Прикольный магазин Водолей 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Это женщина, братаны! С большой буквы — Женщина. Из семи больших букв — ЖЕНЩИНА!!! Такого в моей жизни не было. Выпивка сама в глотку не лезла, только — шампанское. И плясы. Плясы, плясы, плясы… Это я был, в натуре, юнец-подросток. Когда я клал ей руку на талию, меня едва не трясло. Типа, молния в крышу била… Типа, ливер наружу выскакивал…
И когда она продинамила меня после ужина, я воспринял это как должное. Разве можно ложиться в постель после одного вечера! Это счастье, которое надо заслужить. Это наслаждение, которого надо добиться!
Ах какая женщина, какая женщина! И, кажется, она в меня тоже влюбилась!
Прикажи она мне грохнуть кого-нибудь — да хоть шлюху Свидерского! — я бы и глазом не моргнул. Как я завтра с нею буду работать? Смотреть на раздвинутые ляжки других баб? Заглядывать им в розовые вульвы!
Угар, братаны!
3 июня
Обошелся без угара. И смотрел, и раздвигал, и заглядывал. Сегодня Альбина была совсем другая. Просто медсестра-подчиненная. Пока работали. А когда прием завязали, все поехало сначала. Меня едва не колотило. Смотреть на нее — торч! Коснуться руки — отпад! И я повел ее вниз. И попытался раздеть. И тут она сказала:
— Нет, Виталий!
— Почему это? — удивился я.
— Мне нельзя.
— Ага… Просек. А когда будет можно?
— Ну, скажем, через три дня.
Потом она спросила, часто ли умирают новорожденные. Решила, короче, перевести сладкий междусобойчик на профессиональные рельсы.
Я объяснил, что такие случаи нередки. Экологическая обстановка в последние полвека — угар угарыч! Загрязненность тяжелыми металлами, нитраты, диоксин, озоновые дыры, Чернобыль, наконец!.. Мутагенных факторов — легион, и почти все они со знаком минус. Таковы законы матушки-природы. В звериной стае на одного детеныша с плюс-мутацией приходятся сотни со скрытыми болезнями и явными уродствами. То же и у людей. К тому же наша гуманная цивилизация всячески ограничивает естественный отбор. Исход ясен!
— Да ведь ты и сама наверняка это знаешь, — сказал я. — На курсах вам должны были давать.
— Давали, — ответила Альбина со странной интонацией. — Сегодня я не могу с тобой поужинать. Ты не обидишься? — Она дернула меня за волосы.
— О чем базар! — пообещал я.
И вот сижу в родной хазе, выполняю обещанное.
6 июня
Три дня прошло.
Это были крутые дни. Четвертого я ходил вокруг Альбины как завороженный. Типа, кот вокруг сметаны… А вечером дал моей девочке два выходных.
Сегодня летел в клинику будто на крыльях. До начала приема оставалось время, и я не выдержал — потащил Альбину в подвал. Тамошний диванчик, в натуре, видел не одну мою любовницу, но такой он еще не видывал. Едва я ее облапил, она сказала:
— Виталик, родненький, подожди. Нельзя мне.
— Как нельзя?! Три дня прошло?
— Прошло. Но можно не стало.
— Как это? — Я офонарел. — Ты что, больна?
— Нет, я здорова. — Ее глаза были цвета морской волны. — Ну нельзя мне!
Я вдруг въехал:
— Хочешь, женюсь? Хоть сегодня в загс пойдем.
— Не хочу.
— Чего же ты хочешь?
Она посмотрела на меня долгим зеленым взором:
— Мне нужны деньги, Виталенька.
— Завтра же увеличу зарплату. — Меня покорежило ее слов, но я вновь взялся за пуговицы халата. — Какой оклад тебя устроит?
Она отстранилась:
— Ты меня не понял… Мне надо много денег. Очень много. У тебя таких и нет-то.
Я, типа, врубился.
— Погоди, — говорю. — Ты что, себя для миллионера бережешь? В жены денежному мешку метишь? Чтобы в первую брачную ночь ему окровавленную простыню показать?
Она головой покачала:
— При чем здесь простыни?.. Я сама хочу быть миллионершей, Виталенька.
