- Что вам угодно, сеньорита?
- Я потеряла небольшой листок бумаги, Висенса. Он был
свернут трубочкой... не так, как письма, а вот так. - И она
показала девушке листок, свернутый так же. - Тебе не попадалась
такая бумажка?
- Нет, сеньорита, - тотчас последовал ответ.
- Может быть, ты вымела ее или бросила в огонь? Она такая
неважная с виду, да и в самом деле пустяковая, но на ней
рисунок, который мне хотелось переснять. Не уничтожили ее, как
ты думаешь?
- Не знаю, сеньорита. Только я-то ее не уничтожала. Уж ято
ее не выметала и не бросала в огонь. Как же я выкину бумажку,
раз я не умею читать? Ведь так можно выкинуть что-нибудь
нужное.
Была ли правдой или ложью вторая часть ее рассуждений, но
вначале Висенса сказала правду. Она не уничтожила бумажку - она
ее не вымела и не сожгла.
Она отвечала прямо и простодушно, даже как-будто сердясь
немного, словно обижаясь, что ее заподозрили в такой
небрежности.
Хозяйку ответ, казалось, удовлетворил, а заметила ли она
тон Висенсы - об этом трудно судить, так как она сказала
только:
- Ладно. В конце концов это неважно. Можешь идти, Висенса.
Девушка отошла с угрюмым видом и стала спускаться по
лестнице. В последнюю секунду она поглядела на хозяйку, уже
стоявшую к ней спиной, и злобная, насмешливая улыбка искривила
ее губы. Конечно, она знала о потерянной бумажке больше, чем
сказала своей госпоже.
Каталина вновь устремила взор на заходящее солнце. Через
несколько минут оно скроется за снеговой вершиной горы. Пройдет
несколько часов, а потом - радостная встреча!
Робладо, как и прежде, сидел у себя дома. И, как прежде,
раздался негромкий стук в дверь. Опять он спросил: "Кто там?",
и снова раздался ответ: "Я!" И, как прежде, он узнал голос и
велел стучавшему войти. Опять, раболепно отдав честь, к офицеру
подошел солдат Хосе.
- Ну, Хосе, какие новости?
- Только это, - ответил солдат, протягивая свернутый
трубочкой листок бумаги.
- Что это? От кого? - поспешно спросил Робладо.
- Капитан разберется лучше меня - я ведь не умею читать. А
взяли эту бумажку у сеньориты, и похоже, что там письмо. Кто-то
передал его сеньорите вчера утром в церкви - так Висенса
думает. Она видела: сеньорита, как вернулась от заутрени,
читала его. Висенса думает, что его принесла в долину
крестьянка Хосефа. Да капитан, наверно, и сам увидит...
Робладо был уже поглощен запиской, он не слыхал и половины
того, что говорил Хосе. Дочитав до конца, он вскочил со стула,
словно его ткнули шилом, и в волнении зашагал по комнате.
- Скорее! Скорее, Хосе! - крикнул он. - Пришли сюда
Гомеса. Никому ни слова! Будь готов, ты тоже мне понадобишься.
Сейчас же пришли Гомеса! Ну!
Солдат отдал честь на этот раз менее раболепно - уж очень
он торопился! - и стремглав выскочил из комнаты.
- Вот удача, ей-Богу! - пробормотал Робладо. - Не было еще
случая, чтобы влюбленный дурак не попадался на такую приманку!
И сегодня же в полночь! У меня хватит времени, чтобы
подготовиться. Если бы я только знал место! Но об этом ничего
не сказано.
Он перечитал записку.
- Не сказано, черт возьми! Какая досада! Что делать?
Нельзя же действовать вслепую... Ага, знаю! Надо выследить ее!
Выследить до самого места. Висенса может это сделать, а мы тем
временем заляжем поблизости в засаде. Висенса скажет нам, где
они встретились. Мы успеем их окружить - не сразу же они
расстанутся. Мы их застигнем в минуту сладкого свиданья. Тысяча
чертей! Только подумать, кто стал на моем пути - презренная
собака, бизоний палач! Терпение, Робладо, терпение! Сегодня
же... сегодня ночью!
Стук в дверь. Вошел сержант Гомес.
- Отбери двадцать солдат, Гомес! Лучших, слышишь! Будь
готов к одиннадцати. Времени у тебя хватит, но чтобы был готов,
когда я позову. Никому из чужих ни слова! Вели седлать коней,
да скажи людям, чтобы помалкивали. Зарядите карабины. Будет для
тебя дельце. Потом узнаешь, какое. Ступай, готовься!
Сержант, не сказав ни слова, пошел выполнять приказ.
