Конечно же, он как-то это дело аргументирует, но, вероятно, не слишком заботясь о возможных ревизиях. Я оставлю вам копии писем, перехваченных нами. Изучите их, может, отыщете что-нибудь важное для дела, во всяком случае, сможете лучше понять нрав вашего будущего подопечного.
Палноли замолчал, затем, решив, что предыдущая тема исчерпана, заговорил вновь, начав с решительного:
– Теперь о делах насущных. В Санкт-Петербурге вам понадобятся связи в высшем обществе, причем такие, чтобы благодаря им вы смогли неназойливо познакомиться с императорским любимцем и гением русской артиллерии Наполеоном Бонапарте. Как я уже докладывал в Институт, в Вене сейчас имеется особа, которая может предоставить вам соответствующие рекомендации.
– Но она стара и страшна собой, – не замедлил предположить худшее Лис. И в голове моей послышалось сочувственное: – Ну шо, Капитан, пожимать лапы светским львицам – это по твоей части. Мы ж так, по-простому, подальшеот начальства, поближе к кухне.
– Отнюдь, – в голосе резидента слышалась плохо скрытая мечтательная нотка, – она весьма хороша собой, исключительно обаятельна и едва-едва вышла из поры девичьей юности.
– А вообще-то, Вальдар, – услышав столь лестную рекомендацию, продолжил специалист по хозяйкам постоялых дворов, – нельзя зацикливаться на достигнутом, надо глубжевникать в них, в смысле – в проблемы.
– Какие проблемы? О чем ты? — с тоской отозвался я.
– Господа, не забывайте, чтоямогу вас слышать! — хлестнул по нашим мозгам начальственный окрик Умберто Палиоли. Затем речь его вновь приобрела обычное звучание. – Имя этой красавицы – Екатерина Павловна Багратион, в девичестве – Скавронская.
– О-о… – понимающе протянул я.
– Да-да, – подтвердил резидент, – по отцу она в родстве с Екатериной Скавронской – второй супругой Петра Великого; дядя ее матери – знаменитый Потемкин; муж, как вы, господа, вероятно, догадались, – князь Петр Иванович Багратион, связанный добрым приятельством с нашим корсиканцем.
– Даже так? – удивился я.
– Именно так, – утвердительно кивнул Палиоли. – Во время швейцарского похода Суворова Бонапартий так ловко умудрился приспособить батарею в день сражения у Чертова моста, что заставил бывших соплеменников открыть переправу гренадерам Багратиона. С тех пор они весьма дружны.
– Занятно, – резюмировал я.
– Но это еще не все, – обнадежил меня рассказчик, – мать Екатерины Павловны не так давно снова вышла замуж.
– И кто у нас муж? – радостно процитировал Лис слова известного принца-администратора.
– Граф Юлий Помпеевич Литта, – отчеканил совладелец «Банко ди Ломбарди» с таким пафосом, будто имя соотечественника звучало для него звоном золотых монет.
– Понятно, – кивнул я. – Командор Мальтийского ордена, адмирал орденского флота, а сейчас, если не ошибаюсь, шеф корпуса кавалергардов.
– Именно так, – подтвердил резидент, поглядывая на догорающие свечи. – Остается лишь добавить, что именно Литта привез Павлу I регалии великого магистра и с тех пор пользуется неизменной любовью у государя, чтобы портрет стал полным.
– Да, – протянул я, – эта княгиня – фигура высокого полета.
– Несомненно, – согласился наш непосредственный начальник. – Добавьте сюда еще и то, что с недавних пор она близкая подруга и наперсница супруги эрцгерцога Иосифа Александры Павловны, дочери императора Всероссийского. Вы сами понимаете, насколько высокого полета, эта птица.
– Замечательно, – почтительно заключил я. – Но к чему ей какой-то богемский граф? А кроме того, я питаю глубокое уважение к генералу Багратиону и, говоря по чести, не хотел бы заводить интрижки с его женой.
– Насчет этого можете не беспокоиться, – обнадежил Палиоли, – в последние годы князь озабочен разводом с ней и старается держаться подальше от любимой супруги. Дело в том, что при всех несомненных прелестях и достоинствах у княгини есть один маленький, но весьма аристократический недостаток: подобно всем Скавронским, эта особа не ведает счета деньгам. Она, ее мать и сестра уже давно промотали казавшееся несметным наследство именитых предков. Для того, чтобы Екатерина Павловна смогла выехать из России, князь Багратион был вынужден продать имение и погасить ее многочисленные долги. Но здесь эта прекрасная дама успела наделать множество новых. И хотя, по моим сведениям, она является негласным дипломатическим агентом российского правительства, суммы, которые ее светлость получает, смехотворны в сравнении с ее расходами. Так что, я полагаю, ей будет о чем пощебетать с графом Турном или же, если хотите, с его кошельком.
