Он приглядывался довольно долго, с
каменным выражением на лице. Присел, посветил вниз, у него одного был
фонарик. Мы напряженно ждали, не осмеливаясь заглянуть вместе с ним.
- Не может быть, - наконец сказал он и выпрямился. - Ждите здесь, я
принесу лестницу.
По неизвестной причине я отправилась за ним к сеновалу, потеряв по
дороге тапочки. Моя помощь для переноски лестницы не понадобилась. На
обратном пути я наткнулась на Терезу и тетю Ядю, которых сразу же
осчастливила информацией о новом убийстве. У Терезы перехватило голос,
тетя Ядя обо что-то споткнулась и рухнула на меня. Марек, как то не очень
осторожно, опустил лестницу в колодец.
- Ты ее не на труп ставишь? - с беспокойством спросила я. - Даже если
это убийца, и даже если он умер, лучше этого не делать...
- Лучше возьми фонарик и посвети мне сверху, - ответил он и спустился
в колодец.
Тетя Ядя и Тереза шептались в стороне с Люциной, издавая вполголоса
драматические восклицания. Михал уселся возле колодца, как символ отчаяния
и печали. Марек старательно обследовал покойника внизу. Те трое перестали
шептаться и приблизились к яме. Марек как раз вылезал наружу, когда Тереза
торжественно начала:
- Да упокой господь его душу...
Марек вежливо дождался окончания молитвы. Выражение его лица было
таким, что я начала что-то подозревать. С преступлением Михала Ольшевского
было что-то не так...
- Исключительный экземпляр, - обратился он к Михалу, когда Тереза
закончила. - Поздравляю, с одного удара! Я же говорил, что никакого
человека здесь не было.
- Что?.. - спросила тетя Ядя после минуты удивленного молчания. - Что
он говорит?..
- В таком случае, кто там лежит? - поинтересовалась Люцина.
Михал смотрел на Марека с выражением тупого отчаяния.
- Кабан, - сказал Марек. - Прекрасный экземпляр, килограмм двести
пятьдесят. Удивительно, как он мог ходить при таком весе...
Больше ему ничего не удалось сказать. С Люциной случились какие-то
конвульсии. Михал чуть не свалился головой в колодец, тетя Ядя, пытаясь
заглянуть поглубже, упустила вниз фонарик. Я спустилась за ним и,
воспользовавшись случаем, рассмотрела поближе щетину злодея. Тереза ругала
Марека, не желая прощать ему то, что он разрешил ей прочитать молитву над
трупом кабана. В конце-концов, Марек получил слово.
- Ничего хорошего из этого не получится, - пророчески произнес он. -
Лучше всего было бы вытащить его из колодца и где-нибудь бросить, прежде
чем рассветет. Иначе, уже утром, нам на шею сядет милиция.
- Начнем сейчас! - предложил заново родившийся Михал. - Боже, какое
счастье!.. Ни за какие сокровища, я никого больше не убью! Что нам
понадобится? Веревки?..
Процесс извлечения кабана по трудоемкости превзошел все наши
предыдущие начинания. Участие в нем приняли все, даже моя мамуся. Франек и
Ендрек подключились на рассвете. Кабан упорно сопротивлялся, если бы не
вера в лежащие под ним сокровища, все бы кончилось тем, что мы воздвигли
над ним небольшой курган.
Франеку было достаточно одного взгляда:
- О, боже! Черная свинья Пачореков! - расстроился он. - Ну, это нам
даром не пройдет, Пачорек своего не упустит. Сколько я ему говорил: "Не
отпускай свинью". Так нет! Вечно она по деревне шаталась...
Нам так и не удалось достичь поставленной цели. С рассветом на ногах
было уже все село, и у нас появились не только многочисленные зрители, но
и помощники. Кто предупредил милицию, неизвестно, но в тот момент, когда
добытый из колодца труп лег на траву, рядом появился и представитель
властей. Он подошел энергичным шагом, тщательно и молча осмотрел кабана...
- Ну что ж, братец, - наконец сказал он со смесью угрозы и
удовлетворения. - Как пить дать, нелегальный забой. Что ж вы, пан
Влукневский?..
- Это не мой, - горячо воспротивился Франек. - Я его не забивал. Он
не мой, и я за него не отвечаю!
- А чей?
- Пачореков.
- Так я и думал, братец. Значит Пачорек забил?
- Нет.
- А кто?
- Прежде чем мы успели его остановить, вперед вышел Михал Ольшевский:
- Я, - мужественно объявил он.
Сержант недоуменно уставился на него:
- Вы? Как же?.. Это ваш?
- Нет. Вы же слышали. Пачореков.
- Пачорек согласился?
- Не знаю. Скорее всего нет. Я не знаком с Пачореком.
- А если вы, братец, не знаете Пачорека, то зачем же вы забили его
свинью? Украли?
Михал Ольшевский поперхнулся и покраснел.
