после десанта Иоанн полюбил Бёртона, считая, что обязан жизнью главным образом ему. Назначить Бёртона командиром десантников король не мог, зато назначил его своим личным телохранителем. И обещал повысить Бёртона в чине, как только станет возможно. Бёртон с Алисой перебрались в соседнюю с Иоанном каюту.
Бёртон, с одной стороны, не слишком обрадовался этому, поскольку не любил угождать никому. Зато теперь он много времени проводил со Струбвеллом и мог присмотреться к нему. Бёртон внимательно вслушивался в речь первого помощника, стараясь уловить в ней посторонний акцент. Но если Струбвелл и был агентом, он вполне овладел американским среднезападным выговором.
Алиса за бриджем и при иных светских оказиях следила за Подебрадом, навострив глаза и уши. Логу положила глаз на одного из предполагаемых агентов, здоровенного Артура. Пала, венгерского инженера-электромеханика, и перебралась к нему, когда от него ушла подруга. Подозрения Бёртона еще более возросли, когда Логу заметила, что Пал часто общается с Подебрадом. Попытки Логу уличить Пала во лжи не принесли успеха, но Бёртон заверил, что со временем ей это непременно удастся. Пусть агенты затвердили свои биографии наизусть, они все же (надо полагать) люди и могут ошибаться. Довольно будет одного противоречия.
Алиса так и не смогла заставить себя порвать с Бёртоном. Она все надеялась, что он изменит свое отношение к ней и это как-то оправдает их совместную жизнь. То, что их обязанности почти не давали им видеться, облегчало дело. В конце дня Бёртон так радовался встрече с Алисой, что она смягчилась и убедила себя в том, что былая страсть снова вернулась к ним. Во многих отношениях они походили на старую супружескую пару: у них бывали мимолетные порывы нежности, но их пересиливало взаимное раздражение, вызванное теми чертами характера, которые они когда-то охотно прощали друг другу.
Да они и были стариками, хотя им вернули их молодые тела. Она дожила на Земле до восьмидесяти двух лет, он – до шестидесяти девяти. «Знаменательный возраст, если учесть мои сексуальные предпочтения», – заметил как-то Бёртон. От долгой жизни костенеют не только артерии, но и привычки, и взгляды. Старикам гораздо труднее приспособиться, изменить себя к лучшему. Воскрешение из мертвых и Мир Реки поколебали веру многих и многим помогли измениться. Окостенение прошло у кого полностью, у кого частично, но много было и таких, которые совершенно не сумели приспособиться.
Алиса подверглась метаморфозам во многих отношениях, хотя основа ее характера осталась прежней. Все осталось по-прежнему в глубинах души, в тех безднах, по сравнению с которыми межзвездные пространства – лишь прыжок, через лужу. Так же обстояло дело и с Бёртоном.
И Алиса осталась с ним, продолжая надеяться, хотя и знала, что надежды нет.
Временами она мечтала о встрече с Реджинальдом, сознавая, однако, что это было бы еще более безнадежно. Она ни за что не вернулась бы к нему, ни к прежнему, ни к изменившемуся. Вряд ли он, впрочем, изменился. Он был хорошим человеком, но, как все хорошие люди, имел недостатки, в том числе и крупные, и был чересчур упрям, чтобы исправлять их.
Беда в том, что ни одна гусеница не в силах помочь другой измениться. Если гусенице нужно превратиться в бабочку, она должна сделать это сама. Вся разница между человеком и гусеницей заключается в том, что насекомое запрограммировано заранее, а человек должен сам себя программировать.
В таких раздумьях проходили дни Алисы, хотя у нее было достаточно занятий и кроме раздумий.
И вот однажды, когда «Рекс» вознамерился подзарядить свой батацитор и Граали на правом берегу, камень не сработал.

Глава 10

Шок и паника.
Пятнадцать лет назад правобережные камни уже отказывали, но сутки спустя возобновили работу. Клеменс говорил королю Иоанну, что подачу энергии прервал крупный метеорит, но линию восстановили и весь ущерб ликвидировали в вышеназванный краткий срок. Должно быть, это сделали этики, хотя очевидцы отсутствовали: все, кто жил в том районе, были усыплены – вероятно, газом – и все сутки проспали.
Теперь вопрос стоял так: будет ли линия восстановлена, как в тот раз? И еще: что вызвало аварию? Снова метеорит? Или это очередной этап разрушения Мира Реки?
Король Иоанн, хотя и был ошарашен поначалу, оправился быстро. Он послал офицеров успокоить команду и распорядился раздать всем смесь из самодельного спирта, воды и сушеных цветов «железного» дерева, называемую на «Рексе» грогом.
Когда все как следует накачались напитком, придающим бодрость и отвагу, король приказал принять кабель с медным питающим наконечником обратно на борт, и «Рекс» двинулся к отмелям у левого берега. В батациторе осталось достаточно энергии, чтобы пароход мог идти вперед до часа следующей трапезы. За два часа до сумерек Иоанн велел остановиться и вновь протянуть, кабель к камню на берегу.
