https://wodolei.ru/catalog/accessories/zerkalo-uvelichitelnoe-s-podstvetkoj/
Ее крохотные листочки жалобно трепетали под резкими порывами, казалось, что ее вот-вот выворотит из земли, подхватит вихрем и унесет в неведомые дали. Но горгулья наверняка знала, что это растение пережило уже несколько поколений обитателей лабиринта и скорее всего переживет следующие.
Лабиринт – место, где каждый может себе выбрать тупик по душе.
Ю. Базылев
Лабиринт, который она разглядывала, так неосмотрительно забыв о надвигающейся грозе, был одним из самых древних в Пегасьей Долине. Он возводился в те добрые времена, когда основными достоинствами подобного строения считались его запутанность и непроходимость, общая длина извилистых холодных коридоров и мрачное очарование бесконечных тупиков, а также строгое, почти аскетичное оформление помещений, создававших ощущение безысходности и тоски. Это современные лабиринты складывают на скорую руку, лишь бы как: коридоры прямые, окна даже не считают нужным стыдливо прикрыть плющом и бублихулой, а иные норовят прорубить три или четыре дверных проема, чтобы не обегать все жилище по кругу, добираясь до выхода. Недавно также стали пристраивать к монументальным жилищам не менее монументальные кладовые, развеивая таким образом жестокие, трагические мифы о свирепости и абсолютной дикости минотавров. Апофеоз отсутствия вкуса и чувства меры – это лабиринт, построенный из светлых камней, под утепленной крышей.
Но на этом величественном здании придирчивый взгляд Горгароги отдыхал.
Темные валуны, из которых был сложен парадный коридор, бесформенной кучей громоздились у подножия скалы, откуда обрывался водопадиком прозрачный ручей. Две трети этого знаменитого лабиринта были вырублены в скале, и грубо обработанные колонны поддерживали его своды. Вход, похожий на зев исполинского подземного чудовища, пугал и притягивал одновременно. Впечатление немного портили милый, хоть и запущенный садик и отвратительные дыры, зияющие в каменных стенах парадного коридора, кое-где заложенные красноватым кирпичом.
Горгулья вздохнула, положила у порога свернутые в рулон свежие газеты и, тяжело взмахнув крыльями, взяла курс на свое гнездо. Она очень любила наблюдать за грозой, но еще больше любила делать это в тишине и покое, закутав лапы в теплый клетчатый плед.
Глава 2
Каждый народ имеет такую историю, на какую у него хватает фантазии.
Максим Звонарев
На западной окраине Булли-Толли раскинулось обширное поместье герцогов Кассарийских. Обширно оно было до такой степени, что злые языки утверждали, будто это столица Тиронги примостилась на окраине огромного имения. И как ни прискорбно было его величеству Юлейну сие признавать, но преувеличивали они самую малость. Уже по такой причине вполне логично и даже справедливо было не любить гордых властителей замка Кассар. Но у граждан Булли-Толли для веками существующей неприязни находилась причина еще более веская: герцоги Кассарийские являлись потомственными некромантами.
В незапамятные времена два брата, основатели древней династии Гахагунов, один – великий полководец, а другой – не менее великий чародей, пришли к правлению в крохотной нищей Тиронге и в кратчайший срок расширили и укрепили границы государства. К тому дню, когда они передали власть своим сыновьям и наследникам, их страна считалась чуть ли не самой большой и уж точно самой могущественной в известном мире.
Что до мира, то с течением лет географические карты существенно изменялись, и на их изготовление шло все больше бумаги. В столичном Булли-Толли все чаще возводились особняки для заграничных посольств, но Тиронга оставалась влиятельной и непобедимой, как встарь, потому что у руля государства всегда стояли не только разумные политики и удачливые полководцы, но и хитроумные маги.
Оба правителя долгое время были совершенно равноправными, и даже в парадном зале королевского дворца возвышались два одинаково великолепных трона. Один – золотой, Львиный – для полководца; а второй – черный, сверкающий бриллиантовой росой – для чернокнижника.
