— В семьдесят пятом! — воскликнула Вайолет. — Это когда был взрыв?— Уж кому бы знать об этом взрыве, как не мне. Наши купили новый баллистический 1709, а меня послали инструктировать военный персонал. Я помню ночь, когда случился взрыв. Во всяком случае, как я смекаю, это и был тот самый взрыв. Но его я не помню. Помню, что показывал, как программировать какие-то алгоритмы, и вдруг…— Ну! Ну!— И вдруг как будто кто-то выключил весь свет. Очнулся я уже в больнице в Филадельфии — в Санта-Моника Ист, как ее называют сейчас, и узнал, что меня зашвырнуло на пять столетий в будущее. Меня подобрали голого, полуживого, а откуда это я вдруг сверзился и кто такой — не знала ни одна душа.— Вы не сказали им, кто вы на самом деле?— Мне бы не поверили. Они подлатали меня и вытолкнули вон, и мне порядочно пришлось вертеться, прежде чем я нашел работу.— Снова управление компьютером?— Ну нет. Слишком жирно за те гроши, которые они за это платят. Я работаю на одного из крупнейших букмекеров Иста. Определяю шансы выигрышей. А теперь расскажите, что случилось с вами.— Да фактически то же, что с вами. Меня послали на мыс Кеннеди сделать серию иллюстраций для журнала в связи с первой высадкой людей на Марсе. Я ведь художница…— Первая высадка на Марсе? Постойте-ка, ее ведь вроде намечали на 76-й год. Неужели промазали?— Наверно, да. Но в книгах по истории об этом очень мало говорится.— Они смутно представляют себе наш век. Война, должно быть, уничтожила все чуть ли не дотла.— Во всяком случае, я помню лишь, что я сидела на контрольном пункте и делала рисунки, а когда начался обратный счет, я подбирала цвета, и вдруг… ну, словом, точно так, как вы сказали: кто-то выключил весь свет.— Ну и ну! Первый атомный запуск — и все к чертям.— Я, как и вы, очнулась в больнице, в Бостоне — они называют его Бэрбанк Норт. Выписалась и поступила на службу.— По специальности?— Да, почти что. Подделываю антикварные вещи. Я работаю на одного из крупнейших дельцов от искусства в стране.— Вот оно, значит, как, Вайолет?— Выходит, что так, Сэм. А как вы думаете, каким образом это с нами случилось?— Не имею ни малейшего понятия, хотя могу сказать, что я ничуть не удивляюсь. Когда люди выкомаривают такие штуки с атомной энергией, накопив ее такой запас, может произойти все, что угодно. Как вы считаете, есть тут еще другие, кроме нас?— Заброшенные в будущее?— Угу.— Не знаю. Вы первый, с кем я встретилась.— Если бы мне раньше пришло в голову, что кто-то есть, я бы их искал. Ах, бог мой, Вайолет, как я тоскую по двадцатому веку.— И я.— У них тут все какая-то глупая пародия. Все второсортное, — сказал Бауэр. — Штампы, одни лишь голливудские штампы. Имена. Дома. Манера разговаривать. Все их ухватки. Кажется, все эти люди выскочили из какого-то тошнотворного кинобоевика.— Да, так оно и есть. А вы разве не знаете?— Я ничего не знаю. Расскажите мне.— Я это прочитала в книгах по истории. Насколько я могла понять, когда окончилась война, погибло почти все. И когда люди принялись создавать новую цивилизацию, для образца им остался только Голливуд. Война его почти не тронула.— А почему?— Наверное, просто пожалели бомбу.— Кто же с кем воевал?— Не знаю. В книгах по истории одни названы «Славные Ребята», другие— «Скверные Парни».— Совершенно в теперешнем духе. Бог ты мой, Вайолет, они ведут себя как дети, как дефективные дети. Или нет: скорей будто статисты из скверного фильма. И что убийственней всего — они счастливы. Живут какой-то синтетической жизнью из спектакля Сесила Б. де Милля и радуются — идиоты! Вы видели похороны президента Спенсера Трэйси? Они несли покойника в сфинксе, сделанном в натуральную величину.