Пиршество началось с аперитива, подали мерзкий сладкий шерри с закусью в виде конфет в черно-шоколадную полоску. Не представляя, на что нарвусь, я взяла конфету и отправила в рот.Этой минуты никогда не забуду. Апартаменты господина профессора занимали целый этаж, где уборная, я не знала, спросить не решалась, с заклеенным ртом промямлила бы что-нибудь невразумительное, от конфеты у меня потемнело в глазах, с отчаянием оглянулась — куда выплюнуть, в цветы?.. Цветов не было, конец света!Мобилизовав всю силу воли, я проглотила снадобье, деревянным шагом продефилировала к столу и с горя хлебанула пива. Вывод все тот же: что переживём, все наше…Позднее мой сын очень даже полюбил эту гадость. С ужасом наблюдала, как таскает в карманах ком чёрной клейковины и с удовольствием отщипывает по кусочку. Меня просто мутило.На том же приёме у шефа я пережила очередную встряску. Из всех красиво оформленных блюд нечто мне показалось фруктовым салатом со взбитыми сливками. Положила себе на тарелку, к счастью, немного, попробовала. Салат? Да, возможно, и даже фруктовый, но несколько оригинальный: остро наперчённый, а к нему действительно сладкие взбитые сливки! Этим сопоставлением мои возможности исчерпались.Датская торговля то и дело оглушала меня. Я заранее приступила к закупкам рождественских подарков для семейства, уже купила автомобильчики для Роберта — могла наконец доставить ребёнку такое счастье, забежала ещё в один магазин — он закрывался — и снова пережила потрясающие минуты. Впёрлась нерешительная баба, сама не ведающая, что хочет, морочила продавца, когда магазин уже закрыт, привередничала, а он держался так, словно встретил величайшее счастье жизни: нет ничего прекраснее меня — болтает по-французски, разбрасывает уже уложенный товар! Хорошо ещё, что хоть что-то у него купила!Памятуя о финансовой ситуации, оставленной дома, я с самого начала старалась выслать какие-нибудь деньги. В мастерской получала лишь скромные авансы, весь заработок могли выплатить лишь после получения разрешения на работу, поэтому в основном ехала на сбережениях Алиции. Быстро сориентировалась, что торговые расчёты гораздо выгоднее банковских, через банк получалось десять злотых за крону, а вот за товар… Хо-хо! Одни только тёплые рейтузы приносили целое состояние: в Копенгагене стоили восемь с половиной крон, а у нас по триста пятьдесят или даже четыреста пятьдесят злотых, губки для мытья машин здесь по кроне восемьдесят, а там по пятьдесят злотых! Две посылки здесь около ста крон, а мои там получат более четырех тысяч…В письмах из Дании до сих пор сохранились мои волосы, которые вырвала с отчаяния на своей голове. Среди моей дорогой родни не нашлось ни одного человека, умеющего продавать. Насчёт матери иллюзий сразу не питала, Люцина скорее раздала бы эти рейтузы даром на любом перекрёстке, лишь бы посмотреть на выражение лиц одарённых людей. Войтек, ясно, продал бы, но денежки пустил бы на собственные нужды, старший сын ещё слишком молод, не знаю, как отец и тётя Ядя, но, кажется, их не допускали к кормушке. Я ужасно жалела, что умерла бабушка, — вот кто обожал торговать! Все первые недели в Дании ушли на отчаянные попытки стимулировать семейство — результаты были никудышные. Не удалось мне обогатиться.Равно тяжко было допроситься услуги мне. Я умоляла прислать холесол, рафахолин, сигареты, порошки от головной боли, водку для подарков, посылка приходила одна и один раз в несколько месяцев — дьявол их попутал или что?.. Алиция попросила Янека сделать ей фотокарточки для паспорта, в Варшаве остался негатив, всего-то дел — проявить карточки; через полгода он прислал двенадцать штук формата почтовых открыток Алиция яростно добивалась от меня, откуда ей взять двенадцать хахалей, коих следует одарить портретами, я предложила завести-таки одиннадцать штук, потому как одно фото заберу я…Зарплату в мастерской мне увеличили раньше, чем получила разрешение на работу. Сперва платили двенадцать крон в час, через несколько недель пришёл зам шефа и подсунул мне под нос сумму в четырнадцать крон, записанную на газете. Меня глубоко растрогали связанные с этим формальности…Один из наилучших номеров в моей жизни я исполнила в Дании на Рождество.