Конечно, шансов мало, но чего на свете не бывает?– Филя пистолет так запрятал, что сто лет искать будем.– Ищи да найдешь! – бодро воскликнул Сохань, хотя знал, какое это безнадежное дело – искать орудие убийства.Хусаинов жил в частном доме: занимал половину помещения с отдельным выходом в маленький садочек – всего несколько яблонек. Он не очень удивился, увидев ордер на обыск, только спросил у Соханя:– Что ищете, начальник?– Оружие есть?– Ты что, чокнулся, начальник? Что я, законов не знаю!– Тем лучше, – сказал Сохань. – Приятно иметь дело с человеком, знающим законы.– Хотите – ищите, – согласился Филя. – Оружия нет, а остальное мое. Не возражаю.Жена Хусаинова, черная, сухая и горбоносая женщина, преградила Соханю дорогу.– Только аккуратно ищите, – предупредила, – а то после вас убирать да убирать…Жилье Хусаиновых состояло из двух больших комнат и кухни, все было запущено, захламлено. На мебели лежал толстый слой пыли, кровати, наверное, не застилались по нескольку дней. Одеяла скомканы, из-под них виднелось грязное белье. Соханю захотелось спросить, о какой аккуратности можно здесь говорить, но удержался: из черного кота белого не сделаешь.Хусаинов сидел в кресле посередине комнаты. Он был одет в красный махровый халат, расстегнутый на груди. Вытянул голые волосатые ноги и всем своим видом демонстрировал неуважение к милицейским ищейкам. Подвинул пепельницу и закурил. Сохань с удовольствием хмыкнул, поскольку Филя курил «Кент». Подождав, пока Хусаинов загасит окурок, аккуратно спрятал его в полиэтиленовый пакетик.– Бычки собираешь… – засмеялся Филя. – Зачем? Я могу тебе, начальник, целую пачку дать…– А я не курю.– Зачем же тогда?Сохань оставил этот вопрос без ответа. Взял стул, сел напротив Хусаинова, спросил:– Что вы делали вчера вечером? Филя зевнул.– Вчера?.. Где же я был вчера? Коньяк пил вчера, вот что. Коньяк и шампанское под шикарную закусочку, какой ты, начальник, и не пробовал.– Не пробовал, – согласился Сохань, – у меня вырезали язву. И где же вы пили, Хусаинов?– В ресторане.– Каком?– «Ветерок».– Время? Когда ужинали в «Ветерке»? – Сохань уже знал выводы экспертизы: Хмиз был убит вчера между двадцатью и двадцатью двумя часами.Хусаинов пошевелил губами, будто что-то подсчитывал. Ответил:– Точно не помню, начальник. Примерно в девять или в начале десятого.Сохань прикинул: Хмиз выехал из дома в восемь. Наверняка спешил, так как обещал Светлане сразу вернуться. Итак, ехал минут двадцать – двадцать пять и в половине девятого добрался до двадцать третьего километра. У Хусаинова было время, чтобы расправиться с ним и вернуться в девять в Город.– Что вы делали до девяти? – спросил следователь.Получил, как и ожидал, уклончивый ответ:– Гулял по городу.– Кто может подтвердить, что с восьми до девяти вечера вы были в Городе?Хусаинов пожал плечами.– Кажется, не встретил ни одного знакомого… А что? Что случилось вчера вечером?Филя смотрел на Соханя большими немигающими глазами и размышлял: «Вышли, заразы… Но как? И так быстро. Кто-нибудь увидел и капнул. Но ведь я проверил – в лесу никого не было. Да, возле поляны никого не было. Может, засекли машину? Вряд ли, „Лада“ стояла по другую сторону шоссе, в кустах, где никто не ходит. Но все же разнюхали, шпики проклятые, пистолет ищут, но нет дураков… Пистолет вместе с деньгами спрятан в гараже дядьки Лукьяна, а на Лукьяна никто никогда не подумает. Да и сам Лукьян ничего не знает, когда-то я выручил его, дал в долг деньжат, и он дал мне ключи от гаража. У него под гаражом пустая комната, туда удобно водить баб, и старая карга не догадывается. Тогда же оборудовал я в гараже тайник – ищи всю жизнь, а на знатного строителя Марчука никто не подумает: знаменитый бригадир, два ордена за доблестную работу, не считая медалей. Так что ищите, а я пока покурю. И все же, отчего так быстро вышли на меня?»