Они танцевали
вокруг меня с непередаваемой грацией.
Вниз, вниз, вниз. Я поднял руки над головой и свободно отдался
притяжению бездны. Волосы струились у меня над головой, изо рта вырывался
пенящийся поток пузырьков. В груди моей сердце начинало стучать, словно
колокол. Но сердце мое радовалось: по всему моему телу проходила волна
наслаждения. Не могу сказать, как долго это продолжалось и как давно я не
испытывал такой радости. Наверное с тех пор, как Энкиду покинул меня. Ах,
Энкиду, Энкиду, если бы ты мог быть со мной сейчас!
Вода здесь была намного прохладнее. Мерцающий свет далеко вверху был
бледным, голубоватым, отдаленным, словно свет луны, проходящий сквозь
облака. Вдруг под ногами я почувствовал твердую ночку: я достиг дна этого
затонувшего царства. Под ногами мягкий песок, передо мной зубчатые острые
скалы. Где это растение? Где Стань-Молодым? Ах, вот оно. вон оно! Я увидел
множество этих растений. Это были каменные серые листья, прильнувшие к
скале. Я слегка тронул некоторые из них, думая, где же то самое, которое
совершит надо мною волшебное действо? Может быть, вот это повернет годы
вспять? Я оторвал одно растение. Это стоило мне большого усилия. Внешняя
поверхность его была покрыта острыми шинами, и я изрезал руки, словно рвал
розу. Я увидел, как появилось мутноватое облачко крови. Но в моих руках
было растение жизни, растение души. Я крепко сжал его.
Я поднял его над головой и испустил бы ликующий вопль, если бы такое
было возможно в этом мире вечного молчания. Стань-Молодым! Да! Может быть,
вечная жизнь была и не про меня, но по меньшей мере, я смогу защитить себя
от укусов времени!
Поднимайся теперь, Гильгамеш! Плыви к поверхности моря! Только теперь я
в первый раз почувствовал, что почти совсем израсходовал свой запас
воздуха.
Я обрезал камни, привязанные к моим ногам, и поднялся вверх
стремительно, как стрела, прорезая воду, разгоняя перепуганных рыб. Меня
окружило хрустальное сияние. Я вдохнул воздух и почувствовал
благословенное тепло солнца. Смеясь, барахтаясь в воде, я бросился на
грудь моря и поспешил к берегу. Через несколько секунд я уже достиг
мелководья, встал и бегом помчался к берегу.
Я протянул руку к Лу-нинмарка, показывая ему грубую серую раковину у
себя в руке. Кровь все еще струилась из моих порезов, и я чувствовал, как
морская вода, затекая в них, начинает жечь.
- Это оно? - воскликнул я. - Это то самое?
- Давай-ка посмотрим, - пробормотал он. - Дай-ка сюда твой нож.
Он взял у меня нож и ловко вставил лезвие между двумя каменными
листками. С силой, какой я в нем не подозревал, старый жрец разделил
листочки и раскрыл их по обе стороны. Внутри я увидел нечто странное -
пульсирующую складчатую розовую мякоть, нежную, сложную и таинственную,
словно самое тайное место женщины. Но эта мякоть оставила Лу-нинмарку
равнодушным. Он порылся пальцами в ее складках, издал торжествующий
возглас и извлек что-то круглое, гладкое и блестящее - жемчужину, которая
и есть плод растения Стань-Молодым.
- Вот то, что мы искали, - сказал он.
Он небрежно выбросил каменные листочки и розовую мякоть. С неба сразу
же камнем свалилась птица, чтоб съесть это нежное мясо. Жрец бережно
держал в ладонях жемчужину, улыбаясь ей, как дорогому дитяти. В теплом
солнечном свете жемчужина, казалось, светилась внутренним светом, сливочно
розовый цвет смешивался с оттенками голубого. Лу-нинмарка нежно дотронулся
до нее кончиком пальца, покатав ее на ладони, искренне восхищаясь ею.
Потом, через несколько секунд, он положил мне ее на ладонь и сомкнул на
ней мои кровоточащие пальцы.
- Положи ее в свой пояс, - сказал он, - и храни ее, как величайшую
драгоценность. Увези ее с собой в Урук и храни ее в своей сокровищнице.
Когда ты почувствуешь, что годы тяжким бременем ложатся на тебя, вынь ее,
Гильгамеш, сотри в порошок, смешай с добрым крепким вином и выпей залпом.
Вот и все. Глаза твои снова станут ясными, дыхание - глубоким, сила твоя
вновь станет силой покорителя львов, каким ты когда-то был. Вот наш дар
тебе, о Гильгамеш из Урука.
- Я не смел и просить ни о чем подобном.
- Теперь идем. Лодочник ждет тебя.

