С казенной части в нее входили широкие пластмассовые трубки,
– Это паровой пулемет восьмидесятого калибра. Его сложный механизм позволяет выбрасывать на большой скорости поток пластмассовых пуль, поступающих снизу. Движущей силой служит пар из котла.
Однажды некто, побывавший на «Рексе», сказал:
– У короля Иоанна есть несколько паровых пулеметов семьдесят пятого калибра.
–Да. Я сам их проектировал. Но этот сукин сын увел у меня пароход, и я, когда строил новый, установил более мощные пулеметы.
Сэм показывал гостям окна (не иллюминаторы, а именно окна) вдоль крытого прохода, «который некоторые члены моей команды с невиданной наглостью и неслыханным бесстыдством называют коридором. За моей спиной, разумеется».
Он показывал туристам каюты, поражая их удобствами и роскошью.
– У нас здесь сто двадцать восемь кают, каждая рассчитана на двоих. Обратите внимание на медную откидную койку. Оцените фаянсовые унитазы, душевую с горячей и холодной водой, умывальник с латунной арматурой, зеркала в латунных рамах, дубовые письменные столы. Шкафы не очень велики, но мы ведь не возим с собой большой запас одежды. Обратите также внимание на оружейную стойку, где можно держать пистолеты, винтовки, копья, мечи и луки. Ковры на полу сделаны из человеческих волос. А поглядите-ка на стенную роспись. Это все оригиналы кисти Мотонобу, жившего с 1476 по 1559 год, великого японского художника, основавшего живописный стиль «кано».
А в соседней каюте имеются картины Зевсиса из Гераклеи. Их десять. Собственно говоря, это каюта самого Зевсиса. Он, как вам известно, а может, и неизвестно, был великим художником пятого века до нашей эры, уроженцем Гераклеи, греческой колонии в Южной Италии. О нем говорили, что он, выписывает виноградную кисть так похоже, что птицы слетаются ее клевать. Зевсис не подтверждает этого, но и не отрицает. Я лично предпочитаю фотографии, но и в моей каюте есть картины. Одну написал Питер де Хох, голландский художник семнадцатого века. Другую – итальянец, Джованни Фаттори, 1825-1908. Бедняга. Это была, очевидно, его последняя работа, так как он упал за борт во время вечеринки, и колесо размололо его на куски. Даже если его воскресили, что маловероятно, он нигде не сможет найти краски – они имеются только здесь и на «Рексе».
Потом Сэм вел всех вдоль прогулочной палубы на нос, к установленной там 88-миллиметровой пушке. Она еще не опробована в деле, говорил Сэм, и запас пороха пора уже менять.
– Зато, когда мы нагоним «Рекса», подлый Иоанн взлетит на воздух.
На променаде находились еще и ракетные батареи – самонаводящиеся снаряды стреляли на полторы мили, а их боеголовки из пластиковой взрывчатки весили сорок фунтов.
– Если пушки подведут, ракеты точно разнесут его задницу. Одна из туристок была хорошо знакома с книгами Клеменса и биографическими трудами о нем. Она тихо сказала своему спутнику:
– Никогда бы не подумала, что Марк Твен такой кровожадный.
– Сударыня, – сказал Сэм, услышавший эти слова, – я вовсе не кровожаден! Я самый мирный человек на свете! Я не выношу насилия, и при мысли о войне у меня все нутро переворачивается.
Если вы читали мои очерки о войне и о тех, кому она по вкусу, вы должны это знать.
Но эту ситуацию, как и многие другие, мне просто навязали. Чтобы выжить, приходится лгать лжецам, обманывать обманщиков и убивать убийц, пока они не убили тебя! Для меня это лишь вынужденная, хотя и оправданная, необходимость. Что бы сделали вы, если бы король Иоанн увел у вас пароход, и это после того, как вы годами разыскивали железо и прочие металлы, чтобы осуществить свою мечту! А потом годами сражались с теми, кто хотел отнять у вас вашу находку, и вас со всех сторон подстерегали убийство и измена! Как бы вы поступили, если бы Иоанн убил ваших близких друзей, вашу жену и ушел, оставив вас в дураках? Позволили бы вы, чтобы это сошло ему с рук? Думаю, что нет, если в вас есть хоть капля мужества.
– Мне отмщение, и аз воздам, сказал Господь, – заметил мужчина.
– Да. Возможно. Но если Господь существует и как-то осуществляет свою месть, как он может делать это без участия людей? Слыхали вы, чтобы злодеев поражала молния? Ну, бывает иногда. Однако молния поражает ежегодно и тысячи невинных. Нет уж, Господь вынужден использовать простых смертных в качестве своих орудий, а кто больше годится на это, чем я? Из кого еще обстоятельства выковали столь острое и пригодное для дела Господне оружие?
Сэм так расстроился, что пришлось послать десантника в большой салон за четырьмя унциями бурбона ради успокоения нервов. Еще до того как прибыло виски, кто-то из туристов пробурчал:
– Чушь собачья!