Сохань смерил Филю уничтожающим взглядом – а он еще и нахал! Сказал:– Ладно, Хусаинов, продолжим наш разговор в прокуратуре. С протоколом.– Ты что, начальник, арестовываешь меня? За что? Не имеешь права без ордера.– А мы вас, Хусаинов, не арестовываем. Задерживаем для выяснения некоторых обстоятельств.– Каких?– Вы подозреваетесь в убийстве.– Я? В убийстве? – Филя расхохотался. – Ошибочка у тебя, начальник. Пенсионер я, вот кто. Да разве рука поднимется?– Ты, Филя, заткнись, – довольно грубо оборвал его Опичко, прислушивавшийся к разговору. – Тоже мне, пенсионер нашелся! Разве есть у пенсионера деньги, чтобы коньяк с шампанским в «Ветерке» глушить?– А я подрабатываю, начальник! В жэке…– Знаем твои заработки… Сказано: заткнись, и точка. Разговор у нас только начинается.«Где сядешь, там и слезешь, – со злостью подумал Хусаинов. – Я не дурак деньги прятать дома. Здесь у меня тысяча-другая на ежедневные расходы, а где остальные, хрен найдешь… Есть еще у Фили друзья, а старая карга хоть внешне и противна, а голова светлая: мама, папа, еще два десятка родственников – каждому по десять – двадцать тысяч, вот и лежат наши деньжата, надежно лежат, и вам, ментам, их не увидеть. Слава богу, что я сто Псурцевых кусков да еще кое-что вместе с пистолетом в тайник бросил – пусть там отдыхают до лучших времен».Обыск подходил к концу, но, как и догадывался Сохань, ничего не дал. Обследовали миноискателем сад и двор – напрасно.Сохань смерил Филю тяжелым взглядом.– Одевайтесь, Хусаинов, поедем в милицию.– Придется подчиниться. Но жаловаться буду самому прокурору. – Филя натянул джинсы, сорочку, легкую куртку, взял в руки кожаную шляпу, погладил ее, но оставил. Надвинул на глаза кепочку с коротким козырьком.– Я готов, начальник.Любчик открыла дверь и пропустила Псурцева. Полковник постоял в приемной у зеркала, внимательно изучая свой внешний вид, по-видимому, остался доволен, молодецки повернулся на каблуках и прижал Любчика в углу.– Пусти, черт, – оттолкнула его Любчик. – Сейчас Жора придет.– А я только поглажу… Любчик посмотрела насмешливо.– А что тебе остается? Гладиатор…– Ну и дура! – рассердился Псурцев. – Ты позвони мне вечером, когда Жоры не будет, побалуемся.– Нужен ты мне! – Любчик наморщила носик, но смотрела лукаво, и полковник легонько пошлепал ее по щеке.– Завтра, – сказал, – я позвоню, так как завтра совещание работников легкой промышленности и Белоштана там ткнут мордой в дерьмо.– Неужели? – испугалась Любчик. – Наша фабрика награждена переходящим знаменем.– Этим знаменем нынче только… – Псурцев сделал выразительный жест. – Сейчас хозрасчет, главное – деньги!– Жора о деньгах все время и думает.– О своих. А об общественных? Вот не выберут его директором, что будем делать?– Начальство прикажет – выберут. Как Кирилл Семенович велит, так и будет.– Теперь и Пирию не сладко.– А кому, сладко? – всплеснула руками Любчик. – Жора совсем осунулся…«Сладко тебе, – подумал Псурцев, – и будет так, пока Белоштан на орбите будет крутиться. Конечно, денег ему до могилы хватит, а вот мне, Псурцеву, еще годик на Белоштановых харчах побыть не мешало бы. А там можно и на заслуженную пенсию. Дачка под лесом уже есть, смородина и крыжовник растут, машина бегает – не жизнь, а сплошное удовольствие».