- Вот проклятье! Знал бы я, где место, хотя бы
приблизительно! Возле дома? В саду? А может где-нибудь
подальше, за городом? Вполне вероятно. Вряд ли он рискнет
прийти к самому городу - тут могут узнать его или коня. Чтоб он
сдох, его конь!.. Нет, нет! Я еще заполучу этого коня, не будь
я Робладо! Если бы только разузнать заранее, где они
встретятся, дело было бы верное. Но нет, ничего не сказано о
месте. Как же, "старое место"! Тысяча чертей! Они встречались и
раньше, и, наверно, часто... часто... О!
Мучительный стон вырвался из груди Робладо, и он заметался
по комнате, словно теряя рассудок.
- Сказать Вискарре сейчас, - продолжал он, - или когда уже
все будет кончено? Лучше подожду. Вот будет лакомая новость к
ужину! А может быть, я подам к столу гарнир из ушей охотника на
бизонов!
И негодяй разразился дьявольским смехом. Потом прицепил
саблю, захватил пару тяжелых пистолетов и, проверив, хорошо ли
укреплены шпоры, быстро вышел из комнаты.
Глава XLIV
До полуночи оставался один час. В небе светила луна, но
она уже склонилась к горизонту, и скалы, стеной замыкавшие
долину с юга, отбрасывали длинную, во много ярдов, тень.
Вдоль каменного плоскогорья, у самого его подножия, ехал к
городу всадник. Ехал он осторожным шагом и время от времени
бросал на дорогу беспокойные взгляды, - должно быть, чего-то
опасался и хотел остаться незамеченным. Очевидно, именно
поэтому он держался в тени скал, так как, приближаясь к местам,
где склон был пологий и не отбрасывал тени, он останавливался и
тщательно осматривался, а потом быстро проезжал это место. Если
бы он не старался не попасться кому-либо на глаза, он, конечно,
не жался бы к утесам, а избрал гораздо лучшую дорогу,
пролегавшую совсем невдалеке.
Проехав таким образом несколько миль, всадник оказался
наконец напротив города, в трех милях от него. Отсюда в город
вела дорога, соединявшая его с проходом в скалах, где можно
было подняться на левую половину плоскогорья.
Всадник придержал коня и некоторое время в раздумье глядел
на дорогу. Решив отказаться от нее, он проехал еще с милю под
тенью утесов, потом опять остановился и окинул внимательным
взглядом местность справа от себя. К городу или куда-то выше
вела узкая тропка. Всадник, видимо, быстро убедился, что она-то
ему и нужна, повернул коня, отделился от утесов и выехал на
открытое место.
В сиянии месяца стало видно, что он молод и прекрасно
сложен; одет он был как скотовод; благородный вороной конь под
ним весь лоснился в серебряном свете. Всадника нетрудно было
узнать. В этой стране людей с темной кожей его белое лицо и
светлые кудри, выбивавшиеся из-под полей сомбреро, не оставляли
сомнения в том, кто он. Это был Карлос, охотник на бизонов.
Следом бежала большая, похожая на волка собака; прежде, в тени,
ее не было видно. То был пес Бизон. Чем ближе подъезжал всадник
к городу, тем он становился осторожнее.
Раскинувшаяся перед ним местность, хотя и ровная, не была
сплошь открытой; на его счастье, кое-где возвышались небольшими
островками группы деревьев; тропка пролегала через рощицы
кустарника, они выделялись то тут, то там, словно заплаты на
равнине. Бесшумно, без лая, первой входила в рощу собака;
всадник следовал за ней. А выехав на опушку, он снова
останавливался, тщательно осматривал открытое пространство,
отделявшее его от следующей рощи, и только тогда ехал дальше.
Путешествуя таким образом, он наконец оказался в
нескольких сотнях ярдов от от предместий города. Уже видны были
стены зданий и купол церкви, сверкавший над кронами деревьев.
Всадник устремил взор на стену, которая была ближе других. Он
узнал ее очертания. Это был парапет над домом дона Амбросио;
всадник приближался к нему сзади.
В небольшой роще, последней в долине, Карлос остановился.
За ней до берега реки, которая, как уже говорилось, замыкала
сад дона Амбросио, лежало открытое ровное пространство - луг,
принадлежащий дону Амбросио, где обычно паслись его лошади. Их
перегоняли через реку по грубо сколоченному мосту, который
начинался за оградой сада; но там был еще один мост, более
легкий и тщательно сделанный, - он соединял луг и сад и
предназначался только для пешеходов. По этому укромному мостику
выходила из сада дочь дона Амбросио, когда ей хотелось
насладиться прогулкой по чудесному лугу на другом берегу реки.
Чтобы в сад не вторгались посторонние, на середине маленького
мостика была запертая на замок калитка.
От рощи, где остановился Карлос, до мостика было немногим
больше трехсот ярдов, и только темнота могла бы помешать его
разглядеть. Но все еще сияла луна, и Карлос ясно видел высокие
сваи и выкрашенную светлой краской калитку. Реки он не мог
видеть, берега тут высокие, а сад скрывали тополя и китайские
деревья, росшие у самой воды.
