Это может длиться долго. Похоже, что Альбер не торопится возвращаться в Париж, чтобы убить свою любовницу, а Мегрэ внезапно вспомнил, что он даже не знает, как тот выглядит.А если это ложь? Зачем тогда потребовалось взывать к его помощи? Зачем надо было тащить его в этот мелкобуржуазный уголок Парижа в то время, когда ему так спокойно жилось в провинции?Он оставил свое тяжелое пальто в комнате, спустился и зашел к консьержке № 67-а.— Мадемуазель Берта у себя?— Конечно… Я даже хожу для нее за покупками, ведь у нее столько работы… Не будете ли вы так добры передать ей это письмо, раз уж поднимаетесь к ней?Он узнал почерк Альбера и увидел марку с булонским штемпелем.— Итак! — ворчал он, взбираясь по лестнице, отвечая таким образом на замечание, которое он себе сделал.Он постучал. Ему пришлось немного подождать на площадке, а когда дверь открыли, то он был вынужден пройти на кухню, поскольку еще одна клиентка делала примерку. Кухня была такой же чистой, как и остальная квартира. В углу стояла начатая бутылка белого бордо и грязная тарелка. Он услышал:— Немного более приталенное… Да… Так… Это всегда молодит… Когда будет готово?— В следующий понедельник…— Вы не могли бы пораньше?..— При всем своем желании нет… В этом сезоне все клиентки торопятся…Затем мадемуазель Берта вызволила его с грустной улыбкой.— Вот видите! — сказала она. — Я делаю невозможное, чтобы сохранить хорошую мину при плохой игре.Нужно, чтобы жизнь продолжалась, несмотря ни на что.Но вам известно, как мне страшно! Или, вернее, как мне было страшно, ибо с тех пор, как вы рядом…— У меня для вас письмо…— От кого?Он протянул ей письмо. Она прочитала его. Ее губы задрожали. Затем она отдала ему письмо назад.«Моя старушка!У меня начинают гореть уши. Я тебя предупреждаю, что терпение мое лопается. Я не решаюсь беспрерывно оставаться в Кале, где в конце концов меня схватят. Я все время перемещаюсь с места на место. Сегодня я обедал в Булони и до сих пор не знаю, где остановлюсь на ночлег. Но я знаю, что, если ты не приедешь, я сделаю то, что обещал, и пусть меня сцапают!Решать тебе.Альбер».— Вот видите! — с отчаянием сказала она.— Что об этом думает ваш брат?Она не вздрогнула, не выказала удивления, а только еще больше опечалилась.— Он беседовал с вами?— Мы вместе пили аперитив.— Было бы лучше, если бы я рассказала вам обо всем сегодня утром… Не то чтобы он был так уж испорчен…Но он с юных лет был предоставлен самому себе… Он хочет походить на апаша, в то время как не способен и муху обидеть… Тем не менее я была вынуждена запретить ему ходить сюда из-за его вида…— …Тем не менее точно так же вы мне солгали сегодня утром…— Я испугалась, что вы подумаете такое…— Какое такое, например?— Не знаю… Что мы с ним одного поля ягоды!.. Вероятно, вы бы отказались мне помогать. — Она показала на письмо: — Вы читали… Оно отправлено вчера…Нет доказательств тому, что с тех пор он не сел на поезд.Начинала спускаться прохлада, и солнце садилось за домами. Мадемуазель Берта закрыла балконную дверь и повернулась к Мегрэ:— Хотите чаю?.. Нет?.. Как видите, я работаю… Я всегда работала одна, чтобы создать себе положение… Когда я встретила Альбера, то решила, что пришло счастье…Она подавляла рыдания, машинально расправляла концы тканей, лежавших в беспорядке.— У вас есть подруга? — спросил он, рассматривая фотографию молодой блондинки, стоящую на камине.Она проследила за его взглядом.— Я дружила с Мадленой… Но она вышла замуж…— Вы не встречаетесь больше?— Она живет в провинции… Ее муж — важная шишка… Альбер для меня был…— Вы не могли бы мне дать его фотографию?Она ни минуты не колебалась.— А ведь и правда, вы же не узнаете его при встрече! — заметила она. — Минутку! У меня есть фотография, снятая в Сен-Мало… На пляже…И она вытащила ее из супницы, которая решительно служила ей шкатулкой. Это был маленький отпечаток, который обычно делают на пляжах. Альбер, в белых брюках, с обнаженными руками, в полотняной кепке на голове, походил на всех молодых людей, которых можно встретить на берегу моря. Что касается мадемуазель Берты, то она прижалась к нему, боясь потерять свое счастье.— Темно, правда? Как только заходит солнце, в квартире становится очень темно. Я зажгу свет…Едва она дотронулась до выключателя, как в дверь постучали. Это консьержка принесла корзину с провизией.— Вот, мадемуазель Берта…— Поставьте все это на кухне, госпожа Морин…— Салат просто восхитителен… Но что касается швейцарского сыра, то я была вынуждена…— До скорого свидания!..Когда они вновь остались одни, она села, вдела нитку в иголку, надела наперсток.— А что вам сказали в полиции? Я надеюсь, что вы им не рассказали о письме?