И лучше с глазу на глаз.– Шерри, я вскоре вам позвоню.– А я стараюсь уговорить вашу дочь принять меня на работу. Может, и вы замолвите словечко? Приятно было познакомиться, мистер Боден. Тори, я буду ждать звонка.И Шерри ушла в сопровождении Монго, наступавшего ей на пятки.– Ну что ж, – Ханнибал подбоченился и оглядел магазин, – приличное местечко. По всей видимости, ты себя неплохо обеспечиваешь.Он не переменился. Да и с чего бы ему меняться? Время его не затронуло. И когда он снова повернулся к Тори, она почувствовала себя маленькой, беззащитной, испуганной.– Что тебе надо?– Это так в твоем духе. Ты вернулась сюда, чтобы утвердиться в родном городе. А гордыня ведет к погибели, Виктория.– Как ты узнал, что я здесь? Мама сказала?– Отец остается отцом на всю жизнь. Я за тобой все время слежу. Ты вернулась сюда, чтобы возвести на меня хулу?– Я вернулась сюда ради себя самой. Это не имеет никакого отношения к тебе. – «Ложь, ложь, и еще раз ложь», – подумала она.– Это здесь ты стала притчей во языцех. Это здесь из-за тебя на нас показывали пальцем. Это здесь ты впервые восстала против меня и господа бога. Это стыд за тебя изгнал меня отсюда.– Тебя «изгнали» отсюда деньги Маргарет Лэвелл. Какой-то мускул дрогнул в его лице. Предупреждающе.– Так, значит, люди об этом болтают. Ну, мне все равно. Лжецы всегда внимают злым языкам.– И они еще больше будут болтать, если ты здесь задержишься. А те, кто тебя ищет, узнают об этом. Я ездила к маме. Она очень о тебе тревожится.– И зря. Я глава в своем доме. Мужчина приходит и уходит, как ему угодно.– Не уходит, а бежит. Ты сбежал, потому что тебе грозит суд из-за нападения на женщину. И когда они тебя поймают, то на этот раз сразу посадят за решетку.– Придержи язык! – Ив одно мгновение он схватил ее за блузку на груди и едва не вытащил из-за прилавка. – Ты должна уважать меня. Ты мне обязана жизнью. Из моего семени ты пришла в этот мир.– К моему вечному сожалению. – Тори вспомнила об острых ножницах под прилавком. – Если ты меня тронешь, клянусь, я сразу заявлю в полицию. И расскажу также, как ты бил меня в детстве, так что я всегда ходила в синяках. А потом…Он дернул ее за волосы, а другой рукой схватил за горло и оцарапал ногтями шею. Слезы брызнули у нее из глаз, голос прервался.– Потом они посадят тебя в железную клетку. Клянусь. Отпусти меня и уходи, пока цел. Я забуду о твоем существовании.– Так ты мне угрожаешь?– Я не угрожаю. Я так и сделаю.Он в ярости сжал ее горло, и Тори почувствовала, что сердце у нее останавливается.– Отпусти, – и она сунула руку под прилавок, – уходи, прежде чем кто-нибудь войдет и увидит тебя.На лице его выразился страх. Пальцами она нащупала гладкие металлические ручки ножниц. Он толкнул ее, и она ударилась о кассу.– Мне нужны деньги. Давай все, что есть. Ты мне задолжала за каждый свой вдох на земле.– Здесь мало. Тебе надолго не хватит. И она открыла кассовый ящик, вытащила выручку. Пусть все возьмет, только уходит.– Та лживая шлюха в Хартсвилле гореть будет в аду. – Он все еще держал ее за волосы, засовывая деньги в карман. – И ты ей составишь компанию.– А ты там уже одной ногой.Она не знала, почему это сказала. Ведь она не умела предсказывать будущее. По счастью. Но сейчас, неотрывно глядя на него, она видела словно воочию.– Ты не переживешь этот год и умрешь в боли и страхе. Сгоришь в огне. Умрешь в муках.Он побелел, отшвырнул ее к стене и поднял руку.– Да сгинут ведьмы. Попомни это. Можешь всем и каждому рассказывать, что видела меня сегодня. Я еще вернусь и сделаю то, что должен был сделать в минуту твоего рождения. Дьяволово отродье!