Въехав в рощицу, Карлос спешился, отвел коня в самую
густую тень деревьев и оставил его там. Он не привязал коня, а
только перекинул поводья через переднюю луку седла, чтобы они
не волочились по земле. Он давно приучил своего благородного
скакуна оставаться на месте без привязи.
Затем он подошел к краю зарослей и остановился, глядя на
мостик и деревья за ним. Карлос приходил сюда не впервые, но
никогда еще не испытывал он такого сильного душевного волнения,
как сейчас.
Он готовился к предстоящей встрече и давал себе слово
говорить откровенно, так, как никогда раньше не осмеливался. Он
сделает предложение... Будет ли оно отклонено или принято? От
этого зависела его судьба. Сердце его так сильно билось, что
стук отдавался в ушах.
В городе царила глубокая тишина. Жители давно уже спали,
ни один луч света не пробивался из дверей или окон - все они
были плотно закрыты и наглухо заперты. На улицах не было ни
души, лишь несколько ночных стражей охраняли город. Закутанные
в темные плащи, они сидели на лавках у домов и дремали, зажав в
руке длинные алебарды, а у ног на мостовой стояли их фонари.
Глубокая тишина царила и в жилище дона Амбросио. Огромные
ворота были накрепко заперты, привратник скрылся в своей
сторожке, а это означало, что все обитатели уже дома. Если
тишина - это сон, то здесь все спали. Однако слабый луч света
проникал из-за стеклянной двери сквозь неплотно задернутые
шелковые занавеси и падал на мощеный двор - значит, по крайней
мере, один из обитателей бодрствовал. Свет шел из комнаты
Каталины.
Вдруг тишину разбил гулкий звон колокола. Это часы на
церковной башне возвестили полночь. Едва отзвучал последний
удар, как свет в комнате внезапно погас - его уже не было видно
сквозь занавеси.
Вскоре тихо отворилась стеклянная дверь, и появилась
плотно закутанная женская фигура. Крадучись, неуверенным шагом
она скользила по теневой стороне двора. Широкий плащ не мог
скрыть ее стройности и изящества, а походка пленяла грацией,
несмотря на скованность и настороженность движений. Это была
сеньорита.
Обойдя патио, она вошла в коридор, который вел в сад.
Перед тяжелой дверью, преграждающей выход из дома, она
остановилась. Но лишь на мгновение. Из-под плаща появился ключ,
и большой засов нехотя уступил нажиму женской руки. Но он не
поддался бесшумно: ржавое железо заскрипело, и Каталина
вздрогнула в испуге. Она даже возвратилась обратно в коридор,
чтобы проверить, не услышал ли кто-нибудь шума; стоя в темном
проходе, она оглядела патио. Уж не дверь ли это хлопнула, когда
она возвращалась? По крайней мере, так ей почудилось, и она
стояла, с тревогой глядя на двери, выходящие во двор. Но все
они были плотно затворены, и дверь ее комнаты тоже: Каталина,
уходя, закрыла ее. И все же сомнения не покинули сеньориту, и
она вернулась к воротам не совсем успокоенная.
С опаской она отворила их и через коридор вышла в сад.
Держась в тени деревьев и кустов, она вскоре достигла рощицы в
конце сада. Здесь она остановилась; сквозь стволы деревьев она
оглядела открытое пространство, отделявшее ее от рощи, где был
теперь Карлос. Она смутно видела очертания деревьев, но и
только; в тени их на таком расстоянии нельзя было разглядеть
человека в темной одежде.
Каталина выскользнула из рощицы; через мгновение она уже
стояла перед калиткой на середине мостика, в самом высоком его
месте. Здесь она опять остановилась, достала из-под плаща белый
батистовый платок и, выпрямившись во весь рост, обеими руками
расправила платок высоко над головой.
В воздухе носились светляки, и их огоньки сверкали на
темном фоне рощи, но это не помешало Каталине заметить среди
этих огоньков более яркую вспышку, словно кто-то чиркнул
спичкой. Она получила ответ на свой сигнал.
Каталина опустила платок и, достав небольшой ключ,
вставила его в скважину замка. Растворив калитку, она отошла
обратно под тень деревьев и в ожидании остановилась.
Даже в темноте глаза ее светились любовью: она увидела,
как из рощи вышел человек и направился к мостику. Человек этот
был ей дороже всего на свете; она ждала его, щеки ее пылали и
сердце наполнилось радостью.
Глава XLV
Каталине не почудилось, что она слышала стук
захлопнувшейся двери, когда она возвращалась по коридору. В эту
минуту действительно закрыли дверь - ту, что вела в спальню
служанок. Если бы Каталина поспешила, то увидела бы, как кто-то
метнулся по двору и вошел в эту дверь. Но Каталина опоздала.
Дверь уже закрылась, и кругом снова было тихо. "Видно, это
почудилось мне",- подумала она.
Но нет, ей это не почудилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45