Он нарочно медлил с ответом, и она подняла глаза, заговорив более быстро:— Извините меня, но я не слишком хорошо знаю, как протекают подобные дела… Когда я вам писала… Я полагаю, что, поскольку я вас вызвала, то вы нечто вроде адвоката, не так ли?— Что вы хотите этим сказать?— Существует профессиональная тайна… Я вам рассказала обо всем… Я показываю вам письма… О! Мне будет все равно, если его арестуют. Это единственный способ успокоить меня! Но я не хочу, чтобы это произошло из-за меня… Таким образом, если сейчас его разыскивают в Кале и Булони…Он не приходил ей на помощь. А она уже не знала, как выкрутиться. С чрезмерным усердием она сметывала низ платья.— Что бы вы предпочли? — медленно спросил Мегрэ.— Простите?— Чтобы его арестовали или чтобы он перешел границу?Она спокойно взглянула на него. Ее глаза излучали доверие.— А что вы об этом думаете? Что с ним произойдет, когда его арестуют? Что ему грозит на самом деле?— Если это доказано… Ну, если он стрелял, то ему грозит, само собой разумеется, гильотина.Она отвернулась, прикусила губы.— Тогда… Я предпочитаю, чтобы он перешел границу… Хотя в один прекрасный день он вернется за мной…А если я откажусь последовать за ним, то он…Мегрэ держал в руках фотографию двух влюбленных.С особым вниманием он изучал лицо молодого человека, довольно заурядное лицо, обрамленное кудрявыми волосами.— Без сомнения, вы сами ему не писали…— Да как я могла писать, когда я не знаю адреса?.. И что я могу ему сказать?..Было трудно представить себе, что вот-вот разразится драма, больно уж атмосфера была миролюбивой. Мегрэ вполне мог представить себе, что находится дома, рядом с госпожой Мегрэ, которая штопает чулки или шьет, ибо царило такое же спокойствие, лился такой же рассеянный свет, те же самые предметы стояли на своих местах и сверкала та же самая чистота.Единственное различие заключалось в том, что мадемуазель Берта была моложе, миловиднее и одета с кокетством хорошего вкуса.— Ему никогда не случалось ночевать здесь? — спросил он, только лишь бы не молчать.И она ответила с пикантной наивностью:— Ни одной ночи…— Из-за консьержки?— И соседей. Рядом проживает старая пара, помешанная на приличиях. А на третьем этаже жила молодая женщина, которая много принимала, так они написали владельцу, чтобы он отказал ей…Она вновь вспомнила о своей роли хозяйки дома:— Вы действительно ничего не хотите? Что вы обычно пьете?— Ничего не нужно, уверяю вас… Я начинаю думать, что ваши страхи напрасны…Теперь он прохаживался, как это обычно делал во время какого-нибудь допроса у себя в кабинете на набережной Орфевр в те времена, когда он был еще комиссаром Мегрэ. Он машинально дотрагивался до всего, теребил разные предметы, играл с булавками, лежащими в фарфоровой чашке, переставил супницу прямо на середину буфета.— …По-моему, когда он увидит, что ему не на что надеяться, то он попытается перейти бельгийскую границу, и со всем будет покончено…— Вы полагаете, ему удастся?— Как сказать. Очевидно, что все таможенники и полицейские имеют его описание. Но он может пройти по тропе контрабандистов…— А это легко?— Наоборот, я полагаю, что это очень трудно, поскольку через этот участок идет широкомасштабная контрабанда табака… Ну же! Признайтесь, что вы до сих пор его любите…— Нет!— Тем не менее вы заплачете, узнав о его аресте…— Но ведь это так естественно!.. Вот уже десять месяцев, как…— Давнишняя связь, конечно!.. — вздохнул он не без волнения. — А теперь я вас покину…— Уже?— Не бойтесь! Я совсем рядом! Как раз напротив, на пятом этаже гостиницы «Конкарно»… Признаюсь, я видел ваших клиенток в комбинациях и даже одну без комбинации…— Я не знала…Он пожал мягкую потную руку мадемуазель Берты.— Я доверяю… — выдохнула она с некоторой грустинкой. — Это первая ночь, когда я буду спать спокойно.На узкой лестнице Мегрэ выглядел неуклюжим гигантом. На улице, где было еще светло, он почти столкнулся с малышом Луи, который насмешливо приложил руку к своей светло-серой фетровой кепке, прозубоскалив:— Прошу прощения, господин комиссар…У Мегрэ резко испортилось настроение. Он чувствовал себя так, словно на него вылили ушат грязи. Ему хотелось во что бы то ни стало покончить с этим делом, а особенно выйти из нелепой ситуации, в которую он попал.— Гляди-ка, это ты…— Хотите взять реванш в костяном покере? К вашим услугам…— А что ты скажешь, если мы совершим небольшую прогулку на набережную Орфевр?— Это несложно…— Ну так вот! Сложно или нет, но мне хотелось бы, чтобы ты последовал туда за мной и чтобы ты ответил на некоторые вопросы, которые задаст тебе инспектор Лакруа…Малыш Луи отнюдь не пришел в восторг.