Чего и сколько когда-то не поделили родственники, исторической науке наверняка не известно. Зато исторической науке известно, что чаще всего не могут поделить власть или деньги. И вполне логично предположить, что какой-то из прапрадедушек нынешнего короля Юлейна, прозванного в народе Благодушным, вусмерть разругался с прапрадедушкой нынешнего герцога да Кассар из-за пары-тройки мешков с золотом или закона, которого теперь никто и не вспомнит. А может, из-за одного-единственного благосклонного взора прекрасной дамы? Помнится, «много крови, много песен за прекрасных льется дам». Разругался, однако же, настолько серьезно, что прямо в тронном зале и обезглавил несчастного брата, совершенно не ожидавшего такого невероятного свинства со стороны любезного родственника.
Легенда гласит, что царствовать в одиночку победителю пришлось ровно до полуночи.
Легенда – сплетня, обладающая респектабельностью, присущей почтенному возрасту.
Лоренс Питер
А когда часы на Черной башне Генсена пробили двенадцать раз, мертвец вернулся в замок, неся отрубленную голову в руках. Выражение лица этой отдельно взятой головы так не понравилось стражникам, что они спешно ретировались, оставив дворец без охраны. Говорят, что маг прошествовал к черному трону и уселся на нем, как ни в чем не бывало. Но это еще полбеды. Беда же в том, что следом за ним ворвались в королевские покои и сторонники погибшего соправителя, убивая всех, кто попадался им на пути. Так что к утру страна имела уже двух мертвых королей, причем мертвых условно. Ибо своего брата-убийцу убиенный маг тоже оживил, дабы продолжить спор на равных.
С большим трудом удалось наследникам завлечь неугомонных папаш в фамильную усыпальницу и там замуровать до лучших времен. Затем, чтобы восстановить мир и порядок, в столицу ввели войска, но бедная армия разделилась на две почти равные части, и междоусобица разгорелась с новой силой. Словом, начались смутные времена. Одно или два поколения властителей Тиронги с головой погрузились в семейные распри. Говорят, то были жуткие годы, когда с небес сыпались скользкие и холодные лягушки, пугая прохожих и доводя до икотки светских дам; летучие мыши и совы безбоязненно летали над городом даже при свете дня; а похороны стали делом почти невыполнимым, ибо требовалось оформить чертову прорву свидетельств, справок и разрешений. Затем король обложил родственника-некроманта дополнительным налогом на кладбища и на работу с изделиями из кости и камня, а родич-некромант обложил короля каким-то дополнительным заклятием, отчего его тогдашнее величество в одночасье скончалось. Потомок короля истребил большую часть дядюшкиной семьи, но налог все-таки снял, а оставшийся в живых потомок магов в свою очередь пообещал оставить все как есть и не мстить кузену, тем более что его самого сильно допекли безумные предки.
Восстановился шаткий мир, а армия противника, спешившая к границам страны, чтобы поучаствовать в дележе земель и золота, разочарованно повернула назад.
С тех пор почти все королевские родственники-некроманты проводили большую часть жизни в путешествиях или совершенствовали свое мастерство у заграничных светил. В Тиронгу им въезжать не то чтобы запрещали, но не слишком охотно разрешали – и в отсутствие хозяев многочисленные замки и поместья постепенно приходили в упадок.
* * *
Замок Кассар тоже давно опустел, и считалось, что только любопытный ветер гуляет по его коридорам. Ходили, однако, упорные слухи, что герцогское имущество, пусть и покрытое толстым слоем пыли, сохранилось в целости, и потому довольно часто прокрадывались в крепость любители легкой наживы. Что с ними происходило дальше, никто не ведает, но о разбогатевших за счет опальных некромантов даже не сплетничали, а судьбой подобных смельчаков не интересовались. Будто их и не было вовсе.