Он приоткрыл дверь, высунул голову, оглянулся по сторонам и выбежал. А Тори тупо смотрела на ножницы в своей руке. Она едва не пустила их в ход.Она села на пол, уткнулась лицом в колени и вся съежилась, как бывало в детстве. В таком положении и нашла ее Фэйф, вошедшая в магазин с извивающимся на руках щенком.– Господи, Тори! – Она охватила одним взглядом пустой кассовый ящик и Тори, дрожащую на полу. – Что с тобой? Ты не ранена?– Все в порядке.– Тебя ограбили среди бела дня? Ты вся дрожишь. Они угрожали тебе ножом, хотели застрелить?– Нет-нет. Все в порядке.– Крови нет. Ух ты, какая царапина на шее. Я вызову полицию. И врача.– Нет! Ни полицейских не надо, ни врача.– Не надо полиции? Я увидела, как из магазина выскочил огромный мужик, и поэтому вошла. И что же я вижу: касса пуста, а ты сидишь за прилавком на полу и вся дрожишь. И говоришь, что не надо полиции?– Меня не грабили. Я сама отдала ему деньги. Там не было и сотни долларов. И деньги тут ни при чем.– Ну, если так у тебя пойдут дела, ты долго здесь не наторгуешь.– Я никуда отсюда не уеду. Я останусь, и никто и ничто не заставит меня снова уехать. Ничто! И никто! И никогда!Фэйф распознала в ее голосе нотки начинающейся истерики.– Ну и ну. Почему бы тогда тебе не встать и не пройти на минуту в подсобку?– Говорю тебе, все в порядке.– Одно из двух: или ты глупа, или врешь мне. Но, как бы то ни было, вставай.Тори попыталась ее оттолкнуть, собираясь сама подняться, но ноги стали ватными, и ей пришлось опереться на Фэйф.– Я пока оставлю здесь щенка. У тебя есть здесь что-нибудь выпить и чем закусить?– Нет.– Узнаю тебя. Скромница Тори не позволяет себе ни одной бутылочки спиртного, спрятанной где-нибудь в укромном месте. А теперь сядь, отдышись и объясни, почему не надо вызывать полицию.– Будет только хуже.– Почему?– Потому что ты видела моего отца. Я отдала ему деньги, чтобы он ушел.– И он оставил тебе на память свою метку. Тори промолчала, а Фэйф тяжело вздохнула.– Догадываюсь, что это не в первый раз. Нет-нет, Хоуп мне ничего не говорила, ты, наверное, взяла с нее клятву молчать, но у меня ведь были глаза. Я видела тебя в синяках и полосы от ремня на ногах, и нередко. А ты всегда говорила, что упала, что напоролась, а ведь ты не была неуклюжая. И в то утро, когда ты пришла сказать нам о Хоуп, ты тоже была в кровоподтеках.Фэйф подошла к мини-холодильнику, достала бутылку воды и откупорила ее.– Вы поэтому с ней не встретились в тот вечер? Потому что он излупил тебя? – И она подала Тори воды. – Сдается, в том, что случилось тогда, я винила неповинного человека.Тори жадно выпила воду.– Винить надо того, кто убил ее.– Но мы не знаем, кто это. Гораздо удобнее возводить вину на человека, которого знаешь. Возьми трубку и позвони шефу Рассу.– Я хочу, чтобы он ушел. Думаю, ты меня не поймешь, но это так.– Люди вообще друг друга не понимают, – философски заметила Фэйф и прислонилась бедром к столу. – Мой папа редко поднимал на меня руку. Да и то это был шлепок-другой. Но уж как кричать на меня, он знал очень хорошо, и как приводить этим в ужас маленькую девочку. В ужас от того, что я опять не оправдала его надежды и ожидания. Я понимаю, что мой страх и ужас совсем другие, что испытывала ты. Но интересно, если бы мой отец был другим человеком, как бы это повлияло на мою жизнь, как бы я поступила?– Ты бы вызвала полицию и засадила его в тюрьму.– Ты чертовски права. Но я понимаю, почему ты этого не сделала.