- Ну что вы!.. Я не забивал... Это того... вообще ошибка! Я вовсе не
хотел убивать эту свинью!
- А если вы, браток, не хотели, то зачем забили?
- Потому что я думал, что это человек...
Тут начались Содом и Гомора. Михал Ольшевский пытался объяснить
причину, по которой вместо свиньи он хотел убить человека. Прибыл владелец
трупа, который начал скандалить, утверждая, что его свинью убили из мести.
Милое животное постоянно кому-то мешало!.. Милиционер упорно трактовал
происшедшее, как классический случай нелегального забоя. Загвоздка
состояла в том, на кого возложить ответственность за преступление.
Одновременно он попытался провести следствие по делу о покушении на
убийство человека. Прибыла милиция из Венгрова и собрала комиссию по
оценке профессиональности забоя. Единогласно было признано, что свинья
убита абсолютно правильным мясницким ударом, стали искать нож. Информации
о том, что орудием преступления была алебарда, никто всерьез не воспринял.
Пачорек перестал скандалить, поскольку возникли подозрения в преступном
сговоре. Михал Ольшевский окончательно запутался в признаниях и начал
отпираться от участия в забое, поскольку органы вдруг вспомнили, что здесь
уже произошла пара убийств. Возникла альтернатива: либо Михал Ольшевский
поубивал всех, и кабана в том числе, либо свинья стала очередной жертвой
неизвестного преступника. Из двух зол мы предпочли придерживаться второй
версии.
После целого дня невероятных трудностей, умноженных расспросами по
поводу удивительного пейзажа за коровником Франека, вопрос решил молодой
сержант, который когда-то спрашивал нас про Лагевку.
- Мясо обследовано, свинья здорова, пускай ее забирает Пачорек, -
решил он. - За нелегальный забой ему придется заплатить штраф. Виновником
будет считаться он, что свинья забита алебардой я в протоколе не напишу.
Иначе придется расследовать, откуда взялась музейная алебарда. Пана
Ольшевского я знаю, все понимаю и придираться не буду. Вы вернете штраф
Пачореку, и все будет в порядке. Согласны?
Мы радостно согласились, и наконец все вернулось в хоть какую-то
норму.
Марек в свиную аферу не вмешивался, прозорливо исчезнув с горизонта
сразу после восхода солнца. Появился он только после вывоза тела. Вся
семья собралась в садике перед домом, отходя от потрясений и пытаясь
набраться новых сил, поскольку в ближайшей перспективе была нелегкая ночь.
Наполовину раскопанный колодец до сих пор находился в опасности. Нам
предстояло обсудить, что делать с этим фантом.
В садике нас нашел сержант.
- Разрешите представиться, - галантно начал он. - Старший сержант
Станислав Бельский. Лучше поздно, чем никогда.
- Очень приятно, - за всех ответила Люцина и пригласила сержанта
занять место в кругу семьи.
Сташек Бельский уселся на березовый пень, снял фуражку и принялся ею
обмахиваться. Франек вздохнул:
- Я знаю, что будет, - угрюмо пробормотал он.
- Не знаете, - твердо ответил сержант Бельский. - Извините, но я не
слепой. Здесь совершены два преступления и я отчетливо вижу, что назревает
третье...
- Третье тоже было, - перебила моя мамуся. - Только от тех никакого
прибытка не было, а от этого будут сало и колбаса.
Все вздрогнули. Тереза тихонько охнула. Сержант Бельский был
непреклонен:
- Покупайте побольше. Больше никто свиней на прогулку не отпустит, -
посоветовал он. - Я хотел сказать, что я тоже человек. И тоже забочусь о
своей зарплате. Можете не рассказывать мне бородатых шуток про часы
дедушки и ожерелье бабушки, поговорим по-человечески. Что вы ищете в этих
колодцах?
В садике воцарилось молчание. Было ясно, что, за все сокровища мира,
никто не произнесет ни слова. Сташек Бельский тяжело вздохнул:
- Я отлично понимаю, что не договорюсь с вами, - грустно предположил
он. - Черт с вами, начнем по-другому. Некто Адам Дудек нашел в своем доме
сундучок с документами, я при этом присутствовал. Этот сундучок он сдал в
музей. Так?
Теперь Михал Ольшевский не мог молчать:
- Так, - неохотно признался он.
- Я этого прочитать не смог, трудный почерк, но вам, как видно,
удалось. Прошло два месяца, и появился первый труп. Вроде бы никакой
связи, но через некоторое время, пожалуйста - второй. В тех же местах.
Вроде бы опять ничего, но на место преступления приезжает целая семья и
начинает раскапывать колодцы. А вместе с этой семьей пан Ольшевский из
музея, то есть тот, кто прочитал документы. Если и здесь нет никакой
связи, то я, извините, испанский кардинал. Я думаю, мы заключим какой-то
договор, я лично сомневаюсь, что это вы убили тех двоих. Могли бы
поговорить по-товарищески. Иначе, нам придется делать официальные допросы,
вам придется давать ложные показания, зачем? Документы придется забрать на
экспертизу, они могут затеряться...