– На твоих харчах не осунешься, – возразил Любчику Псурцев. Он попробовал ущипнуть Любчика, женщина ойкнула, но не громко, потому что щелкнул замок и в дверях появился Георгий Васильевич. Пристально посмотрел на Любчика и Псурцева, но не заметил ничего подозрительного – морщинки на лице разгладились, лицо сделалось умиротворенным: так бывает с человеком, который, оказавшись в семейном уюте, сразу забывает о житейских невзгодах.– Сооруди нам, Любчик, легкую закуску, – приказал. – И поджарь бифштексы. А то время обеденное, сам бог велел… А мы пока с Леонидом Игнатовичем поболтаем.Он первый прошел в гостиную, достал из бара две бутылки, поставил на столик.– Я глотну коньячка, – потянулся к бутылке полковник.Белоштан налил ему, постоял, прижав бутылку к груди, налил себе и опорожнил рюмку.– Пусть виски хлещут американцы, – сказал. – По мне, так «Белая лошадь» самогоном пахнет. Хотя иногда со льдом – совсем другой вкус…– Хороший коньяк виноградом пахнет, – Псурцев, довольный, улыбнулся. – И еще немного розой.Белоштан ногою оттолкнул столик и плюхнулся в кресло.– Ну, что у тебя? – спросил как бы небрежно, но глаза глядели настороженно.– Сегодня утром арестовали Филю-прыща.– Ну и что?– Но ты ведь не знаешь!.. Типа, какой взял на себя Хмиза.Черты лица у Белоштана заострились.– Как ты допустил?!– Убийства ведет прокуратура. А там следователь оказался толковый: сразу на Филю вышел.Белоштан подергал себя за кончик носа, что означало крайнюю степень раздражения.– А ты!.. – закричал. – Кто начальник милиции – я или ты? Зажрались, в кабинетах засиделись, простого дела организовать не в состоянии.– Я же объясняю: убийство ведет прокуратура…– Ты что, Гусаку позвонить не можешь?– А что я ему скажу? Что Хмиза мы с тобой решили убрать? Еще Пирия пристегнем? И чтоб прокурор Города закрыл дело? Но это сейчас и от прокурора зависит…Белоштан уже пришел в себя. Спросил:– Что знает этот Филя-прыщ? Ты, кажется, так назвал его?– Так… Ничего он не знает. Что надо Хмиза убрать, и все… Получил свой аванс – пятьсот тысяч, и точка.– Но ведь я звонил Хмизу и вызывал его на двадцать третий километр…– А кто это знает? Я Филе не говорил…– Скверно… – в отчаянии повертел головой Белоштан. – Очень скверно… Правда, Степа подошел сам к телефону, но мог успеть сказать кому-нибудь, что Белоштан его вызывает…– Ты вчера между восемью и десятью где был?– Есть алиби, – немного успокоился Георгий Васильевич, – сидели в компании допоздна.– Вот и скажешь: вранье… Никому ты не звонил и никуда Хмиза не вызывал.– И все же, – щелкнул пальцами Белоштан, – первый прокол есть. – Подумал и добавил: – Сделаем лучше так: совсем оспаривать разговор со Степой не годится, поскольку все равно узнают о нем. Скажу, что звонил Хмизу и приглашал в компанию. В ресторан. И он обещал приехать. Но куда делся, мне неизвестно.– Светлая голова у тебя, – повеселел Псурцев.– Как вышли на твоего Филю?– Наследил он… Болваном оказался. Самоуверенная свинья.– Стоп! – поднял руку Белоштан. – Представим наихудшее: прокуратура докажет, что именно Филя прикончил Хмиза. Сам понимаешь, что твоему Прыщу угрожает! Не покажет он в таком случае пальцем на тебя?– Кто ему поверит!– И все же скандала не миновать. Откуда ты Филю знаешь? Твои контакты с ним, может, где-нибудь зафиксированы…– Иногда мы прибегали к его помощи…– Это понятно. А о твоих личных контактах с ним кому-нибудь известно?