— Это что! А вы присутствовали на бракосочетании принцессы Джоан?— Джоан Фонтейн?— Нет, Кроуфорд. Брачная ночь под наркозом.— Вы смеетесь.— Вовсе нет. Она и принц-консорт сочетались священными узами брака с помощью хирурга.Бауэр зябко поежился.— Добрый, старый Лос-Анджелес Великий. Вы хоть раз бывали на футбольном матче?— Нет.— Они ведь не играют. Просто два часа развлекаются, гоняя мяч по полю.— А эти оркестры, что ходят по улицам. Музыкантов нет, только палочками размахивают.— А воздух кондиционируют, где бог на душу положит: даже на улице.— И на каждом дереве громкоговоритель.— Натыкали бассейнов на каждом перекрестке.— А на каждой крыше — прожектор.— В ресторанах — сплошные продовольственные склады.— А для автографов у них автоматы.— И для врачебных диагнозов тоже. Они их называют медико-автомат.— Изукрасили тротуары отпечатками рук и ног.— И в этот ад идиотизма нас занесло, — угрюмо сказал Бауэр. — Попались в ловушку. Кстати, о ловушках, не пора ли нам отчаливать из этого особняка? Где сейчас мистер Уэбб?— Путешествует с семьей на яхте. Они не скоро возвратятся. А где полиция?— Я им подсунул одного дурака. Они тоже с ним не сразу разберутся. Хотите еще выпить?— Отчего бы нет? Благодарю. — Вайолет с любопытством взглянула на Бауэра. — Скажите, Сэм, вы воруете, потому что ненавидите все здешнее? Назло им?— Вовсе нет. Соскучился, тоска по нашим временам. Вот попробуйте-ка эту штуку, кажется, ром и ревень. На Лонг-Айленде — по-нашему Каталина Ист— у меня есть домик, который я пытаюсь обставить под двадцатый век. Ясное дело, приходится воровать. Я провожу там уик-энды, Вайолет, и это счастье. Только там мне хорошо.— Я понимаю вас.— Ах понимаете! Тогда скажите, кстати, какого дьявола вы околачивались здесь, изображая дочь Уэбба?— Тоже охотилась за ночной вазой.— Вы хотели ее украсть?— Ну конечно. Я просто ужас как удивилась, обнаружив, что кто-то успел меня обойти.— Значит, история о бедной дочке неимущего миллионера была рассказана всего лишь для того, чтобы выцыганить у меня посудину?— Ну да. И между прочим, ход удался.— Это верно. А чего ради вы стараетесь?— С иными целями, чем вы. Мне хочется самой открыть свой бизнес.— Будете изготовлять подделки?— Изготовлять и продавать. Пока я еще комплектую фонд, но, к сожалению, я далеко не такая везучая, как вы.— Так это, верно, вы украли позолоченный трельяж?— Я.— А медную лампу для чтения о удлинителем?— Тоже я.— Очень прискорбно. Я за ними так гонялся. Ну а вышитое кресло с бахромой?Девушка кивнула.— Опять же я. Чуть спину себе не сломала.— Попросила бы кого-нибудь помочь.— Кому можно довериться? А разве вы работаете не в одиночку?— Да, я тоже так работаю, — задумчиво произнес Бауэр. — То есть работал до сих пор. Но сейчас, по-моему, работать в одиночку уже незачем. Вайолет, мы были конкурентами, сами не зная о том. Сейчас мы встретились, и я вам предлагаю завести совместное хозяйство.— О каком хозяйстве идет речь?— Мы будем вместе работать, вместе обставим мой домик и создадим волшебный заповедник. В то же время мы можете сколько угодно комплектовать свои фонды. И если вы захотите загнать какой-нибудь мой стул, то я не буду возражать. Мы всегда сумеем стащить другой.— Иными словами, вы предлагаете мне вместе с вами пользоваться вашим домом?— Да.— Могли бы мы осуществлять наши права поочередно?