Михал Ольшевский нервно заерзал. Не обращая на него внимания, сержант
Бельский продолжил:
- Выходят одни сложности и неприятности. А так, поговорим
по-человечески, посоветуемся и сразу поймем, на что стоит обратить
внимание. Как поступим?
- Ну! - нетерпеливо толкнула я Марека после минуты общего молчания. -
Скажи что-нибудь.
- Я ничего не скажу, - твердо ответил Марек. - Вам придется решать
самим.
- Тогда я скажу! - вырвалось у Франека.
- Заткнись! - сердито зашипела Люцина.
- Вот теперь ясно видно, что нам сказать нечего, - с сарказмом
заметила Тереза.
Мое личное отношение к милиции не позволило остаться в стороне:
- Все молчите! - потребовала я. - Сейчас. В конце-концов, существует
же какой-то закон, что если кража совершена внутри семьи, преступник
преследуется только по желанию пострадавшего. Существует или нет?
- Существует, - заверил сержант. - Вы украли что-то друг у друга?
- Нет, но милиция может так подумать. Мы поговорим с вами
по-человечески, все равно нам ничего другого не остается, но при условии,
что вы не начнете подозревать Франека. О том что мы ищем, он знает столько
же, как и все остальные. Мы хотим обойтись без дурацких осложнений.
Сержант торжественно поклялся, что такая идиотская мысль, как начать
подозревать Франека, ему и в голову не придет. Атмосфера рассеялась,
родственники с облегчением вздохнули. Перебивая друг друга, мы открыли
правду, которую сержант воспринял с философским спокойствием. Он проявил
интерес только тогда, когда Михал Ольшевский принес сверху документы и
шепотом их прочитал. Сташек Бельский слушал, как зачарованный.
- Ничего себе! - вырвалось у него. - И я сам вытянул это из-под пола,
собственными руками! Ну и ну...
- Единственное, чего я не понимаю, откуда про это наследство узнало
столько людей, - обиженно сказал Михал. - Сам я никому не рассказывал,
бумаг никто не видел. Вы узнали от меня. Вы говорите, что те, кто нашел,
прочитать не могли. И?.. Откуда они знают?
- В этом мы разберемся. Теперь ясно просматривается связь между
убийствами и этим вашим наследством. Посчитаем... Выходит, что кроме вас
об этом знали три человека. Двое убитых и тот, что от вас убежал, как его
там... Больницкий...
- Четыре, - уточнила Люцина. - Убийца, наверное, тоже знал...
- Пять, - поправила ее Тереза. - А облизанный Никсон? Он болтал про
наследство от предков, когда был у меня в Канаде. Я думала, что он
ненормальный, оказывается - нет. Он знал, что говорит.
- Облизанный, простите, кто?.. - спросил сбитый с толку сержант.
Каким чудом мы смогли рассказать о событиях и не упомянуть
облизанного Никсона, было не понятно, тем не менее о нем заговорили только
теперь. Сержант Бельский проявил большой интерес. С большим вниманием он
вслушивался в описание его внешности, поведения и гипотетических черт
характера, не предъявляя претензий за сокрытие этих сведений от
предварительного следствия. Наоборот, было похоже, что он благодарен
Терезе и Франеку за возможность самому разобраться в этом вопросе. Он
заметно оживился, в глазах его появился блеск.
- Кое-что у меня складывается, - удовлетворенно сообщил он и
уставился куда-то вдаль. Он долго медитировал, перерабатывая полученную
информацию, возможно даже представлял предстоящие события и вдруг
обратился к Михалу:
- Эта свинья действительно на вас бросилась? - недоверчиво спросил
он.
Михал страшно разволновался.
- Нет... Скорее, нет... Но было похоже... То есть, теперь мне
кажется, что она просто свалилась. Забралась на эту кучу камней и рухнула
вместе с ними. Но, даю слово, выглядела она точно как толстый мужик в
черной кольчуге, который бросился прямо на меня!
- На кой черт она полезла на камни?
- Откуда я знаю? В любом случае она свалилась сверху...
- Наверное, любила альпинизм, - ядовито подсказала Тереза.
- Хорошо, я вам скажу, - добродушно произнесла Люцина. - Там лежали
остатки хлеба...
- А-а-а!.. - обрадовался сержант с таким облегчением, будто мотивы
поведения покойного кабана были для него камнем преткновения. - Если хлеб,
то понятно. Свежий?
- Свежий. Наверное, Михал выбросил.
Михал вспомнил, что действительно бросил остатки еды на камни. Но это
были в основном кости от курицы. Хлеба было всего несколько крошек, а
курицы - кусочек шкурки с костями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33