Нас с Алицией пригласили в изысканные апартаменты господ фон Розен, одним или двумя этажами ниже. Сейчас мне представляется, двумя, а на глаз помню окна ниже одним этажом, потому за точность головой не поручусь. Мы предполагали, что нас пригласят, и я заблаговременно потребовала прислать из Польши подарок. Наверное, изрядно скандалила, ибо подарок прибыл вовремя — серебряный подсвечник на три свечи, такой красивый, что мне захотелось оставить его себе. К сожалению, свечи в нем были наши, отечественные, восковые.Алиция обладала врождённым чувством такта, я — нет, поэтому в её обязанность входило соблюдать этикет. Мы оделись в элегантные чёрные платья, недоставало лишь украшений. Цепочка, браслет и кольцо у меня были, у Алиции кое-какие украшения тоже нашлись, но на нас двоих пришлась лишь одна пара клипс. Мы подумывали, не прицепить ли себе на нос по одной и заверить, в Польше, мол, такой обычай — на Рождество клипса в носу. Пришлось от идеи отказаться — украшение на носу явно нам не шло.В Дании строго соблюдалась пунктуальность: нельзя ни опоздать, ни прийти слишком рано. У нас задача весьма облегчалась тем, что в окно мы видели прихожую господ фон Розен и могли в подходящую минуту проскользнуть среди гостей — Боже упаси, не первые, но и не последние.— Где смысл и логика, — критиковала я такой абсурд. — Смотри, стоят в очереди с пальто в руках, словно в театральной раздевалке. Минут пятнадцать будут раздеваться!— Мы же без пальто, — резонно возразила Алиция. — Какое тебе дело, сейчас самый удобный момент. Не пялься ты в окно, пошли!Столовая фон Розенов занимала площадь с большой овин, за столом сидело двадцать четыре человека, к сожалению, мы с Алицией оказались на разных концах. Рождественское блюдо — гусь с многочисленными приправами (гусей, конечно, было несколько, одного не хватило бы), прислуживала молодёжь со столиками на колёсах, а на самом столе красовались в основном всякие предметы сервировки и украшения. Впервые здесь я столкнулась с распространённым в Дании обычаем — передавать блюда друг другу из рук в руки. Хочет человек кушанье или нет, значения не имеет, блюдо следовало взять, иначе особа, держащая его пред тобой, застынет так на веки вечные. Не случилось и минуты, чтобы хоть один из вкушавших не держал в руках какой-либо части сервировки. О другом кошмарном обычае Алиция мне сообщила: не брать на тарелку сразу много, ибо повторение неизбежно. Человек, воспитанный в высшей степени, накладывает на тарелку трижды, минимум хорошего тона требует двух раз. Доесть полагалось все.По одну сторону от меня сидел хозяин дома, с которым я разговаривала на трех языках одновременно — по-французски, по-немецки и по-английски, если по-французски не хватало слова, я беззаботно заменяла его немецким или английским, разумеется, ненароком вспомнив. Поэтому, наверное, господин фон Розен производил впечатление человека, слегка оглушённого. По другую сторону моей соседкой оказалась совершенно глухая тётушка хозяина дома, с которой можно было спокойно беседовать хоть по-польски, причём мы обе сохраняли весьма приятное выражение лица. Гуси удались на славу, и все шло хорошо до десерта.На десерт подали миндальный крем, огромные снежные вершины на специальных тарелочках. Я бросила взгляд на Алицию: она рубала этот крем как машина, брала снова и снова и все пожирала. Я удивилась — ведь она не любила сладкое, предпочитала, как известно, селёдку. Глядя на неё, я сделала вывод — так, видно, принято, и последовала её примеру. У меня на зубах хрустнул миндаль, что вполне естественно, ибо крем миндальный и, конечно, мне попалась миндалинка. Наконец крем пожрали весь, и наступило лёгкое замешательство, которого я не уразумела, поскольку замешательство проявилось по-датски.Алиция не успела мне объяснить заранее.А дело в том, что в Англии на Поклонение Волхвов, в Дании на Рождество Христово выбирают миндального короля. Королём становится тот, кто обнаружит у себя в креме миндальное зерно. Миндалины никто не обнаружил, и на хозяев дома пало подозрение: миндалину вообще не положили в крем, a de facto Фактически (лат.).

