Владелец галатеи исполнял обязанности рулевого. На веслах сидели ирландец Том, Мозэ, старый индеец, которого звали Мэндеем, потому что он принадлежал к племени мэндруку, и Ричард Треванио.
Последний, хотя и моложе всех остальных, был, пожалуй самым лучшим гребцом после старого индейца. Он родился и вырос в Гран-Пара, где полжизни провел на воде, и для него было безразлично, каким веслом грести.
Молодой Ральф, напротив, как истый горец, положительно не мог помочь своим друзьям. Ему вместе с Розитой поручено было заведывание всеми находившимися на галатее животными, а также ведение хозяйства.
Первый день путешествия прошел благополучно: не случилось ничего неприятного.
Галатея делала около трех миль в час. До Гран-Пара предстояло пройти около тысячи миль. Следовательно, в первый же день они уже имели возможность высчитать, как долго продлится их путешествие.
В сущности, если бы они были уверены, что галатея и дальше будет продвигаться со скоростью три мили в час и делать таким образом по семьдесят две мили в сутки, положение их вовсе нельзя было бы назвать печальным. Они могли бы добраться до места назначения дней через двенадцать, - сущая безделица!
Но они знали, что Солимоес течет очень медленно, знали, что все время приходится плыть против ветра, поэтому нечего слишком рассчитывать на паруса, а нужно большей частью идти на веслах. Слышали они не раз, что на Амазонке путешественникам грозят такие непредвиденные опасности, о которых даже понятия не имеют люди, путешествующие по другим рекам, и поэтому далеко не были уверены в таком скором и благополучном окончании переезда.
Отчаливая от пристани в Коари, Треванио вовсе не предполагал идти с наличным экипажем или, вернее, без всякого экипажа до Пара. Дорогой им придется проезжать мимо таких довольно больших поселений, как, например, Бара при устье Рио-Негро, Обидор, Сантарем и некоторых других, где, по всей вероятности, можно будет нанять тапюйосов и заменить ими только что отпущенный экипаж.
Но, чтобы добраться даже до ближайшего из этих поселений, необходимо безостановочно плыть несколько дней, делая к тому же возможно более длинные переезды в течение суток.
Бывший золотопромышленник не виделся с братом годы и теперь, естественно, желал как можно скорее обнять его. Путешествие и так тянулось уже несколько месяцев, а когда, наконец, он видел себя уже у цели, рассчитывая, что самая трудная и опасная часть пути уже пройдена, явилось новое и совершенно неожиданное препятствие. Если неудачи будут преследовать их и дальше, кто знает, когда и как доберется он с детьми до Пара.
В первую ночь после своего отъезда из Коари Треванио дал свое согласие на то, чтобы подъехать к берегу и привязать там галатею к одному из береговых кустов.
Во вторую ночь он не пожелал последовать этому благоразумному совету и решил, несмотря на все доводы, продолжать путешествие.
Ночь выдалась светлая. Луна ярко сияла с безоблачных небес, отражаясь в тихих водах Солимоеса. Ветер, казалось, стих совершенно. Треванио решил воспользоваться благоприятной погодой и дать полный отдых гребцам, которые сильно устали после дневной работы, и не ставить парусов. Как ни медленно течение, но оно все-таки будет подвигать галатею мили на две в час, а это за ночь составит миль двадцать или тридцать. Было бы крайне неблагоразумно не воспользоваться таким благоприятным случаем.
Мэндруку пытался отговорить своего хозяина от этого. Но, к сожалению, его не послушались, может быть, отчасти потому, что не поняли, и галатея тихо стала продвигаться вперед.
Да и чего собственно было бояться? Луна так ярко сияла с безоблачных небес, что даже и при ее бледном свете было видно, что галатея идет по широкому руслу Солимоеса, а не по боковому каналу, образовавшемуся вследствие разлива. Держаться именно середины реки сумеет даже Том, когда придет его очередь стоять у руля, а первую половину ночи будет править сам владелец. Как сказано, так и сделано. Отстояв свою вахту, Треванио передал руль Тому, а сам вместе с детьми отправился на отдых под защиту тольдо. Мозэ и мэндруку, последний не совсем охотно, - последовали примеру господ и направились в трюм. Птицы и обезьяны примостились как можно удобнее и тоже угомонились вместе с людьми. На галатее была полная тишина, нарушавшаяся только легким шумом воды, которую рассекала медленно продвигавшаяся вперед лодка.
Том не мог считаться опытным и надежным рулевым, но, прежде чем доверить ему управление галатеей, Треванио прочел вновь пожалованному в рулевые целую лекцию и объяснил не только способ управления рулем, но и направление, которого следовало держаться. И Том старался как можно лучше исполнить возложенное на него поручение. Внимательно смотрел он вперед и то и дело поворачивал руль, чтобы держаться середины реки, как приказал ему хозяин Треванио.