— То есть как это поочередно?— Один уик-энд — я, а, скажем, следующий — вы.— Для чего?— Вы сами понимаете.— Я не понимаю. Объясните мне.— Ладно, будет вам.— Нет, правда, объясните.Девушка вспыхнула.— Вы что, совсем дурак? Еще спрашиваете почему. Похожа я на девушку, которая проводит уик-энд с мужчинами?Бауэр остолбенел.— Да уверяю вас, мне и в голову ничто подобное не приходило. Кстати, в доме две спальни. Вам совершенно ничего не грозит. Мы начнем с того, что стянем цилиндрический замок для вашей двери.— Нет, это исключено, — ответила она. — Я знаю мужчин.— Даю вам слово, что у нас будут чисто дружеские отношения. Мы соблюдем этикет вплоть до мельчайших тонкостей.— Я знаю мужчин, — повторила она непреклонно.— Нет, это уже какая-то заумь, — возмутился Бауэр. — Подумать только: в голливудском кошмарном сне мы встретили друг друга — двое отщепенцев; нашли опору, утешение, и вдруг вы заводите какую-то бодягу на моральные темы.— А можете вы, положа руку на сердце, пообещать никогда не лезть за утешением ко мне в постель? — сердито бросила она. — Ну отвечайте, можете?— Нет, не могу, — ответил он чистосердечно. — Сказать такое — значит отрицать, что вы дьявольски привлекательная девушка. Зато я…— Если так, то разговор окончен. Разумеется, вы можете мне сделать официальное предложение; но я не обещаю, что приму его.— Нет уж, — отрезал Бауэр. — До этого я не дойду, мисс Вайолет. Это уж пойдут типичные лос-анджелесские штучки. Каждая пара, которой взбредет в голову переспать ночь, отправляется к ближайшему регистроавтомату, сует туда двадцать пять центов и считается обрученной. Наутро они бегут к ближайшему разводоавтомату — и снова холостые, и совесть их чиста как стеклышко. Ханжи! Стоит только вспомнить всех девиц, которые меня протащили через это унижение: Джейн Рассел, Джейн Пауэл, Джейн Мэнсфилд, Джейн Уизерс, Джейн Фонда, Джейн Тарзан… Б-р-р-р, господи, прости!— О! Так вот вы какой! — Вайолет Дуган в негодовании вскочила на ноги. — Толкуете мне, как ему все здесь опротивело, а сам насквозь оголливудился.— Женская логика, — раздраженно произнес Бауэр. — Я сказал, что мне не хочется поступать в лос-анджелесских традициях, и она тут же обвиняет меня в том, что я оголливудился. Спорь после этого с женщиной!— Не давите на меня вашим хваленым мужским превосходством, — вскипела Вайолет. — Вас послушать, сразу кажется, что я вернулась к старым временам, и просто тошно делается.— Вайолет… Вайолет… Ну зачем нам враждовать? Наоборот. Нам следует держаться друг друга. Хотите, пусть будет по-вашему. Какие-то двадцать пять центов, о чем тут говорить? А замок мы тоже врежем. Ну что, согласны?— Вот это тип! Двадцать пять центов — и весь разговор! Вы мне противны.Взяв в руки ночную посудину, Вайолет повернулась к дверям.— Одну минутку, — сказал Сэм. — Куда это вы направляетесь?— К себе домой.— Стало быть, договор не заключен?— Нет.— И мы о вами не сотрудничаем ни на каких условиях?— Ни на каких. Убирайтесь и ищите утешения у одной из ваших шлюх! Доброй ночи.— Вы меня так не оставите, Вайолет.— Я ухожу, мистер Бауэр.— Уходите, но без посудины.— Она моя.— Я ее украл.— А я ее у вас выманила.— Поставьте вазу, Вайолет.— Вы сами дали ее мне, уже забыли?— Говорю вам, поставьте посудину.— И не подумаю. Не подходите ко мне!— Вы знаете мужчин. Помните, вы говорили. Но вы знаете о нас не все. Будьте умницей и поставьте горшок или вам придется еще кое-что узнать насчет хваленого мужского превосходства. Вайолет, я вас предупредил… Ну получай, голубка.