Я невольно отвернулся, чтобы скрыть досаду. Кому приятно слышать, что возвышенной прекрасной даме нужны от тебя не преданность, не любовь, не верная дружба, а нарезная бумага в цветных разводах и кругляши из металла, объявленного драгоценным.
– Однако, господа, время позднее, – банкир взял стоявший на столе колокольчик и требовательно потряс им, вызывая дворецкого, – я имею честь откланяться. Помните, завтра бал, смета его уже утверждена. Если хотите, поутру мой курьер доставит ее вам.
– Конечно, хотим, – встрепенулся Лис. – А как насчет всяких надбавок и подъемных для налаживания отношений и качественного охмурежа?
– Обговорим, – скороговоркой бросил финансист. – Главное, помните: княгиня приглашена, и завтра вы должны произвести на нее неотразимое впечатление.
– Легко сказать, – с сомнением заметил я.
– Война с Францией вот-вот начнется, – снова нахмурился резидент, – так что, сами понимаете, у нас нет ни времени, ни возможности устраивать эпопею с серенадами и терзаниями души. Вы не должны задерживаться в Вене, здесь вас могут случайно опознать.
Я тяжело вздохнул, демонстрируя согласие и понимание.
– Вот и славно. А теперь счастливо оставаться, меня еще ждут дела.
Дворецкий, образовавшийся из темноты в дверном проеме библиотеки, с подобострастным поклоном объявил, что экипаж его превосходительства коммерц-советника подан, и чопорный резидент, едва кивнув своим «давним приятелям», наконец покинул нас к вящей радости всего имеющегося в наличии оперативного состава.
– А еще говорят, итальянцы – пылкие, веселые люди, – глядя вслед удалившемуся гостю, прокомментировал Сергей. – Бессовестно врут! Не, Капитан, бывают в жизни огорчения. Я уж было раскатал губу: дворцы, экипажи, денег полная лопата… Мадам, месье, скажите, князь, милейший барон, а не соизволили бы вы пойти сексуально-пешеходным маршрутом…
– Сергей, – поморщившись, оборвал его я.
– Да не, я только в том смысле, шо сюда бы, скажем, Мишеля Дюнуара из отдела мягких влияний или, опять-таки, твоего крестного дядюшку лорда Барренса… а то этот позор итальянского народа кумарит меня по полной программе.
– Во-первых, Ломбардия – не совсем Италия. Она была заселена лангобардами, а те, в свою очередь, выходцы из Скандинавии, а во-вторых, без ложки дегтя эту бочку меда записали бы нам как очередной отпуск, так что грех жаловаться. А посему, я полагаю, стоит принять ванну и… как ты говорил? Лучшая подружка – мягкая подушка?
– Ва-ан-на… – мечтательно протянул Лис, изображая на лице задумчиво-возвышенную гримасу, – шарман, блин.
Засыпая, я требовал у своего подсознания яркий, почти вещий сон о грядущем бале, о том, как в зажигательной мазурке я, зазывно поводя бровями, пленяю русскую красавицу, о том, как промозглый ноябрь сам собой сменяется маем. Ведь какие же страстные признания, когда в увитой виноградом беседке, гоняя сор, гуляет ветер, а соловья даже из-под палки не заставишь пропищать и пары амурных рулад. Но договориться с Морфеем не удалось, и он, очевидно, принимая в расчет, что не родился еще на венской земле Зигмунд Фрейд, словно туза из рукава, снова выкинул батальную сцену, разыгравшуюся сегодня на холмах Австрии.
Вот придорожный лес, пугающий голыми остовами деревьев, нежданно-негаданно взорвался вспышками ружейных выстрелов, вот барабанная дробь отмерила такт шагов сомкнутого каре, вот ощетинившийся штыками строй, ускоряя ход, ринулся в неудержимую атаку на обломки кареты, вдруг превратившейся в укрепленный редут.
– Мой генерал, пушки готовы к бою! – послышался у самого уха голос лейтенанта де Сен-Венана.
– Что? – Я обернулся, вздрогнув от неожиданности.
Лейтенант стоял передо мной, запахнувшись в серый плащ, из-под которого виднелся красно-бело-зеленый мундир конных егерей. Его руки были заложены за спину, и тяжелый взгляд, бросаемый на выжженную прерию из-под выгоревшей треуголки, был мрачен и угрюм.
– Нельзя атаковать плотный строй пехоты, не обработав его хорошенько артиллерией, – подняв на меня пронизывающие черные глаза, изрек офицер, а затем рывком сдернул завитые усы, и я тут же узнал в нем повзрослевшего лет на десять Наполеона Бонапарта из корпуса Лафайета. – Пли!
Грохот пушечного залпа заставил меня вновь ошарашенно поглядеть на старого знакомца. Вместо привычного орудийного рева, от которого грозят лопнуть барабанные перепонки, это был какой-то дребезжащий звон, точно кто-то случайно уронил канделябр. Канделябр?! Я дернул головой и открыл глаза. За стеной кто-то тихо выругался: «Доннер веттер!» Черт возьми!