– Выкиньте его с парохода! – крикнул Сэм. Так и сделали.
– Какой вы сердитый, – сказала его читательница.
– Да, мэм, я сердит. И есть отчего. Я был сердит на Земле, сержусь и здесь.
Десантник принес Сэму виски. Тот мигом выпил порцию и продолжал экскурсию, вновь обретя хорошее настроение.
Он повел группу по широкой лестнице в большой салон. Они остановились у входа, и послышались охи и ахи. Салон имел двести футов в длину, пятьдесят в ширину и двадцать в высоту. На потолке висели в ряд пять огромных хрустальных люстр. Салон, кроме множества окон, освещали потолочные и настенные светильники, а также торшеры из фасонно отлитой меди.
В дальнем конце была сцена – на ней, пояснил Клеменс, ставились спектакли или помещался оркестр. Имелся там и большой экран, который опускали, когда показывали кино. – Химически обработанную пленку мы не применяем, – говорил Сэм. – У нас электронные камеры. Мы снимаем оригинальные фильмы или повторно экранизируем земную классику.
Сегодня, например, будет показываться «Мальтийский сокол». Из прежнего состава у нас нет никого, кроме Мэри Астор – ее настоящее имя Люсиль Лангеханке, и она играет секретаршу Сэма Спейда. В том фильме, как мне говорили, она играла не свою роль. Впрочем, вряд ли кто-то из вас понимает, о чем я толкую.
– Я понимаю, – сказала читательница Марка Твена. – А кто же играет ее прежнюю роль в вашем фильме?
– Американская актриса Элис Брэйди.
– А Сэма Спейда? Не могу себе представить в этой роли никого, кроме Хэмфри Богарта.
– Говард да Сильва, тоже американец. Настоящее его имя Говард Гольдблат, если я не ошибаюсь. Он очень благодарен за то, что ему дали эту роль, хотя и утверждает, что на Земле у него не было случая раскрыться полностью. Но он сожалеет, что его аудитория будет столь малочисленна.
– А режиссер кто? Уж не Джон ли Форд?
– Никогда о таком не слыхал. Наш режиссер – Александр Зингер.
– А я никогда не слыхала о нем.
– Возможно. Но он, кажется, в свое время был известен в голливудских кругах.
Несколько раздраженный этим, ненужным, по его мнению, вмешательством, Сэм стал показывать шестидесятифутовый, из полированного дуба бар по левому борту, с выстроенными в ряд бутылками и графинами. На группу произвели большое впечатление и напитки, и хрустальные бокалы. Еще больше поразили всех четыре больших рояля. Сэм сказал, что у него на борту есть по меньшей мере десять знаменитых пианистов и пятеро композиторов. Например, Селим Пальмгрен (1878-1951), финский композитор и пианист, известный тем, что основал школу финской национальной музыки. Имеется также Джованни Пьёрлуиджи да Палестрина (1525-1594), автор знаменитых мадригалов и мотетов.
– Раньше с нами плавал Амадей Моцарт, – сказал Сэм. – Он действительно великий композитор, некоторые считают – величайший из всех. Однако он оказался таким скверным человечишкой, таким ябедой, распутником и трусом, что я выкинул его с корабля.
– Моцарт? – сказала все та же женщина. – Боже мой, Моцарт! Вы просто скотина – как вы посмели так поступить с замечательным композитором, с гением, с божеством?
– Мэм, поверьте мне – он сам меня до этого довел. Если вам не нравится мое поведение, можете уйти. Десантник проводит вас на берег.
– Хреновый из вас джентльмен.
– Как сказать.

Глава 5

Группа шла вдоль прохода к носу мимо дверей кают. Последней справа была каюта Клеменса, и он показал ее туристам. ИХ удивленные и восторженные возгласы доставляли ему удовольствие. Наискосок, сказал он, живет его телохранитель Джо Миллер со своей подругой.
За капитанской каютой помещалась клетушка с лифтом, идущим на нижний из трех этажей рубки. Этот уровень назывался палубой "Е", или наблюдательным пунктом – там стояли мягкие стулья, кресла и небольшой бар. В окнах имелись опоры для пулеметов, стреляющих пластиковыми или деревянными пулями.
Следующий этаж мостика именовался палубой "Ж", или артиллерийской палубой, поскольку там стояли четыре двадцатимиллиметровых паровых орудия. Снаряды к ним подавались через загрузочные шахты с котельной палубы.
Последняя палуба, "Ж", собственно рубка, была вдвое больше предпоследней.
– Хоть танцуй, – говорил Клеменс, ничего не имевший против преувеличений, особенно когда преувеличивал он сам.
Он представлял гостям радистов и операторов радара, первого помощника, офицера по связи и рулевого. Последним был Генри Детвейлер, француз, эмигрировавший на Средний Запад Америки в начале девятнадцатого века. Сначала он стал рулевым на речных судах, потом капитаном, а в конце концов – владельцем нескольких пароходных компаний. Умер он в Пеории, штат Иллинойс, в своем похожем на дворец особняке.