Сквозь густой слой табачного дыма в кабинет инспектора Эдварда Дж.Робинсона проникли бледно-голубые лучи: занимался рассвет. Группа сыщиков, известная в полиции как «Пробивной отряд», зловещим кольцом окружала развалившуюся в кресле гориллоподобную фигуру. Инспектор Робинсон устало произнес:— Ну повторите еще раз вашу историю.Злоумышленник поерзал в кресле и попробовал поднять голову.— Меня зовут Уильям Бендикс, — промямлил он. — Мне сорок лет. Я мастер-верхотурщик строительной фирмы Гручо, Чико, Харпо и Маркс, Голдуин Террас, 12203.— Что такое верхотурщик?— Специалист по верхотуре — это такой специалист, который, если фирме нужно выстроить здание обувного магазина в форме ботинка, завязывает над крышей шнурки; а если строят коктейль-холл, втыкает в крышу соломинку, а если…— Какую работу вы выполняли в последний раз?— Участвовал в строительстве Института Памяти, Бульвар Луи Б.Мэйера, 30449.— Что вы там делали?— Вставлял вены в мозги.— У вас были приводы?— Нет, сэр.— Что вы замышляли, проникнув сегодня около полуночи в резиденцию мистера Клифтона Уэбба?— Как я уже рассказывал, я угощался коктейлем «Водка и шпинат» в питейном заведении «Стародавний Модерн», когда их строили, я им выкладывал пену на крыше, а этот тип подошел ко мне и начал разговор. Рассказал, что какой-то богатый чудак купил и только что привез сюда эту штуковину, какое-то сокровище искусства. Говорит, что сам он коллекционер, но такое вот сокровище купить не может, а тот богач такой жадюга, что даже не дает на него поглядеть. А потом он предложил мне сто долларов, чтобы я помог ему взглянуть на эту штуку.— То есть предложил вам украсть ее?— Да нет, сэр, он хотел на нее только поглядеть. Он сказал, что мне, мол, нужно только поднести ее к окну, он взглянет на нее и отвалит мне сто долларов.— А сколько денег он предлагал вам за то, чтобы вы вынесли вазу из дома?— Да говорю вам, сэр, он хотел только поглядеть. Потом — мы так уговорились — я запихнул бы ее обратно, и все дела.— Опишите этого человека.— Ему, наверно, лет тридцать будет. Одет хорошо. Разговор малость чудной, вроде как у иностранца, и все время хохочет, все ему что-то смешно. Роста примерно среднего или маленько повыше. Глаза темные. Волос тоже темный, густой и лежит этак волнами; такой бы хорошо гляделся на крыше парикмахерской.Кто-то нетерпеливо забарабанил в дверь. В кабинет влетела детектив Эдна Май Оливер явно в растрепанных чувствах.— Ну?! — рявкнул инспектор Робинсон.— Его версия подтверждается, шеф, — доложила детектив Оливер. — Его видели в коктейльном заведении «Стародавний Модерн»…— Стоп, стоп, стоп. Он говорит, что ходил в п ит ей но е заведение «Стародавний Модерн».— Шеф, это одно и то же. Они просто сменили вывеску, чтобы с помпой открыть его заново.— А кто укладывал на крыше вишни? — заинтересовался Бендикс.Никто и не подумал ему ответить.— В заведении видели, как задержанный разговаривал с таинственным мужчиной, которого он нам описал, — продолжила детектив Оливер. — Они вышли вместе.— Этот мужчина был Искусник Кид.— Так точно, шеф.— Кто-нибудь может опознать его?— Нет, шеф.— У-у, черт! Черт! Черт! — Инспектор в ярости дубасил кулаком по столу. — Чует мое сердце, что Кид обвел нас вокруг пальца.— Но каким образом, шеф?— Неужели непонятно, Эд? Кид мог проведать о нашей ловушке.— Ну и что же?— Думайте, Эд. Думайте! Может быть, не кто иной, как он, сообщил нам, что в преступном мире ходят слухи о готовящемся этой ночью налете.
1 2 3 4 5 6