Тори поставила чуть уже окрепшей рукой бутылку с водой на стол.– Почему ты так добра ко мне?– Понятия не имею. Никогда ведь тебя особенно не любила, но, наверное, из духа противоречия и по контрасту с Хоуп. Ты сейчас спишь с моим братом, и, узнав об этом, я поняла, что он значит для меня гораздо больше, чем я предполагала. Поэтому имеет смысл познакомиться с тобой поближе, чтобы понять свое отношение к вашей связи.– Так, значит, ты добра ко мне потому, что у меня сексуальные отношения с Кейдом.Такая сухая констатация факта позабавила Фэйф.– В каком-то смысле – да. И еще потому, что секс с моим братом тебе достается нелегко. И мне тебя жалко.– Ты права. – И Тори встала, радуясь, что перестала дрожать. – Это меня выматывает донельзя.– Представляю. Ты не любишь, когда тебя жалеют. Но дело в том, что ни одна женщина не должна бояться своего отца. И ни один мужчина на свете не имеет права, независимо от того, родственник он или нет, избивать в кровь ребенка… Ну а теперь пойду взгляну, что там учинил мой щенок.– Щенок? – Тори вытаращила глаза. – Какой щенок?– Да мой. Я еще никак ее не назвала. Фэйф вышла, и вскоре послышался хохот.– Ну, не умница ли она? Какая милашка! А милашка нашла упаковочную бумагу и объявила ей войну. Белые клочья валялись повсюду на полу. Вдобавок милашка нашла рулон тесьмы и обмотала ею большую часть своего упитанного тельца.– О господи! – воскликнула Тори.– Да не переживай ты так. Испортила товару на пять долларов. Я заплачу. Ах ты, моя девочка.А щенок радостно тявкнул и, трижды окутав себя тесьмой с головы до хвоста, с обожанием распростерся у ног Фэйф.– Вот уж не думала, что так развеселюсь. Ну, совсем обмоталась, как рождественский подарок. – Фэйф подняла щенка на руки и стала над ним нежно ворковать:– Ах ты, моя куколка!..– Ты ведешь себя как идиотка.– Да, знаю, но разве она не прелесть. И она любит меня до смерти. Ну а теперь, моя куколка, маме надо убрать мусор, а то злая тетя заругает мою малышку.Тори, которая уже, опустившись на колени, убирала сор, взглянула вверх.– Если ты опять отпустишь ее, я сама укушу тебя за щиколотку.– А я уже учу ее сидеть. Она такая умная. Вот, посмотри. – Несмотря на угрозы Тори, Фэйф посадила щенка на пол, придерживая рукой попку. – Сидеть. Будь хорошей девочкой. Мама просит.Щенок прыгнул вперед, лизнул Тори в щеку и стал охотиться за собственным хвостом.– Ну разве она не прелесть?– Она просто чудо, но здесь ей не место.– Мы собирались купить две хорошенькие мисочки для пищи и воды.– Но только не в моем магазине. Мастера вручную расписывают керамику не для того, чтобы из нее кормили щенят.– А какое тебе дело, для чего я куплю миски, если заплачу за них?Фэйф решительно взяла на руки щенка и выбрала две мисочки, синие с изумрудного цвета зигзагами.– Нам понравились вот эти. Правда, моя миленькая? Ты продаешь, мы покупаем. Пробей чек и не забудь прибавить стоимость бумаги и тесьмы.– О них забудь. – И Тори выбросила мусор в корзину. – С тебя три доллара и двадцать шесть центов. За миски.– Чудесно. Плачу наличными. Подержи-ка ее. Тори невольно пощекотала щенка.– Ну, ты будешь есть как королева.– Королева? Чудесно. – Фэйф положила деньги на прилавок и выхватила щенка у Тори. – Ты будешь Королевой. И я закажу тебе ошейник с бриллиантами.Тори лишь покачала головой и сдала сдачу.– Ты, Фэйф, повернулась сейчас совсем новой для меня стороной.– А я такая. Люблю удивлять. Ну, Королева, пошли, нам нужно еще людей повидать и себя показать. – И взяла сумку с покупкой. – Не смогу открыть дверь.– Я помогу.