– Лис, это ты? — Я активизировал связь.
– Шо, Капитан, заметить решил? — спустя несколько мгновений возмущенно прошипел Сергей. – Конечно, я. А ты кого думал застать?
– Ну, слава Богу, а то я думаю: кто там ходит?
– Вальдар, ты часом не переохладился? Шо я, лунатик – посреди ночи по дому шастать? Сплю я.
– Погоди, не шуми. За стеной вроде кто-то ходит.
– Ну, кто-то ходит, велика беда. Кошка, может быть. Тараканы. Часы. Привидения опять же…
– Вряд ли привидения, столкнув что-то тяжелое, ругаются по-немецки. – Я прислушался к собственным ощущениям. – Точно по-немецки. Кстати, к тараканам это тоже относится.
– Да-а… – Голос Лиса звучал встревоженно и уже значительно бодрее. – Сейчас буду.
Я откинул одеяло и, стараясь не создавать лишнего шума, уселся на кровати. Шелковый балдахин нависал над широченным ложем, превращая его в отдельный мир, отгороженный от житейских невзгод полупрозрачной кисеей. Тихие крадущиеся шаги за стеной не прекращались. В щель под дверью узким лучиком скользнул отблеск света, какой обычно дает потаенный фонарь, когда человек, держащий его, поворачивается на месте.
Шаги стихли, а вместо них послышался шорох бумаги. Мои глаза уже достаточно привыкли к темноте, чтобы без труда разбирать контуры окружающих предметов. Едва дыша, я осторожно протянул руку к изголовью кровати, за которым, по укоренившейся привычке, была спрятана шпага. Случаи всякие бывают, а уж если ничего не случится, рассказывают, что хладное железо хорошо помогает от злых духов. Отточенный клинок мягко вышел из ножен. Ощутив в ладонях холод рукояти, я тихо поднялся и крадучись начал приближаться к двери, ведущей в кабинет.
– А ну стой! – Лис возник в разделявшей нас комнате на секунду раньше меня.
Лающий хлопок пистолетного выстрела был ему ответом.
– Стоять! – Я ударом ноги распахнул дверь и, резко наклонившись, чтобы не получить шальную пулю, ворвался в кабинет.
Черная тень метнулась к приотворенному окну и, с силой толкнув створки, ухнула вниз.
– Ни фига себе призрак! – Дверь соседних покоев приоткрылась, на пороге во весь свой немалый рост появился Лис с карабином наперевес. – В гробу я его видал! Где он, Капитан?
– В окно выпрыгнул, гад! – с досадой изгибая клинок шпаги, процедил я. – Высоко здесь, считай, третий этаж, небось ноги переломал.
– У, скотина, чтоб ему тухлыми носками на собственной свадьбе подавиться! – цветисто выругался Лис. Затем, остановившись, хлопнул себя полбу. – Хрен он себе ноги поломал! Под нами колонна с козырьком! – Он рывком подскочил к окну, стволом карабина выискивая ускользающую мишень. – Ну, где ты, где ты? Покажись! Ага, вон, побежал, хорек падлючий. – Сергей аккуратно приложил орехового дерева приклад к плечу. – Ну-ка остановись, мгновенье! Давай-ка, роднуля, покажи-ка мне, как ты по заборам скачешь.
Конец последней фразы совпал с хлопком выстрела.
– Есть контакт! – жестко выдохнул стрелок. – Завалился, голубь сизый.
Вот в этом я нисколько не сомневался. На моей памяти еще не было случая, чтобы Лис, стреляя из чего бы то ни было, промахнулся.
– Ну шо, Капитан, пошли собирать добычу.
Слуги с зажженными свечами робко жались на площадке парадной лестницы, не решаясь заходить в кабинет, из которого слышались выстрелы.
– Ну, шо стоите? – набросился на них Сергей. – Вперед-вперед, дорогу освещать будете. Бардак в хозяйстве! Дом не охраняется! Ворье гуляет, шо на площади! Заходи кто хочешь – бери шо хочешь!
– Лис, – напомнил я напарнику, – нам бы что-нибудь надеть. Непристойно, знаешь ли, в одних подштанниках дворянам по столице бегать. Да и ноябрь все-таки.
– А если уйдет? – с сомнением поглядел на меня Лис. – Может, я его только подранил?
– Если подранил, значит, счастлив его воровской бог, – резюмировал я. – Но это не повод, чтобы мерзнуть и вести себя непристойно.
Привратник, маявшийся у ворот с дедовским протазаном в руках и испугом в глазах, немедля оповестил господ, что в доме стреляли, но, споткнувшись о взгляд Лиса, обалдевшего от подобного заявления, молча принялся отворять ворота.
– М-да… Живой он мог бы нам поведать, кто его послал, – разглядывая дыру в основании черепа, заметил я.
– А шо тут ведать? – возмущенно пожал плечами Лис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10