Как и следовало ожидать, местные жители отказались «одолжить» свой камень «Рексу». Один из паровых пулеметов начал поливать толпу на берегу градом пластиковых пуль, и местные в панике отступили подальше на равнину. Два катера-амфибии, прежде именовавшиеся «Дракон-1» и «Дракон-2», а ныне «Элеонора» и «Генрих», с ревом подошли к берегу и стали там, пока кабель подсоединялся к камню. Через час, однако, к местным подошло подкрепление от камней, отстоящих на милю от здешнего – включая и те, что находились в предгорьях. Тысячи мужчин и женщин с громкими боевыми кликами напали на катера и на пароход. Одновременно пятьсот человек на лодках предприняли атаку с Реки.
Сотни людей полегли под разрывными снарядами и ракетами «Рекса», сотни – под огнем пулеметов. Десантники и вся остальная команда, выстроившись у бортов, палили из винтовок, пистолетов, базук и пускали стрелы.
Берег и Река вокруг «Рекса» скоро стали красными от крови, покрылись трупами и кусками тел. Камень наконец разрядился, но большие и малые ракеты, пущенные местными, уже скосили многих на борту и причинили кое-какой ущерб судну.
Бёртон все еще передвигался с трудом, хотя его рана заживала быстрее, чем на Земле. Но он все же дотащился до борта техасской палубы и стал стрелять деревянными пулями из винтовки сорок восьмого калибра. Он поразил не меньше трети суденышек, осаждавших «Рекс» с Реки. Когда все лодки, челноки, каноэ, боевые челны и парусные лодки потонули, Бёртон заковылял к другому борту.
Он подоспел как раз к началу третьей и последней атаки. Вражеские командиры, готовя ее, произносили зажигательные речи, барабаны гремели, рога ревели, и вот местные с криками ринулись, в бой. К тому времени катера расстреляли все боеприпасы и вернулись в свой док на корабле. Зато в воздух поднялись оба истребителя, разведчик, торпедный бомбардировщик и вертолет.
Несколько вражеских бойцов уже почти добежали до кромки воды. Но под огнем авиации ряды дрогнули, и неприятель побежал. Вскоре после этого загремели и засверкали камни, и «Рекс» подзарядился.
– Зубы Господни! – выругался Иоанн с безумием во взоре. – Если уже сегодня творится такое, что же будет завтра? Спаси нас, Боже!
Он был прав. Перед рассветом орды оголодавших правобережников хлынули на Реку. Все имевшиеся в наличии лодки, включая двухмачтовые шхуны, были до отказа забиты мужчинами и женщинами. За ними следовала орда пловцов. Когда взошло солнце, стало видно, что Река, насколько хватает глаз, усеяна судами и пловцами. Первый вал, лодки, защитники встретили градом ракет и стрел. Однако почти все лодки причаливали, и правобережники выскакивали из них.
«Рекс», попавший меж двух огней, отчаянно сражался. Огонь с борта расчистил пространство вокруг камней, и амфибии, изрыгая пламя, двинулись на своих не оставляющих следов гусеницах к камню. Пока они сдерживали лезущих со всех сторон защитников и захватчиков, подъемный кран «Генриха» водрузил наконечник на камень.
Камни разрядились, тогда «Генрих» тут же снял колпак и втянул стрелу крана обратно.
Когда катера вернулись на корабль, Иоанн приказал поднять якорь.
– А потом – полный вперед! Эту команду легче было отдать, чем выполнить. Мелкие суда так кишели вокруг «Рекса», что он мог идти лишь на самой малой скорости. Колеса шлепали по воде, нос крушил большие парусные лодки и лодчонки помельче, а правобережники поливали «Рекс» огнем. Атакующие лезли на котельную палубу, но долго там не задерживались.
Наконец «Рекс» прорвался и двинулся к другому берегу. Там он вошел в более слабое прибрежное течение и устремился вверх по Реке.
На том берегу все еще кипел бой.
Иоанну предстояло решить, подзаряжаться им в полдень или нет.
Определившись, король велел стать на якорь у длинного причала.
– Пусть поубивают друг друга, – сказал он. – У нас хватит у копченых и сушеных продуктов, чтобы дотянуть до завтра. А послезавтра подзарядимся. К тому времени побоище уже кончится.
Правый берег являл собой поистине странное зрелище. На «Рексе» так привыкли к шумным, говорливым, смеющимся толпам, что безлюдье казалось чем-то нереальным. Здесь не осталось никого, кроме очень немногих – слишком разумных или слишком робких, чтобы решиться набить свой живот за счет левобережников. Хижины, бараки и бревенчатые общественные здания опустели, пусто стало на равнине и в предгорьях. Животных, птиц, насекомых и пресмыкающихся на этой планете не водилось, и только ветер, шуршащий в листве редких, деревьев на равнине, нарушал тишину.