Первый помощник, Джон Байрон, был англичанин (1723– 1786). Мичманом он участвовал в знаменитом, кругосветном походе Энсона, но потерпел крушение у чилийского побережья. Став адмиралом, он заслужил прозвище «Джек-Ненастье», ибо его флот, выходя в море, каждый раз попадал в сильный шторм. … – А еще он приходится дедом знаменитому или печально знаменитому поэту, лорду Байрону, – сказал Сэм. – Верно, адмирал?
Байрон, невысокий блондин с холодными голубыми глазами, кивнул.
– Адмирал? – удивилась женщина, все время цеплявшаяся к Клеменсу. – Но если вы капитан…
Сэм, затянувшись сигарой, ответил:
– Да, я единственный капитан на борту. Остальные у нас – от адмирала и ниже. Моими воздушными силами, которые состоят из четырех пилотов и шести механиков, командует генерал. Десантниками тоже. Последний, между прочим, служил генералом в армии Соединенных Штатов во время гражданской воины. Он чистокровный индеец, вождь племени сенека. Зовут его Эли С. Паркер, а по-ирокезски Днехогава, что означает «Хранитель Западных Ворот». Он получил хорошее образование и на Земле был инженером-строителем. В гражданскую войну он состоял при штабе генерала Улисса С. Гранта.
Дальше Сэм показал, как управляется судно. Рулевой сидит в кресле, по обеим сторонам которого из пола торчат металлические рычаги. Эти рычаги регулируют задний или передний ход колес, а также скорость их вращения. Впереди, на контрольной панели, имеется множество приборов, среди них несколько генераторов колебаний.
– Вот это сонароскоп. С его помощью рулевой определяет глубину Реки, расстояние от берега и следит, нет ли в воде крупных, представляющих опасность предметов. Когда рулевой включает автоматическое управление – вот этот диск, – ему только и дел остается, что следить за сонароскопом да наблюдать за берегами. Если автоматика вдруг откажет, можно включить запасную систему и в это время наладить основную.
– Выходит, управлять пароходом легко? – спросил кто-то из мужчин.
– В общем, да. Но только опытный рулевой способен справиться с непредвиденными трудностями, вот почему почти все они – ветераны-речники с Миссисипи. Сэм обратил общее внимание на то, что рубка находится в девяноста футах над поверхностью Реки, а также на то, что мостик, в отличие от земных судов, расположен по правому борту, а не в центре палубы.
– От этого «Внаем не сдается» еще больше походит на авианосец.
Гости наблюдали, как тренируются десантники на летной палубе и как множество мужчин и женщин практикуются в боевых искусствах: борьбе на мечах, копьях, ножах, топорах, в стрельбе из лука.
– Каждый член команды, включая меня, обязан владеть всеми видами оружия. Кроме того, каждый должен уметь заменить любого другого. Их всех обучают электротехнике, электронике, слесарному делу, умению командовать и править судном. Половина команды научилась играть на фортепиано Или на других инструментах. На этом судне больше людей, владеющих множеством профессий и ремесел, чем где-либо еще на планете.
– А капитаном тоже бывают все по очереди? – спросила надоедливая женщина.
– Нет. Это единственное исключение, – ответил Сэм, хмуря густые брови. – Всем свою голову не приделаешь.
Он нажал одну из кнопок на панели. Завыли сирены, и Джон Байрон велел офицеру по связи отдать через селектор команду «Мостки готовь». Сэм перешел на правый борт, пригласив с собой туристов. Те ахнули, увидев длинные и толстые металлические брусья, выдвинувшиеся из трех нижних палуб.
– Если мы не сумеем потопить «Рекс», – сказал Клеменс, – то перейдем на него вот по этим мосткам.
– Прекрасно, – сказала женщина. – Но ведь команда «Рекса» тоже может перейти к вам на борт по своим мосткам.
Голубовато-зеленые глаза Сэма сверкнули над ястребиным носом.
Однако другие туристы были так изумлены и так трепетали, что Сэм напыжился, словно индюк. Он всегда восхищался разными механическими штучками и любил, когда другие разделяли его энтузиазм. На Земле он обанкротился как раз из-за своего интереса к новомодной технике, вложив средства в не оправдавшую себя буквопечатающую машину Пейджа. Женщина не унималась:
– Что вы скажете о железе, алюминии и прочих металлах? Эта планета крайне бедна минералами. Где вы их взяли?
– Случилось так, – начал Сэм, довольный, что может похвастаться своими подвигами, – что в долину упал гигантский никелево-железный метеорит. Помните, как много лет назад все питающие камни на правом берегу вдруг отказали? Именно падение метеорита прервало подачу энергии. Как вам известно, через сутки подача возобновилась. И вот…
– Но кто ее восстановил? – спросил турист. – Я слышал разное, но… –Я находился, можно сказать, по соседству, – продолжал Сэм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54