Тори открыла и, после минутного колебания, коснувшись руки Фэйф, сказала:– Спасибо.– Пожалуйста. Тебе нужно заново наложить макияж.Фэйф ушла, но мысленно все еще видела скорчившуюся за прилавком Тори. И безобразную красную царапину у нее на шее.И на теле Хоуп были такие же. Она не видела их, ей не позволили их видеть, но она знала, что они есть…Как она ненавидит мужчин, которые бьют женщин. Да, когда это родственник, в полицию на него не заявишь. Однако есть другие способы воздействия.И она поцеловала Королеву в голову, а потом прямиком направилась в банк к Джей Ару, рассказать, что случилось с его племянницей.
Он не терял времени понапрасну. Отменив встречу, он поспешил в магазин Тори таким быстрым шагом, что рубашка у него взмокла от пота.У Тори были покупатели: молодые супруги спорили насчет бело-синего сервировочного блюда. Тори предоставила им возможность самостоятельно решить вопрос и отошла в другой конец магазина.– Дядя Джимми, неужели так жарко? Вы весь красный. Принести вам чего-нибудь холодного?– Нет... да, – решил он. Это даст ему возможность взять себя в руки. – Что есть под рукой, детка.– Сейчас.Тори вышла за дверь и ругнулась. По его глазам она видела, что Фэйф уже побывала в банке. Подавив вздох, она вынула из холодильника банку имбирного пива и принесла Джей Ару.– Спасибо, милая. Может, составишь мне компанию за ленчем?– Но еще нет и двенадцати, и я принесла еду из дома. Не хочется закрывать магазин в середине дня. Ну, как бабушка и Сесил, уехали? Все в порядке?– Да, Бутс уговаривала их погостить несколько дней, но ты же свою бабушку знаешь. Любит свой дом и всегда раздражается, когда приходится его покидать.Молодая пара направилась к двери, и женщина грустно сказала:– Мы еще зайдем.– Надеюсь. Всего доброго. Приятного вам дня.– А теперь посмотрим.Джей Ар встал, взял Тори за плечи и внимательно осмотрел царапину.– Какой же он мерзавец! Почему ты не позвонила мне?– Потому что вы ничего не смогли бы сделать. Потому что все кончено. И незачем было вас беспокоить. Напрасно Фэйф вам рассказала.– Прекрати! Она поступила совершенно правильно, и я ей за это благодарен. Ты не захотела звонить в полицию, что ж, это твое право. Но ведь я тебе родной дядя. Мы одна семья.– Я знаю. – И Тори позволила ему обнять себя. – Но он ушел. Ему нужны были только деньги. И он боится. Они скоро его поймают. Но я хочу, чтобы это произошло где-нибудь подальше от меня, раз я ничего не могу изменить.– Конечно, не можешь. Но пообещай мне, что если ты его увидишь снова, то сразу дашь мне об этом знать.– Хорошо, но не беспокойтесь. Он получил то, за чем приходил, и теперь уже далеко отсюда. Ей очень хотелось самой в это поверить. Глава 19 Тори верила в это на протяжении всего дня. Она прикрывалась этой верой, как испытанным в боях щитом. В шесть вечера она заперла магазин и поймала себя на мысли, что оглядывает улицу. Так было, когда она бежала в Нью-Йорк. И рассердилась на себя за этот страх, заставлявший сердце колотиться в груди.Неужели это она, стоя в развалюхе, где жила ее мать, утверждала, будто больше никого не боится и готова встретиться с ним лицом к лицу? Где ее мужество?Она могла сейчас только пообещать себе, что снова его обретет. Однако она сразу же заперла дверцу машины, едва села в нее, и по дороге домой неотрывно вглядывалась в зеркало заднего обзора.Проезжая мимо вереницы автомобилей, она даже помахала рукой Пайни, который протарахтел мимо на своем старом пикапе, приветственно гудя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45