Лишь однажды преступный мир столицы потрясло известие об исчезновении некоронованного короля воров – Сегуги Золотые Пальцы, который поспорил с приятелями на двести монет, что принесет к утру следующего дня хоть какую-нибудь безделку из обители герцогов да Кассар.
У него необычная профессия: он успевает найти вещи раньше, чем люди успевают их потерять.
Франк Карсон
Сегуга являлся не простым искателем приключений: у него было множество должников и едва ли меньшее число кредиторов. Его услугами пользовались и блюстители закона, и попавшие в пикантные ситуации представители высшего света. Он слишком много знал, еще о большем догадывался и оставил после себя слишком много несделанных дел, чтобы о нем быстро забыли. Не то чтобы все так пеклись о его благополучии. Скорее, жаждали выяснить для себя – не ловкий ли это трюк, не розыгрыш ли, не часть ли очередного хитроумного плана, которыми так славился Мастер Золотые Пальцы и которые доставляли столько головной боли сотрудникам королевской сыскной службы. Но ни официальные поиски, предпринятые главным бурмасингером столицы, ни еще более эффективные действия коллег пропавшего без вести Сегуги ничего не дали.
А через две недели после этого необычайного происшествия, взволновавшего весь Булли-Толли, городские стражники выловили из грязной воды крепостного рва знаменитую зеленую шляпу с пестрым петушиным пером. Перо было изрядно потрепано, шляпа – в бурых пятнах – выглядела так, будто ее жевали изголодавшиеся козы. И это все, что осталось от знаменитого вора.
Но если столица кипела и бурлила от самых невероятных слухов и предположений, то в герцогских землях по-прежнему царили тишь, гладь да Божья благодать, словно в какой-нибудь мирной глухой провинции.
* * *
Крестьяне из деревушки Виззл, что лежала неподалеку от Кассара, старательно ухаживали за замковым парком и чистили пруды, а староста Иоффа еженедельно отправлялся в безлюдный господский дом и проводил там по нескольку часов. В самом замке – якобы пустом и безлюдном – по вечерам зажигались голубые огни в угловых башнях, на которых гордо реяли новехонькие, совершенно не потрепанные ни временем, ни непогодой знамена. И целые орды летучих мышей из окрестных лесов слетались к донжону и водили вокруг него бесконечные бесшумные хороводы в черноте ночи.
Эти сведения раскопал как-то пронырливый репортер из столичной газеты, решивший написать сенсационную статью об исчезновении упомянутого нами Сегуги. Он провел в окрестностях замка да Кассар полторы недели, наблюдая за герцогским домом и подпаивая в харчевнях неразговорчивых местных жителей. Утверждали, что из Виззла он успел послать почтового голубя с запиской, в которой просил оставить целую страницу для своего невероятного материала, после чего благополучно отбыл восвояси. Однако на обратном пути с ним случилась какая-то конфузия, и в Булли-Толли он уже не появился.
Горстка фактов способна испортить самую хорошую сплетню.
Спустя неделю после его исчезновения в Виззл заявился главный бурмасингер с отрядом городских стражников в качестве группы поддержки и облазил каждый уголок каждого крестьянского домика в поисках пропавшего борзописца. Что до мрачного замка, чья черная громада заслоняла чуть ли не полнеба, то бурмасингер его, видимо, не заметил. А если заметил, то не посчитал местом, где может быть спрятан человек. Дольше всего блюстители порядка задержались в местной харчевне «На посошок», и даже самый предвзятый наблюдатель не имел права сказать, что они не оглядели все кувшины и блюда, а также кастрюли, сковородки и горшки. Но и там ничего подозрительного не обнаружилось. Через три дня честные пейзане прервали сии бессмысленные поиски, уложив столичных гостей на телеги, и доставили их прямиком к городским воротам. А человек, оставленный бурмасингером, чтобы устанавливать закон и порядок в этом нехорошем месте, сбежал сам.