— Поедем на метро? — спросил он.— Мы возьмем такси…Мегрэ никогда не попадалось столь смехотворное дело, и он думал, что если бы госпожа Мегрэ увидела бы его несколько минут тому назад в квартире мадемуазель Берты, то она бы с трудом поверила, что он там находился по долгу службы.Да он и сам плохо в это верил!— Садись! На набережную Орфевр!.. Да, в контору…Жером выбьет признание у этого чересчур непочтительного малыша Луи, а там будет видно, во что выльется дело.Что касается мадемуазель Берты, то с трудом верилось, что она подвергается реальной опасности, учитывая тот факт, что Альбер по-прежнему скитается между Кале и Булонью.— Дорога тебе известна… Направо теперь… Последний кабинет в конце коридора…Кабинет, который Мегрэ занимал в самом начале своей карьеры, когда в здании еще не было электричества.— Подожди минутку…Жером трудился над составлением рапорта.— Ты не хочешь допросить с пристрастием постреленка, которого я привел? Он знает гораздо больше, чем делает вид…— Хорошо, дядюшка.Постреленок, как обычно, хорохорился и нарочно не снимал шляпу. Он позволил себе закурить сигарету, но Мегрэ вытащил ее у него изо рта.— Скажи, малыш… Не хочешь ли ты мне рассказать, где ты был ночью, когда ограбили магазин на бульваре Бомарше?— А что это за ночь?— Ночь с понедельника на вторник…— Какого месяца?Он валял дурака. Мегрэ почти жалел время, которое можно было потратить для того, чтобы научить его быть серьезным, чтобы наступить ему на любимую мозоль.— Где же я был?.. Подождите… Должно быть, давали Марлен Дитрих в киношке на улице Рошуар…— Потом?— Потом?.. Потом был мультфильм и штука о растениях, которые растут на морском дне…Жером обладал долготерпением для того, чтобы вести допрос часы напролет. Мегрэ же был сыт по горло.— Остался доволен?— Чем?— Штукой.— Какой штукой?Еще немного — и экс-комиссар ударил бы малыша Луи кулаком в лицо. Но Мегрэ вовремя сдержался.— У тебя есть алиби?— Хорошее! Я спал…— Ты был в кино или ты спал?— Сначала я был в киношке… Потом я спал…Мегрэ встречал и не таких, но у него не было никаких полномочий, а его племянник не выглядел столь уверенным.— А ты, случайно, не тот ли четвертый, которого не нашли?Постреленок торжественно плюнул на пол и изрек:— Клянусь!В этот момент зазвонил телефон. Жером взял трубку, нахмурил брови.— Что вы говорите?.. Вы уверены?..Он положил трубку, встал. Он не знал, что делать с малышом Луи, оставил его в своем кабинете и увлек Мегрэ в коридор.— Звонили из дежурной полицейской части. Они сообщили, что совершено нападение на женщину с пятого этажа…— 67-а на улице Коленкур, — закончил его дядя.— Да. Консьержка заявляет, что она видела, как выходил человек, истекающий кровью… Лестница была вся в крови… Что будем делать с ним?Ибо Жером, питавший почтение к уставу, весьма тяготился малышом Луи, который находился здесь не вполне законно. 3 Жером Лакруа не мог себя сдерживать и каждую минуту с неуверенным видом поворачивался к Мегрэ и бормотал:— Что вы об этом думаете, дядюшка?А старый комиссар отвечал ему, улыбаясь краешком рта, что делало его слова еще более загадочными:— Ты же прекрасно знаешь, сынок, что я никогда не думаю…Он занимал так мало места, как только это было возможно. Подолгу он сидел в углу комнаты, около манекена портнихи, и курил свою трубку с отсутствующим видом.Тем не менее его присутствие смущало всех. Комиссар участка боялся показаться неловким в глазах прославленного Мегрэ и неустанно искал у того одобрения.— Будь вы на моем месте, вы бы поступили точно так же, правда?На лестничных площадках толпились люди, и сержанту муниципальной полиции с трудом удавалось не пускать любопытных в квартиру. Еще один сержант, стоящий на пороге дома, напрасно повторял:— А я говорю вам, что смотреть там нечего!В этот вечер многие жители улицы Коленкур пожертвовали ужином, только лишь бы вести наблюдение с улицы или из своих окон. И в самом деле, погода выдалась отменная и иногда сквозь шторы квартиры на пятом этаже можно было разглядеть движущиеся силуэты.На улице стояла карета «Скорой помощи». Однако примерно через час она, к всеобщему удивлению, уехала без раненой.— Что вы об этом думаете, господин Мегрэ?Возникла проблема. Мадемуазель Берта пришла в себя и отказалась ехать в больницу. Она очень ослабела, поскольку потеряла много крови. Ей нанесли сильный удар по черепу. Но взгляд ее оставался твердым, и она решительно сжимала вспотевшие руки.— Это пусть решает доктор, — ответил Мегрэ, не желавший брать на себя никакой ответственности.И инспектор Лакруа обратился к врачу:— Вы полагаете, ее можно оставить здесь?
1 2 3 4 5