Тут меня смех разобрал.
— Ага, — говорю. — Из медсестер прямая дорога в миллионерши!
А она так странно посмотрела на меня и говорит:
— Как знать, Виталенька, как знать… Пойдем! Через пять минут прием начнется.
И вот весь день я крышу ломал: что за игры моя девочка со мной затеяла. Я ведь не слепой, видел, как ее саму трясти начало, когда я лапаться полез. Хочет она под меня, нет базара! Так почему же не дает? Ломал я крышу, ломал да так ничего и не выломал. Дурь, в натуре!
13 июня
Игры продолжаются.
Никогда не думал, что из-за телки до такой степей ни крыша может поехать. Уже и платья дарил Альбине, и ожерелье жемчужное, и колечко с изумрудиком (типа, под цвет глаз), и в кабак водил дважды. Полный облом! Ей по-прежнему НЕЛЬЗЯ. И всякий раз идет базар о том, что лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Тоже мне, открытие сделала…
Наташка, похоже, врубается, мымра, что со мной творится.
— Давай, — говорит, — я выживу рыжую, она у меня света белого не увидит, сама заявление напишет…
Не дал. И не дам!
Мылился в гости напроситься. Опять облом!.. Ее мама, мол, не любит мужчин. А от кого же родила тот да? От святого духа, как Мария — плотничья жена?!
Вчера в перекуре прошел странный базар.
— Хочешь научу, как стать богатым? — Альбина мне.
— Валяй, — говорю.
Дальше начались хихоньки да хахоньки. Вечером, в кабаке, тоже между хихоньками, я ей сказал:
— Силой тебя взять, что ли?
Типа, шутка.
А она вдруг лицом потемнела, кулачки стиснула, глаза запылали, что твои угли.
— Не советую, — говорит. — А то и с лаской больше ни к кому не подступишься!
Так сказала — у меня вмиг все стоячее завалилось. Хорошо, зубы не выпали. В тарелку уткнулся. Ах ты, думаю, кошка драная! Сдалась ты мне, доска рыжая!.. И понимаю: сдалась ведь, так сдалась — хоть слезу пусти! Что за удовольствие ей — мужика изводить?
15 июня
Вчера поехал на Васильевский остров, в «Прибалтийскую», к тамошним путанам. Не Дуньку же Кулакову в сорок лет гонять!
Все чин-чинарем. Выбрал как и хотел — рыжую. На всю ночь. Хотел, чтобы еще и зеленоглазую подобрали, но оковалок брякнул, что в жизни не видел путан с зелеными глазами. Типа, такие собой не торгуют.
— Чем же, — спрашиваю, — они занимаются?
— Мои подопечные, — говорит, — утверждают, что рыжие зеленоглазые — бабы особенные. Они, мол, и без мужиков прожить могут, короче, удовольствия не получают, а наоборот, одни страдания. Оргазм со знаком минус…
Я через полчасика с рыжей получил со знаком плюс. Хотя, если честно, хиленький плюс получился. Угостил ее шампанским да и отпустил. А сам нах хаузе покатил.
Еду — в мозгах муть и раздрай. Да что же это за фишка, думаю. Неужели на Альбине свет клином сошелся? Надо из головы ее прочь, из сердца вон!
Но пришел сегодня в клинику и вижу: не получается «вон». Вспомнил вчерашний треп с оковалком.
— Слушай, — говорю Альбине, — мне тут феньку вещали, будто такие, как ты, рыжие и зеленоглазые, в постели не наслаждаются, а страдают круто.
— Не знаю, — говорит, — не пробовала.
Я охренел.
— Так ты, — говорю, — и в самом деле девочка что ли?
— Нет, — съехидничала, — мальчик я! А ты, выходит, голубой, раз ко мне лезешь!
Короче, опять хихоньки. И снова:
— Хочешь научу, как стать очень богатым?
— Научи, — говорю.
Она серьез на карточку напустила:
— Что, — говорит, — людям нужнее всего, как думаешь?
— Бабки, — говорю, — думаю. И бабы.
Типа, шучу. Альбина меня по макушке потрепала, за волосы сгребла.