Из города по сему поводу прислали гневную эпистолу, однако староста не сумел подробно ознакомиться с ней, так как письмо было сожрано его любимым хряком, и среди иных безобразий, учиненных мерзким парнокопытным в тот беспокойный день, столь мелкая пакость прошла незамеченной.
* * *
Староста Иоффа и барабанил сейчас в двери парадных покоев замка Кассар, удерживая за шиворот странное, немного похожее на ящерицу полосатое существо в короткой курточке и съехавшем набекрень берете. Существо возмущенно шипело, брыкалось, скребло задними лапами по холодным плитам замкового двора и гулко стучало хвостом. Короткими и хилыми передними лапками оно старалось как-то отбиться от старосты, и эти тщетные попытки демонстрировали его полное незнание крестьянской жизни. Тот, кто пашет и сеет, всегда силен и мускулист, а уж сильнее старосты в деревне может быть только кузнец. Но кто связывается с тем или с другим, находясь в здравом уме?
– Господин Думгар! Господин Думгар! – орал староста во всю мощь своих могучих легких. – Это я, Иоффа! У вас тут животинка какая-то сбёгла, не иначе еще не хватились!
– Какая животинка? – зарокотало из-за дверей, отчего существо еще безнадежнее заелозило лапками по плитам и даже пискнуло от ужаса.
– Да уродец какой-то в беретке. – Староста внимательно изучил несчастного пленника и уточнил: – Цвет такой, заковыристый…
– Блю-рояль, – тихо сказало существо.
– Бредит бедное, – посетовал староста, – неясные речи говорит. Не иначе как какой-нибудь колдовской мышь или ящер. Из музыкантов.
– Я троглодитус! – взвизгнул пленник, скребя когтем по кожаной куртке своего мучителя. – Я ученый троглодитус из Сэнгерая. И я ищу мастера Зелга.
Староста так и замер с открытым ртом, держа несчастного троглодитуса на вытянутой руке.
Дверь бесшумно отворилась; отчего-то это выглядело еще страшнее, чем если бы она открылась со зловещим скрипом и скрежетом. И на пороге возник тот, кого староста называл господином Думгаром. При виде хозяина замка троглодитус ойкнул и бессильно обвис, словно тряпичная кукла, которую бессердечные дети довели до крайней степени износа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Лабиринт – место, где каждый может себе выбрать тупик по душе.
Ю. Базылев
Лабиринт, который она разглядывала, так неосмотрительно забыв о надвигающейся грозе, был одним из самых древних в Пегасьей Долине. Он возводился в те добрые времена, когда основными достоинствами подобного строения считались его запутанность и непроходимость, общая длина извилистых холодных коридоров и мрачное очарование бесконечных тупиков, а также строгое, почти аскетичное оформление помещений, создававших ощущение безысходности и тоски. Это современные лабиринты складывают на скорую руку, лишь бы как: коридоры прямые, окна даже не считают нужным стыдливо прикрыть плющом и бублихулой, а иные норовят прорубить три или четыре дверных проема, чтобы не обегать все жилище по кругу, добираясь до выхода. Недавно также стали пристраивать к монументальным жилищам не менее монументальные кладовые, развеивая таким образом жестокие, трагические мифы о свирепости и абсолютной дикости минотавров. Апофеоз отсутствия вкуса и чувства меры – это лабиринт, построенный из светлых камней, под утепленной крышей.
Но на этом величественном здании придирчивый взгляд Горгароги отдыхал.
Темные валуны, из которых был сложен парадный коридор, бесформенной кучей громоздились у подножия скалы, откуда обрывался водопадиком прозрачный ручей. Две трети этого знаменитого лабиринта были вырублены в скале, и грубо обработанные колонны поддерживали его своды. Вход, похожий на зев исполинского подземного чудовища, пугал и притягивал одновременно. Впечатление немного портили милый, хоть и запущенный садик и отвратительные дыры, зияющие в каменных стенах парадного коридора, кое-где заложенные красноватым кирпичом.
