову. В смысле уничтожения японцев
музыканты абсолютно бесполезны, после седьмого декабря у них нет даже бо
еспособного корабля, а многие и кларнеты растеряли.
Однако им не поручат давить на гашетку. Ни одна организация не в состояни
и систематически убивать японцев, не печатая в большом объеме на машинке
и не подшивая листы. Логично предположить, что человек, который играет на
кларнете, не сумеет напортачить больше, чем любой другой. Уотерхауза и ег
о товарищей прикомандировывают к одному из подразделений флота, отвеча
ющих за делопроизводство.
Оно располагается в здании, не на корабле. Многие на флоте презирают тех, к
то работает в здании. Лоуренс и некоторые другие салаги поспешили переня
ть эту манеру. Однако увидев, что происходит на корабле, когда на нем и вок
руг детонируют сотни тонн взрывчатых веществ, Лоуренс и его товарищи уме
рили свой гонор. В здании, так в здании. Они прибывают на место несения слу
жбы, исполненные боевого духа.
Их новый командир, похоже, огорчен, и подобные чувства испытывает, судя по
всему, остальное подразделение. Они ничуть не восхищаются парнями, котор
ые до последнего времени служили на корабле и, более того, были очень близ
ко ко всему, что горело, рвалось и т.п., причем не по чьему-нибудь недосмотру
, а потому что злые люди нарочно это устроили. Хуже того, они явно считают, ч
то Лоуренс с товарищами не достойны своих новых хрен знает каких обязанн
остей.
Мрачно, почти обреченно старший офицер и его подчиненные начинают расса
живать новоприбывших. Письменных столов на всех не хватает, а ведь каждо
му надо отыскать хотя бы стул за конторкой и крохотным столиком. В ход иде
т смекалка. Видно, что эти люди делают все от них зависящее в безвыходной с
итуации.
Потом говорят о секретности. Очень долго. Музыкантов проверяют на умение
правильно выбрасывать мусор . Это длится так долго, без всяк
их объяснений, что наводит на всякие мысли. Музыканты, сникшие было от хол
одного приема, обсуждают между собой, в какую операцию их включили.
Наконец однажды утром музыкантов собирают в классной комнате перед чис
тейшей доской. Лоуренс никогда не видел доску такой чистой. За последние
несколько дней он вполне проникся паранойей секретности и понимает: это
неспроста. В военное время к стиранию мела нельзя относиться шаляй-валяй
.
Они сидят на маленьких стульях с прибитыми столиками Ч для правшей. Лоу
ренс кладет блокнот на колени, забинтованную правую руку Ч на столик и н
ачинает играть «Искусство фуги», гримасничая и даже сопя от боли.
Кто-то дергает его за плечо. Лоуренс вскакивает и видит, что он единственн
ый в комнате сидит: на палубе офицер. Лоуренс вскакивает и видит: офицер (е
сли это офицер) одет не по форме. То есть совсем не по форме. О
н в халате и курит трубку. Халат невероятно старый, но не застиранный, как
больничный или гостиничный. Его явно не стирали давным-давно, а вот носил
и Ч в хвост и в гриву. Локти протерлись, правый рукав серый и лоснится Ч е
го много раз возили по листам бумаги, плотно исписанным чертежным каранд
ашом. Махровая ткань как будто в перхоти, но не оттого, что у офицера сыпле
тся с головы: чешуйки слишком крупные, слишком геометрические. Это карто
нные прямоугольнички и кружочки, выбитые из перфокарт и лент соответств
енно. Трубка давно погасла, однако офицер (или не офицер) и не думает ее заж
игать. Трубка нужна, чтобы кусать; он вгрызается в чубук, словно пехотинец
времен Войны Севера и Юга, которому ампутируют ногу.
Другой офицер (он удосужился побриться, принять душ и надеть форму) предс
тавляет человека в халате как каперанга Шойна, но Шойн в этом не участвуе
т; он поворачивается к доске, спиной к слушателям. Халат у него на заду про
терт до неприличия. Заглядывая в блокнот, он пишет на доске следующие чис
ла:






К тому времени как на доске появляется четвертое или пятое число, волосы
у Лоуренса на загривке уже шевелятся. После третьей группы он видит, что н
и одно не превышает 26 Ч число букв в английском алфавите. Сердце у него ко
лотится сильнее, чем когда японские бомбы неслись по параболе к сидящей
на грунте «Неваде». Он вытаскивает из кармана карандаш. Бумаги под рукой
нет, и он пишет цифры от 1 до 26 на поверхности стола.
К тому времени, как человек в халате дописывает последнюю группу цифр, Уо
терхауз уже вовсю считает частоты встречаемости. Человек в халате говор
ит: «Вам это может показаться бессмысленным набором цифр, но для офицера
японских ВМС они выглядели бы совершенно иначе».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68