— Не деньги, — говорит. — И не женщины. Удача людям — нужнее всего. Тогда и бабки будут, и бабы. И еще много чего!
Я только репу почесал в том месте, где Альбина клок волос выдрала.
Удачу, как известно, не купишь. С нею рождаются.
Либо — без нее. Я вот родился с нею. Правда, после того, как с Альбиной сгвоздился, сомневаться начал. Что это за удача — с любимой бабой в постель не лечь!
17 июня
Сегодня Альбина вновь завела свой странный базар. Сидим с нею в подвальчике, дымим, я ее коленки разглядываю, она — мою физиономию.
— Ты, — говорит, — мои слова обдумал?
— Какие? — спрашиваю.
— Те самые, насчет удачи.
— А чего их обдумывать? — говорю. — Удача — она и есть удача. Либо с нею на свет появился, либо без. Купить еще никому не удавалось.
— А если бы предложили, купил?
— Да я и так, в натуре, удачливый.
Она глазищами меня по-прежнему ест. Будто в душу заглянуть хочет…
— А все-таки? — говорит.
— Купил бы, — говорю, — купил…
Типа, отвали, моя черешня!
— И сколько бы дал за нее?
— Да сколько бы попросили. Все равно бы вечером в казино завалился да кое-что вернул из потраченного. А через день — в другое, еще вернул. Десяток вечеров — и я при своих!
— Вот видишь, — говорит, — как все просто!
— Просто, — говорю, — срать с моста…
Во привязалась, клещами не отдерешь!
— И все-таки, — не отстает. — Хочешь стать по-настоящему удачливым? Как тебе и не снилось!
— Я, — говорю, — тебя хочу.
— Меня — нельзя! Удачу — можно! — Глаза у нее вдруг загорелись, что твои фары. — И торговать, — говорит, — удачей можно. Заработаем много денег, а там, глядишь, и меня можно станет.
— А где мы, — говорю, — удачу-то на продажу возьмем? Разве с дьяволом столкуемся…
Типа, опять шучу. А она, вижу, не шутит.
— Зачем с дьяволом? У младенцев возьмем. У тех, про кого люди говорят — «в рубашке родился».
Тут мне как-то обломно стало. Будто не допил… В натуре, у девочки крыша съехала.
— Пойдем, — говорю, — работать.
Она вновь осветила меня глазищами, окурок раздавила.
— Пошли, — говорит.
Потом, когда ее в кабинете не было, я Илюхе Свидерскому звякнул.
То, се, как жизнь, хоть жмись!..
— Ты чего, — говорю, — мне про Альбину намеки строил? Типа — будь осторожен.
— А ты, — отвечает, — залезть на нее не пытался?
Так я, думаю, тебе, фонарику, и сказал!..
— Давай, — говорю, — завязывай ходить вокруг около. Я тебе не целка четырнадцатилетняя… Колись насчет своего предупреждения!
Он опять мямлить начал. А потом и говорит.
— Мне, — говорит, — Маргол, некогда сейчас. Давай завтра вечерком в «Пушкаре» встретимся. Давно не виделись. Полбаночник раздавим, заодно и потреплемся.
Ну что же, завтра так завтра.
18 июня
Сегодня умер Илюха Свидерский. Ночью, в собственной постели. Мотор отказал.
С одной стороны, повезло мужику — не мучился.
Лучше уж так, чем от рака или цирроза печени загибаться.
Я узнал только после обеда, когда ему насчет стрелки позвонил. Не изменились ли планы?..
Потрясен! Мужик двухпудовую гирю каждый день над головой ворочал. И не курил. Нет слов, одни буквы!
20 июня
Сегодня Илюху отвезли на Южное.
Я смотался, отдал последний долг. Забежал и к папе с мамой, положил цветочки на могилки. Почти пять лет тут не был, козел! Жизнь проклятая, на кладбище некогда съездить!
Поминки были у Илюхи дома. Светка его рыдала.
Двое пацанов осталось, тринадцати и одиннадцати лет. Обломно ей придется теперь, если замуж не выйдет. Дал пять сотен, поблагодарила.