Горгулья вздохнула, положила у порога свернутые в рулон свежие газеты и, тяжело взмахнув крыльями, взяла курс на свое гнездо. Она очень любила наблюдать за грозой, но еще больше любила делать это в тишине и покое, закутав лапы в теплый клетчатый плед.
Глава 2
Каждый народ имеет такую историю, на какую у него хватает фантазии.
Максим Звонарев
На западной окраине Булли-Толли раскинулось обширное поместье герцогов Кассарийских. Обширно оно было до такой степени, что злые языки утверждали, будто это столица Тиронги примостилась на окраине огромного имения. И как ни прискорбно было его величеству Юлейну сие признавать, но преувеличивали они самую малость. Уже по такой причине вполне логично и даже справедливо было не любить гордых властителей замка Кассар. Но у граждан Булли-Толли для веками существующей неприязни находилась причина еще более веская: герцоги Кассарийские являлись потомственными некромантами.
В незапамятные времена два брата, основатели древней династии Гахагунов, один – великий полководец, а другой – не менее великий чародей, пришли к правлению в крохотной нищей Тиронге и в кратчайший срок расширили и укрепили границы государства. К тому дню, когда они передали власть своим сыновьям и наследникам, их страна считалась чуть ли не самой большой и уж точно самой могущественной в известном мире.
Что до мира, то с течением лет географические карты существенно изменялись, и на их изготовление шло все больше бумаги. В столичном Булли-Толли все чаще возводились особняки для заграничных посольств, но Тиронга оставалась влиятельной и непобедимой, как встарь, потому что у руля государства всегда стояли не только разумные политики и удачливые полководцы, но и хитроумные маги.
Оба правителя долгое время были совершенно равноправными, и даже в парадном зале королевского дворца возвышались два одинаково великолепных трона. Один – золотой, Львиный – для полководца; а второй – черный, сверкающий бриллиантовой росой – для чернокнижника.
Чего и сколько когда-то не поделили родственники, исторической науке наверняка не известно. Зато исторической науке известно, что чаще всего не могут поделить власть или деньги. И вполне логично предположить, что какой-то из прапрадедушек нынешнего короля Юлейна, прозванного в народе Благодушным, вусмерть разругался с прапрадедушкой нынешнего герцога да Кассар из-за пары-тройки мешков с золотом или закона, которого теперь никто и не вспомнит. А может, из-за одного-единственного благосклонного взора прекрасной дамы? Помнится, «много крови, много песен за прекрасных льется дам». Разругался, однако же, настолько серьезно, что прямо в тронном зале и обезглавил несчастного брата, совершенно не ожидавшего такого невероятного свинства со стороны любезного родственника.
Легенда гласит, что царствовать в одиночку победителю пришлось ровно до полуночи.
Легенда – сплетня, обладающая респектабельностью, присущей почтенному возрасту.
Лоренс Питер
А когда часы на Черной башне Генсена пробили двенадцать раз, мертвец вернулся в замок, неся отрубленную голову в руках. Выражение лица этой отдельно взятой головы так не понравилось стражникам, что они спешно ретировались, оставив дворец без охраны. Говорят, что маг прошествовал к черному трону и уселся на нем, как ни в чем не бывало. Но это еще полбеды. Беда же в том, что следом за ним ворвались в королевские покои и сторонники погибшего соправителя, убивая всех, кто попадался им на пути. Так что к утру страна имела уже двух мертвых королей, причем мертвых условно. Ибо своего брата-убийцу убиенный маг тоже оживил, дабы продолжить спор на равных.