– Не думаю.– Это, полковник, нужно знать точно.– По крайней мере, это доказать никто не сможет. Встречался с Филей три раза, включая последний.Белоштан снова потер кончик носа, успокоился. Сказал:– Прямых доказательств против тебя нет, в конце концов отделаешься отставкой, если возникнет скандал. Компенсацию от нас получишь, а там уже твое дело…– Отречетесь?..– А ты хотел, чтобы я за твои красивые глаза по сто кусков ежемесячно бросал? Деньги зарабатывать надо.– Выбросите, как выжатый лимон?– Ты на меня, Леонид Игнатович, не дави. Я не из жалостливых, а подают только на паперти.– В члены кооператива хоть возьмете?– Заплатишь, что положено, почему же не взять.– И на этом спасибо.– Тебе, полковник, обижаться не на что: на всю оставшуюся жизнь хватит. Но не об этом разговор. Вот что скажи мне: ты на Филино дело лапу можешь наложить? Пока твой проходимец не донес на тебя…– Исключено. Я же сказал: дело ведет прокуратура, я могу контролировать только детали.– И это добро. Каждый вечер будешь информировать меня. – Белоштан хотел потереть кончик носа, но остановился. Сказал: – Затянулось тучами наше небо, полковник. Пирий не зря предупреждал о столичных гостях. Меня уже вызывали.– Сидоренко?– Он самый.– И что хотели?– Нащупали они наше уязвимое место. Цехом на Индустриальной интересовался.– Трое из ОБХСС с ним прибыло. Сам подполковник Кирилюк, – а это, скажу тебе, ас.– Да и Сидоренко не лыком шитый. Ты, полковник, – доверчиво положил ладонь на колено Псурцева, – если можешь, разнюхай все. Что эти столичные гуси знают, а что не знают. Куда идут и какой дорогой. Короче, все, что можешь.– К сожалению, не подчиняются они мне. Бригада с особыми полномочиями.– А твоих ребят не подключают?– Не хотят, сукины сыны, а то у нас все на ладони лежало бы.– Главное, только бы Хмизом не заинтересовались. Чтобы не связали все в один узелок.– Это я, Георгий Васильевич, и без тебя знаю. В крайнем случае надо дело резать на куски, чтобы целая нитка не тянулась. Поскольку знаешь, куда она их выведет!– Страшно и подумать.– Сейчас мы все должны быть начеку.– Вероятно, и Пирия им не обойти, – задумчиво сказал Белоштан. – Итак, сейчас самое главное – информация. О ходе расследования дела Фили и действий киевской группы. Тогда можно будет делать правильные ходы в ответ. Не дать заматовать себя!– Такого гроссмейстера, как ты, им не обыграть.– Однако партия, вижу, предстоит длинная и серьезная. Ну что ж… – Белоштан вздохнул. – Как это говорят в народе? Пошел на бой – крепко стой? Должны выстоять, полковник, а что дальше будет – увидим. Боже мой, – вдруг с пафосом поднял руку вверх, – боже мой, как прекрасно было в годы застоя! Брежнев, Суслов, Щелоков, Чурбанов!.. Не говоря уж о Кириленко… Сейчас никто этого Кириленко и не помнит. Ну и что, звезд с неба не хватал, но от этого никому не было ни жарко, ни холодно. Люди сами жили, да и другим давали.– Что было, то было, – согласился Псурцев. – Жаль, не протянул Леонид Ильич еще год-два, я бы уже в генералах ходил.– Да не вешай ты носа… Мы тебя в генералы на руках внесем.– В генералы или наоборот – в ночные сторожа…– Хватит, – сказал Белоштан. – Хватит плакать, ибо никто это не оценит, только Любчик. – Вспомнив про нее, хлопнул ладонями. – Где ты, Любчик? Давай нам что-нибудь на зуб, а то, кажется, заболтались.Любчик внесла поднос, заставленный тарелками и закусками.Псурцев, увидев вазочку с красной икрой, потер руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19