38
Как всегда мрачный и молчаливый, лодочник Сурсунабу перевез меня к
концу дня на соседний остров. Я нашел себе пристанище на несколько дней в
главном городе Дильмуна. Теперь надо ждать корабль, идущий в наши земли,
на котором я смогу купить себе право проезда. Я бесцельно блуждал по
крутым улочкам, мимо лавок, где ремесленники, кузнецы по золоту и меди,
занимались своей работой прямо на виду; я смотрел на море и пристани, на
корабли. Я часто в мыслях уносился на маленький песчаный остров,
видневшийся в море. Я думал о Зиусудре, который был не Зиусудрой, о жрецах
и жрицах, служивших ему, о настоящей повести о Потопе, которую они мне
рассказали, о каменном плоде растения Стань-Молодым, которое было спрятано
у меня в поясе. Вот и кончилось мое паломничество, мой поиск. Я
отправлялся домой. И если я и не нашел того, что искал, по крайней мере, я
нашел то, что могло отогнать моего врага, держать его на расстоянии, если
не победить.
Так тому и быть. А теперь - в Урук!
В порту стоял торговый корабль из Мелуххи. Отсюда он направлялся к
северу почти до Эриу и Ура, чтобы продать свои товары в обмен на то, что
производят наши земляки. Нагрузившись, он отправится назад, в Море
Восходящего Солнца, а потом уплывет в далекое и таинственное место, далеко
на востоке, откуда он приплыл. Это я узнал от лагашского купца, который
жил в том же странноприимном доме.
Я отправился в порт и нашел капитана мелуххского корабля. Это был
маленький хрупкий человек с темной, как черное дерево, кожей и тонкими
чертами лица. Он довольно хорошо понимал мой язык и сказал, что возьмет
меня пассажиром. Я спросил о цене, и он назвал ее. По-моему, она равнялась
половине стоимости его корабля. Он уставился на меня глазами, как
полированный агат и улыбнулся. Неужели он думал, что я стану с ним
торговаться? Как я мог? Я, царь Урука. Я не стал торговаться. Может быть,
он это знал и просто воспользовался этим? Скорее всего он думал, что я
просто здоровенный дурак, у которого серебра больше, чем мозгов. Что же,
цена была большая. Она съела почти все мое оставшееся серебро. Но это было
неважно. Я так давно не был дома, что с радостью заплатил бы и больше, ибо
он обещал довезти меня домой.
Наконец мы отчалили. В день, когда небо было раскаленным, как
наковальня, маленькие темнокожие жители Мелуххи поставили паруса, сели на
весла, и мы вышли в море, держа путь на север.
Груз корабля состоял из древесины разных сортов из их собственных
краев, которую они привязали на палубе в разных местах для придания
кораблю устойчивости. Они взяли также сундуки с золотыми слитками, гребни
и статуэтки из слоновой кости, драгоценные камни. Капитан сказал, что
плавал по этому пути пятьдесят раз, и хотел бы еще пятьдесят раз проплыть
по нему, прежде чем умрет. Я просил его рассказать мне о землях, которые
лежали между нашими землями и Мелуххой. Я хотел знать все: какие берега,
что на них растет, чем занимаются жители и тысячи разных вещей, но он
только пожимал плечами и отвечал:
- А что в этом интересного? Мир везде один и тот же.
Мне стало жаль его, когда я услышал такое.
Среди этих мелуххианцев я себя чувствовал великаном. Я давно уже привык
к тому, что на голову выше окружающих меня людей, уроженцев наших земель,
но в этом плавании я увидел, что матросы корабля едва доходили мне до
пупка, прыгая вокруг меня, словно мартышки. Клянусь Энлилем, я казался им
каким-то чудовищем. Но они не выказывали ни страха, ни почтения: я для них
был чем-то вроде варварской диковинки. Я представлял себе, как они будут
развлекать своих земляков: "Хотите верьте хотите нет, но у нас в пути из
Дильмуна в Эриду был пассажир ростом со слона. И глуп, как слон, честное
слово! И ступал он по-слоновьи: нам все время приходилось быть настороже,
чтобы не попасться ему под ноги. А то бы он нас растоптал и не заметил,
как это сделал!" И впрямь я чувствовал себя неотесанной деревенщиной,
такими ловкими и маленькими они были по сравнению со мной. В свою защиту
хочу сказать, что и корабль был построен для людей меньшего роста, чем я.
Не моя вина, что по этому кораблю мне приходилось передвигаться чуть ли не
на четвереньках, согнувшись и прижимая руки к бокам.

Солнце было добела раскалено, и безоблачное небо было к нам беспощадно.
Ветра почти не было. Но эти мореходы столь искусны, что заставляли свой
корабль двигаться в безветренную погоду. Я с восхищением смотрел на них.
Они работали столь слаженно, словно у них был единый разум на всех. Каждый
выполнял свое дело так, что не нужны были никакие команды. Они быстро и
молча работали в иссушающей жаре. Если бы они попросили меня выполнить
какую-нибудь работу, я б ее сделал, но они меня оставили в покое, словно
догадываясь, что я царь! Они, по-моему, нелюбопытный народ. Но работяги
они отменные.