За Рекой воюющие стороны расстреляли уже весь порох, и до «Рекса» лишь изредка долетали слабые отголоски – одиночные и слитные крики ярости, голода, страха, боли и смерти.
Потери «Рекса» за два дня составили тридцать человек убитыми и шестьдесят ранеными, из них двадцать тяжело – впрочем, все пострадавшие считали свои раны тяжелыми. Мертвых положили в мешки из рыбьей кожи с привязанным грузом и после краткой церемонии бросили в воду на середине Реки. Мешками воспользовались лишь ради того, чтобы пощадить чувства живых – рыбы раздерут мертвецов в клочья –и пожрут их прежде, чем те достигнут дна.
У левого берега, трупы плавали тесными рядами, стукаясь друг о друга, и хищные рыбы кишели меж ними в кровавой воде. Целый месяц Реку уродовал затор из мертвых тел. Бои, как видно, шли повсюду, и нужно было долгое время, чтобы трупы исчезли окончательно. Рыба жирела, и громадные «речные драконы», всплывая из глубин, глотали раздувшиеся тела целиком, набивали желудки до отказа. Переварив и извергнув добычу, они всплывали снова, чтобы есть, переваривать и извергать.
– Это Армагеддон, Апокалипсис, – со стоном говорил Бертон Алисе.
Алиса часто плакала, и по ночам ей снились кошмары. Но утешения Бёртона вселяли в нее чувство, что они снова стали близки друг другу.
На следующий полдень «Рекс» отважился пересечь Реку, чтобы подзарядиться. Но дальше он не пошел, а вновь причалил к правому берегу Нужно было восполнить запас, пороха и отремонтировать повреждения.
На это ушел месяц, и за это время Бертон окончательно оправился от своей раны.
Когда пароход снова тронулся в путь, несколько человек из команды получили задание провести учет оставшихся в живых в некоторых, выборочно взятых, районах. Результат показал, что погибло около половины населения, если предположить, что столь же тяжелые бои шли повсюду. За сутки было перебито семнадцать с половиной биллионов человек.
Много времени прошло, прежде чем на «Рекс» вновь вернулось веселье, а люди на берегу походили на призраков. Страшнее бойни была мысль: а что, если оставшиеся питающие камни тоже откажут?
Самое время взяться за подозреваемых, думал Бертон. Но если прижать предполагаемых агентов к стенке, они могут убить себя, даже зная, что воскрешения не последует. Кроме того, возможно, что люди, жившие после 1983 года, ни в чем не повинны.
Надо ждать. Ничего другого не остается.
Тем временем Логу ненавязчиво расспрашивала своего сожителя, Алиса же, не столь ненавязчиво, старалась расколоть Подебрада. Бертон ждал, когда выдаст себя Струбвелл.
Через несколько дней после возобновления плавания Иоанн решил, что пора пополнить команду. Во время полуденной трапезы «Рекс» остановился, и король сошел на берег объявить, что проводит набор рекрутов.
Бертон, или сержант Гвалхгвинн, наравне с другими должен был высматривать в толпе возможных злоумышленников. Однако он позабыл на время свои обязанности, увидев явного представителя раннего палеолита, приземистого, ширококостного, похожего на монгола той эпохи, когда эта раса еще не смешалась с другими. Нгангчунгдинг не отказался вкратце преподать Бёртону азы своего языка, с которым тот еще не сталкивался. Потом Бертон, уже на эсперанто, стал уговаривать своего собеседника записаться на «Рекс». Тот мог бы стать ценным приобретением для отряда десантников, а заодно Бертон выучил бы его язык. Нгангчунгдинг отказался, сказав, что он нихиренит, приверженец буддистского учения, которое исповедовало не менее рьяный пацифизм, чем его главный конкурент, Церковь Второго Шанса. Бертон, хотя и был разочарован, дал первобытному пацифисту сигарету в знак того, что не обиделся, и вернулся к столу короля Иоанна.
Иоанн расспрашивал кавказца, которого от Бёртона загораживал высокий, тонконогий, длиннорукий и широкоплечий негр. Бертон прошел мимо них, чтобы занять место позади Иоанна, и услышал, как белый говорит: – Меня зовут Питер Джейрус Фрайгейт. Бертон резко обернулся, бросился на Фрайгейта и повалил его на землю, схватив его за горло и крича:
– Убью!
В этот момент кто-то треснул Бёртона по затылку.

Глава 11

Придя в себя, он увидел, что негр и еще четверо, стоявших около, сцепились с охраной Иоанна. Сам король вскочил на стол и выкрикивал приказания, багровея от натуги. Свалка продолжалась с минуту, потом все улеглось. Фрайгейт, кашляя, поднялся на ноги, встал и Бёртон, чувствуя боль в затылке. Его, как видно, съездили дубинкой, которую чернокожий носил на ремне у пояса – теперь она валялась на траве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54