С большим трудом удалось наследникам завлечь неугомонных папаш в фамильную усыпальницу и там замуровать до лучших времен. Затем, чтобы восстановить мир и порядок, в столицу ввели войска, но бедная армия разделилась на две почти равные части, и междоусобица разгорелась с новой силой. Словом, начались смутные времена. Одно или два поколения властителей Тиронги с головой погрузились в семейные распри. Говорят, то были жуткие годы, когда с небес сыпались скользкие и холодные лягушки, пугая прохожих и доводя до икотки светских дам; летучие мыши и совы безбоязненно летали над городом даже при свете дня; а похороны стали делом почти невыполнимым, ибо требовалось оформить чертову прорву свидетельств, справок и разрешений. Затем король обложил родственника-некроманта дополнительным налогом на кладбища и на работу с изделиями из кости и камня, а родич-некромант обложил короля каким-то дополнительным заклятием, отчего его тогдашнее величество в одночасье скончалось. Потомок короля истребил большую часть дядюшкиной семьи, но налог все-таки снял, а оставшийся в живых потомок магов в свою очередь пообещал оставить все как есть и не мстить кузену, тем более что его самого сильно допекли безумные предки.
Восстановился шаткий мир, а армия противника, спешившая к границам страны, чтобы поучаствовать в дележе земель и золота, разочарованно повернула назад.
С тех пор почти все королевские родственники-некроманты проводили большую часть жизни в путешествиях или совершенствовали свое мастерство у заграничных светил. В Тиронгу им въезжать не то чтобы запрещали, но не слишком охотно разрешали – и в отсутствие хозяев многочисленные замки и поместья постепенно приходили в упадок.
* * *
Замок Кассар тоже давно опустел, и считалось, что только любопытный ветер гуляет по его коридорам. Ходили, однако, упорные слухи, что герцогское имущество, пусть и покрытое толстым слоем пыли, сохранилось в целости, и потому довольно часто прокрадывались в крепость любители легкой наживы. Что с ними происходило дальше, никто не ведает, но о разбогатевших за счет опальных некромантов даже не сплетничали, а судьбой подобных смельчаков не интересовались. Будто их и не было вовсе.
Лишь однажды преступный мир столицы потрясло известие об исчезновении некоронованного короля воров – Сегуги Золотые Пальцы, который поспорил с приятелями на двести монет, что принесет к утру следующего дня хоть какую-нибудь безделку из обители герцогов да Кассар.
У него необычная профессия: он успевает найти вещи раньше, чем люди успевают их потерять.
Франк Карсон
Сегуга являлся не простым искателем приключений: у него было множество должников и едва ли меньшее число кредиторов. Его услугами пользовались и блюстители закона, и попавшие в пикантные ситуации представители высшего света. Он слишком много знал, еще о большем догадывался и оставил после себя слишком много несделанных дел, чтобы о нем быстро забыли. Не то чтобы все так пеклись о его благополучии. Скорее, жаждали выяснить для себя – не ловкий ли это трюк, не розыгрыш ли, не часть ли очередного хитроумного плана, которыми так славился Мастер Золотые Пальцы и которые доставляли столько головной боли сотрудникам королевской сыскной службы. Но ни официальные поиски, предпринятые главным бурмасингером столицы, ни еще более эффективные действия коллег пропавшего без вести Сегуги ничего не дали.
А через две недели после этого необычайного происшествия, взволновавшего весь Булли-Толли, городские стражники выловили из грязной воды крепостного рва знаменитую зеленую шляпу с пестрым петушиным пером. Перо было изрядно потрепано, шляпа – в бурых пятнах – выглядела так, будто ее жевали изголодавшиеся козы. И это все, что осталось от знаменитого вора.
Но если столица кипела и бурлила от самых невероятных слухов и предположений, то в герцогских землях по-прежнему царили тишь, гладь да Божья благодать, словно в какой-нибудь мирной глухой провинции.
* * *
Крестьяне из деревушки Виззл, что лежала неподалеку от Кассара, старательно ухаживали за замковым парком и чистили пруды, а староста Иоффа еженедельно отправлялся в безлюдный господский дом и проводил там по нескольку часов. В самом замке – якобы пустом и безлюдном – по вечерам зажигались голубые огни в угловых башнях, на которых гордо реяли новехонькие, совершенно не потрепанные ни временем, ни непогодой знамена. И целые орды летучих мышей из окрестных лесов слетались к донжону и водили вокруг него бесконечные бесшумные хороводы в черноте ночи.