никто этого миндаля не обнаружил по простому поводу — я его слопала. Хрустнул ведь на зубах. Насчёт обычая понятия не имела, во-первых, а во-вторых, не стану же ковырять во рту в чужом аристократическом доме! Ужас, полный позор, дикарка с востока…— Смотри, кретинка, что сожрала! — кольнула меня огорчённая Алиция и кивнула на подарок миндальному королю.На каминной доске стоял целый внушительный комплект серебряной антикварной столовой утвари. Поелику миндального короля не обнаружили, комплект разыграли, и естественно, я уже фигу выиграла. Мой промах мы от датского общества старательно сокрыли, Алиция до сих пор упирается всеми лапами, будто насчёт миндального короля предупреждала меня заблаговременно. А я тоже упираюсь: нет, не предупреждала, может, и хотела, да забыла.После ужина общество перекочевало в салон с ёлкой, где приступили к раздаче подарков. Мы получили пепельницы из королевского фарфора, Алиция бежевую, а я голубую и пришла в полный восторг — обожаю пепельницы, но ни в жизнь не решилась бы утолить свою маниакальную страсть столь дорогим предметом. После раздачи подарков пришла очередь моего второго позора, на сей раз скрыть его не удалось.Красивый подсвечник из Польши, как уже сообщалось, оснащён был свечами отечественного производства. Весь вечер мы с господином фон Розеном провели в попытках возжечь проклятые свечи все разом. Три вместе не желали гореть, хоть тресни, какая-нибудь одна да гасла, мы зажигали её, гасла другая, господин фон Розен добивался эффекта из вежливости, а я с отчаяния. И только под конец приёма я обнаружила; во всем доме электричество было погашено, отличное освещение достигалось исключительно свечами. Так я впервые в жизни уверовала, что королевские замки действительно сияли от света свечей. * * * Раз уж начала рассказывать про Копенгаген, без лошадей не обойдусь.Впервые на ипподром я попала пятнадцати лет в сопровождении тёти Яди, которая изредка хаживала на бега. День был ужасный, дождь и слякоть. Шла лошадь по имени Валч, и тётя Ядя объявила Валча своим любимцем, который всегда выигрывает. Прекрасно, поставили на Валча, пришёл первый, и мы выиграли нетто безумную сумму: по пятнадцать злотых на нос. Намного позже я поняла — Валч конь на грязь, у него были широкие копыта, и он лучше других одолевал размягшую скаковую дорожку.В следующий раз я оказалась на ипподроме в обществе Войтека. Мы встретили знакомого прокурора, который устроил нам билет в директорскую ложу — тогда она называлась Почётной Ложей — и представил нас директору Куровскому. С Куровским я подружилась и входной билет получала ежегодно. О всяких пустяках вроде потерянного выигравшего купона, который с третьего этажа упорхнул у нас на первый, рассказывать не стану, гораздо существеннее другое: я к бегам пристрастилась, а Войтек нет. Боялся проиграть. И все чаще он отправлялся к семье в Лодзь или в Пётрков, а я на Служевец — на ипподром.Здесь самое время достать "Крокодила из страны Шарлотты" и держать его под рукой.На копенгагенских рысаков мы с Мартином попали по вине животного из прачечной. В авторстве этой идеи признаюсь без колебаний и без раскаяния.Животное из прачечной фигура доподлинная. Журналист, приехал в Копенгаген по служебным делам и в первую очередь свалился на Алицию, которая в безумном стремлении услужить соотечественникам перебирала всякую меру. Денег у него было мало, на продажу привёз исключительно Зофью Хамец, кулоны на шею и медальоны на стены, а потому поселился в нашей прачечной, вёл себя скандально, то и дело пользовался без разрешения нашими вещами и терял ключи. Все подробности в «Крокодиле». Алиция издевательски покатывалась, когда я из себя выходила из-за животного, которое без зазрения совести пользовалось моей священной пишущей машинкой и расчёской, но животное добралось до её тефлоновой сковородки (вместе с жратвой соскребло ножом и тефлон), и хохот сразу прекратился.Как-то в воскресенье она поехала к Торкилю в Биркерод, а животное из прачечной неожиданно вознамерилось остаться дома. Мартин аж позеленел, я скрипнула зубами, и мы тут же дружно решили умотать куда угодно.Свирепствовала кошмарная погода — сильный ветер и дождь со снегом. Я придумала ипподром.Рысистые бега состоялись тогда на Амагере, об этом мы вычитали из газеты. Очевидно, в газете же был дан адрес, отправились мы трамваем. На место добрались без особых приключений, сомнений не оставалось — перед нами тянулась ограда из брёвен, плотная и высокая, а за оградой цокали лошадиные копыта. В поисках входа мы помчались вдоль ограждения, мчались и мчались, вьюга хлестала в лицо, а в нас леденело убеждение: никогда не найдём входа и ограда никогда не кончится, не иначе как она опоясывает весь земной шар. Окажись возможность перелезть через неё, мы без колебания решились бы на такое святотатство.Вход, однако, нашёлся, а мы совершили открытие: не дойдя метров сорока, мы рванули в противоположную сторону. То есть обежали весь скаковой круг с внешней стороны, пока не ворвались на ипподром. Ну а здесь нам пришёл конец.Неутолимая любовь к рысакам в мгновение ока забила во мне гейзером, Мартин не отставал. Отношение к скачкам вообще и в частности к рысистым бегам так и бурлит во многих моих книгах, в конце концов, я даже убила Алицию, лишь бы написать про бега. Флоренс, Ким Пайн, Ибоун — лошади абсолютно настоящие, в первом парном заезде мы и вправду попали на Газель с Геклой, только вот все детали в "Кроко дила" не влезли.Я родилась в апреле. Апрельские не выигрывают, обычно им не везёт, не про них всякие там лотереи, тотализаторы и прочее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44