Альбина ездила на кладбище вместе со мной. Переживает. Не знаю, что у нее с Илюхой было, да и по барабану мне. Хотя если Альбина еще девочка, то ничего в постельном смысле между ними и не было.
Взгрустнулось. Все-таки мы с Илюхой не враги.
Были, твою маковку!..
С тоски принял лишнего. Пришлось вызвать водилу из службы проката. Сначала завезли Альбину. Оказывается, она в самом центре живет, на Рубинштейна. Так себе райончик, одни дворы-колодцы. Хотел напроситься в гости, обломилось. Мама, мол, не любит мужчин. Старая песня…
Пришлось катить к себе. С шофером расплатился около дома. Машину в гараж воткнул сам, вписался. Посидел там, покурил. Не оставляла мысль, что и сам вроде бы в могиле. Не люблю я эти подземные гаражи, земля над головой…
24 июня
Угар Угарыч!
Все оказалось неспроста. Все оказалось настолько НЕСПРОСТА, что копыта отбросить можно.
Однако будем соблюдать порядок в изложении.
Вчера к нам на «Скорой» привезли рожать одну девицу. Из тех, у кого бабок нет. В качестве социальной помощи — то есть за счет клиники. Одиннадцатая из тех двух десятков, что нам предписаны комитетом по социальной политике. Девице — семнадцать, в свое время почему-то не отскоблилась.
Альбина во время осмотра была какая-то заторможенная, пришлось даже пару раз пнуть ее под зад. На словах, конечно…
К вечеру дошло до родов. Принимал я. Девица оказалась хлипкая, таз, будто мышиная корка. Орала как зарезанная… Альбина же спит на ходу. Да еще и движется, словно ей только что целку ломали. Только — «Извините, Виталий Сергеевич!». При посторонних мы с нею на «вы», какие бы слухи там про нас ни распускали. Впрочем, грубых ошибок не было. Тем не менее роженица едва богу душу не отдала. Однако врешь — у меня не умрешь! Но ребенка увы, не спасли.
Закончилось все. Отправили мамашу в реанимационный бокс, трупик, само собой, в холодильник. Ко мне лезут с утешениями. Послал я их всех туда, откуда недавно младенца вынули, ушел к себе в кабинет. На душе погань. Влил внутрь полстакана девяностошестиградусного, закурил.
Стук в дверь. Заходит Альбина.
— Садись, — говорю.
Стоит, будто лом проглотила.
— Зла, — говорю, — на тебя не держу, но чего ты, бл…дь, сегодня ползала так, будто тебя только что рота десантников отжарила?
Молчит. Потом задирает халат.
Гляжу, у нее правая нога ниже трусов перебинтована. У меня ливер чуть из груди не выпрыгнул. Вскакиваю.
— Что, — говорю, — с тобой случилось?
А она так это ручкой сделала. Типа — сиди!.. И начинает аккуратненько бинт снимать.
Гляжу, у нее под бинтом стекло проглядывает. Я офонарел, понять ничего не могу.
А она, по-прежнему молча, бинт смотала и протягивает мне то, что под ним пряталось. Коробочку стеклянную. Вернее, хрустальную шкатулочку — я такие как-то в ювелирном видел.
— Что это, — говорю, — такое?
— Удача твоя, — отвечает. — Открой!
Я шкатулку в руки взял, на стол поставил. Гляжу Альбина напряглась вся, зажмурилась. Нажал я кнопку на передней стенке.
Крышка на пружинках распахивается, внутри шарик, сантиметра два в диаметре, перламутровый весь.
Я то на него глаза пялю, то на девочку мою. А она кулачки стиснула, нижнюю губку прикусила.
И тут меня как звезданут сзади по башке!
Очнулся от запаха нашатырного спирта. С трудом перевожу дух, открываю гляделки.
На столе передо мной давешняя хрустальная шкатулка. Пустая.
Альбина флакон со спиртом убрала, села в кресло. Вся бледная, в лице ни кровинки, но улыбается.
— Что это, — говорю, — было?
— А это, — отвечает, — я рубашку на тебя надела, в которой тот малыш должен был родиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39


А-П

П-Я