Эти сведения раскопал как-то пронырливый репортер из столичной газеты, решивший написать сенсационную статью об исчезновении упомянутого нами Сегуги. Он провел в окрестностях замка да Кассар полторы недели, наблюдая за герцогским домом и подпаивая в харчевнях неразговорчивых местных жителей. Утверждали, что из Виззла он успел послать почтового голубя с запиской, в которой просил оставить целую страницу для своего невероятного материала, после чего благополучно отбыл восвояси. Однако на обратном пути с ним случилась какая-то конфузия, и в Булли-Толли он уже не появился.
Горстка фактов способна испортить самую хорошую сплетню.
Спустя неделю после его исчезновения в Виззл заявился главный бурмасингер с отрядом городских стражников в качестве группы поддержки и облазил каждый уголок каждого крестьянского домика в поисках пропавшего борзописца. Что до мрачного замка, чья черная громада заслоняла чуть ли не полнеба, то бурмасингер его, видимо, не заметил. А если заметил, то не посчитал местом, где может быть спрятан человек. Дольше всего блюстители порядка задержались в местной харчевне «На посошок», и даже самый предвзятый наблюдатель не имел права сказать, что они не оглядели все кувшины и блюда, а также кастрюли, сковородки и горшки. Но и там ничего подозрительного не обнаружилось. Через три дня честные пейзане прервали сии бессмысленные поиски, уложив столичных гостей на телеги, и доставили их прямиком к городским воротам. А человек, оставленный бурмасингером, чтобы устанавливать закон и порядок в этом нехорошем месте, сбежал сам.
Из города по сему поводу прислали гневную эпистолу, однако староста не сумел подробно ознакомиться с ней, так как письмо было сожрано его любимым хряком, и среди иных безобразий, учиненных мерзким парнокопытным в тот беспокойный день, столь мелкая пакость прошла незамеченной.
* * *
Староста Иоффа и барабанил сейчас в двери парадных покоев замка Кассар, удерживая за шиворот странное, немного похожее на ящерицу полосатое существо в короткой курточке и съехавшем набекрень берете. Существо возмущенно шипело, брыкалось, скребло задними лапами по холодным плитам замкового двора и гулко стучало хвостом. Короткими и хилыми передними лапками оно старалось как-то отбиться от старосты, и эти тщетные попытки демонстрировали его полное незнание крестьянской жизни. Тот, кто пашет и сеет, всегда силен и мускулист, а уж сильнее старосты в деревне может быть только кузнец. Но кто связывается с тем или с другим, находясь в здравом уме?
– Господин Думгар! Господин Думгар! – орал староста во всю мощь своих могучих легких. – Это я, Иоффа! У вас тут животинка какая-то сбёгла, не иначе еще не хватились!
– Какая животинка? – зарокотало из-за дверей, отчего существо еще безнадежнее заелозило лапками по плитам и даже пискнуло от ужаса.
– Да уродец какой-то в беретке. – Староста внимательно изучил несчастного пленника и уточнил: – Цвет такой, заковыристый…
– Блю-рояль, – тихо сказало существо.
– Бредит бедное, – посетовал староста, – неясные речи говорит. Не иначе как какой-нибудь колдовской мышь или ящер. Из музыкантов.
– Я троглодитус! – взвизгнул пленник, скребя когтем по кожаной куртке своего мучителя. – Я ученый троглодитус из Сэнгерая. И я ищу мастера Зелга.
Староста так и замер с открытым ртом, держа несчастного троглодитуса на вытянутой руке.
Дверь бесшумно отворилась; отчего-то это выглядело еще страшнее, чем если бы она открылась со зловещим скрипом и скрежетом. И на пороге возник тот, кого староста называл господином Думгаром. При виде хозяина замка троглодитус ойкнул и бессильно обвис, словно тряпичная кукла, которую бессердечные дети довели до крайней степени износа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49