В сумерках, когда наступало время ужина, они несмело приглашали и меня
присоединиться к ним. Каждый вечер они ели варево из мяса или рыбы такого
огненного вкуса, что мне казалось, я обожгу себе губы. А еще они ели
какую-то кашу, отдававшую кислым молоком. Поев, они пели: очень странная
музыка, их голоса тянули какую-то извилистую мелодию, похожую на след
змеи. Я был рад тому, что существовал отдельно от них, погруженный в себя,
потому что я устал и мне было над чем поразмыслить. Снова и снова я
нащупывал жемчужину Стань-Молодым и часто думал об Уруке и о том, что меня
там ждет.
В конце концов показались долгожданные берега. Мы вошли в дельту реки и
поплыли вверх к тому месту, где река разделяется. Вот тут текла Идигна,
уходя вправо, а наша великая река Буранунну, уходила влево широким
потоком. Я возблагодарил Энлиля. Я еще не был дома, но ветер, который
ласкал мои ноздри, вчера еще пронесся над моим родным городом, и одного
этого было достаточно, чтобы так обрадовать меня.
Чуть погодя мы стали у пристани великого священного города Эриду. Тут я
попрощался с капитаном корабля и сошел на берег. Дальше я не мог ехать на
этом корабле, потому что следующим портом захода был Ур. Мне нельзя было
попадать туда в роли одинокого путника. Во-первых в Уре меня бы узнали.
Если бы я ступил туда ногой, не имея армии за спиной, не видать мне было
бы Урука.
И в Эриду меня тоже знали. Я и трех минут не пробыл на берегу, а уже
видел бегающие удивленные глаза и указующие на меня пальцы, услышал шепот
благоговения и ужаса: "Гильгамеш! Гильгамеш!" Так оно и должно было быть.
Я много раз бывал в Эриду на осенних обрядах, которые следуют сразу же за
Священным Браком. Однако сейчас была не осень, и я прибыл без своей свиты.
Неудивительно, что они показывали пальцами и удивленно перешептывались.
Это самый старый город в мире, Эриду. Мы считаем, что это первый из
пяти городов, существовавших до Потопа. Хотя во мне уже не было прежней
веры в старые предания, какая была во мне до того, как я посетил Зиусудру.
Энки - главный бог этих земель, и у него власть над пресными водами,
которые под землей. Его главный храм - в этом городе, а под храмом -
главное обиталище бога. Так говорят в народе. И это правда: начни копать
где угодно возле Эриду, и везде наткнешься на свежую пресную воду. Эриду
лежит несколько в стороне от Буранунну, но связан с рекой каналами и
хорошо проходимыми лагунами, поэтому он такой же порт, как и приречные
города. Однако его местоположение не совсем удачно, поскольку пустыня
подходит почти к самым городским стенам, и мне кажется, что в один
прекрасный день дюны просто засыплют его. Они, должно быть, тоже этого
боятся. Не только храмы, а и весь город построен на высоком помосте.
Вокруг Эриду много камня, который и использовали строители. Стена помоста
очень массивна и облицована песчаником, а ступеньки, ведущие на помост,
сделаны из больших глыб отполированного мрамора. Можно позавидовать тому,
сколько камня возле этого города, как много можно из него построить, не то
что мы, вынужденные строить только из глины и грязи.
Купцы Урука очень давно завели торговый дом в Эриду, поблизости от
храма Энки. Это их общее достояние, где они могут взять кредиты друг у
друга, привести свои торговые книги в порядок, посплетничать и поговорить
о спросе на товары - да мало ли что нужно торговцам в чужом городе. Именно
туда пошел я прямо с корабля, не обращая внимания на шепот и вытянутые в
мою сторону пальцы: "Гильгамеш! Гильгамеш!" Когда я вошел в торговый зал,
там было три человека, занятых работой. При виде меня они повскакали с
мест, заахали и побледнели, словно сам Энлиль вошел к ним. Потом они пали
на колени, отдавая мне знаки почтения, как подобает перед лицом царя. Они
воздевали к небу руки и качали головами, как безумные. Прошло немало
времени, прежде чем от них можно было что-то добиться.
- Ты жив, о царь, - беспрерывно причитали они.
- Да, - ответил я. - А кто говорит обратное?
Они осторожно переглянулись. Наконец самый старший из них сказал:
- Кто-то в храме говорил, что ты ушел в дикую пустыню от горя, когда
умер Энкиду, твой брат, и что тебя пожрали львы...
- Или нет, тебя унесли демоны, - сказал другой, - демоны, что появились
из песчаного смерча...
- Птицу Имдугуд видели на крышах, она кричала пять дней подряд, а это
дурное предзнаменование... - объявил третий.
- Двухголового теленка нашли на пастбищах... Они пожертвовали его
Убшуккинакку...
- А еще, в Святилище Судеб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44