Но вот галатея подошла к месту, где река разветвлялась, образуя два рукава.
Куда повернуть: направо или налево? Где настоящее русло? Вот вопросы, которые задавал себе рулевой галатеи.
Сначала у него промелькнула мысль разбудить хозяина и посоветоваться с ним; но, посмотрев внимательно на оба рукава, он решил, что идти надо по тому, который шире, тем более, что и течением лодку влекло туда же.
Том выпустил руль, и галатея, повернув направо, быстро направилась к более широкому рукаву и через десять минут настолько углубилась в него, что другого рукава не стало уже видно с палубы.
Но рулевой был так уверен, что следует верной дорогой, что не придал этому обстоятельству особенного значения. Когда галатея вошла в широкий рукав, он снова взялся за руль и направил судно на середину канала, чтобы не потерпеть крушения где-нибудь около берега.
А этого следовало очень и очень бояться. Вид берегов изменился до неузнаваемости. Вместо однообразно ровной низменной полосы по обе стороны виднелись какие-то заливы, бухты; кое-где за узкой полосой земли виднелось дальше опять широкое водное пространство, сообщавшееся с каналом, по которому плыла галатея, только узким проливом. Но вот берега отошли еще дальше, наконец их не стало видно. Река расширилась и вправо и влево; там, где должны были бы находиться берега, виднелись какие-то темные массы, более похожие на купы затопленных в воде деревьев, чем на клочки твердой земли, - целые леса, залитые водой, которая покрывала собой весь видимый горизонт.
По мере того как галатея продолжала свой путь, первоначальное опасение Тома все больше и больше переходило в уверенность. Он уже и сам прекрасно понимал, что судно идет не по Солимоесу, как плыло оно последние два дня, между двумя берегами твердой земли, а по большому водному пространству, границей которого, если только ему не изменяют глаза, служит один бесконечный затопленный лес.
Том, впрочем, старался себя успокоить насколько возможно, придумывая подходящее объяснение странному феномену.
Наконец он остановился на мысли, что может быть галатея находится все-таки еще в Солимоесе, но только здесь берега реки, как он это видел уже не раз раньше на других реках, затоплены водою вследствие периодического разлива.
И только когда водяное пространство, по которому все так же быстро скользила галатея, начало сужаться, превращаясь как бы в канал, кативший свои воды между двумя рядами деревьев, Том испугался, что сделал серьезную ошибку, направив судно по широкому рукаву. Подозрение его наконец перешло в убеждение, когда галатея дошла до такого пункта, где достаточно было протянуть весло, чтобы достать до ближайших ветвей, поднимавшихся над водой. Нет сомнения, он ошибся. Галатея шла не по Солимоесу, который теперь, наверное, где-нибудь далеко в стороне.
Чем больше раздумывал об этом Том, тем больше росло его беспокойство. И это беспокойство помешало ему прибегнуть к единственному остававшемуся в его руках средству спасения - разбудить остальных мужчин и рассказать им, какую он совершил ошибку. Ложный стыд не позволил ему сознаться в небрежном или неумелом исполнении своих обязанностей. Разбуди он их и расскажи откровенно в чем дело, - может и удалось бы тут же поправить его ошибку, происшедшую от неопытности.
Кроме того. Том не прибегнул к помощи других еще и по следующей причине.
Он раньше никогда не путешествовал по Солимоесу и был уверен, что эта река такая же, как и все остальные. Ему казалось, что дальше поток должен будет непременно расширяться, и лодка, хотя, может быть, и не так скоро, но выберется опять в реку. Зачем же тогда будить остальных и слушать их насмешки над его неумелостью?
И вот на основании этих соображений, подкрепляемых надеждой на возможность удачи, Том предоставил галатее идти вперед по течению.
Надежда, по-видимому, не обманула его, - канал действительно расширился, и галатея снова пошла по широкому водному пространству. Рулевой успокоился.
Но, к несчастью, успокоиться ему удалось ненадолго.
Русло опять начало сужаться. Кругом из воды торчали вершины затопленных деревьев. За ними на горизонте виднелись такие же узкие рукава разветвлявшейся реки - если только это была река, - окаймленные купами каких-то необыкновенных деревьев. Прямо перед ним почти на половину своей высоты из воды поднимались гигантские деревья, стоявшие как раз на дороге галатеи.
Том наконец решил лучше остановиться, чем следовать по неверному пути. С силою налег он на руль, рассчитывая повернуть галатею и идти назад по старой дороге. Но из-за силы течения, а также неверного, обманчивого света луны ему не удалось направить галатею в канал, из которого они только что вышли. В отчаянии он бросил руль и оставил галатею на произвол судьбы плыть, куда понесет ее течение.
Наконец он решил разбудить хозяина и остальных мужчин и позвать их на помощь; но прежде чем он набрался храбрости это сделать, предоставленная сама себе галатея вдруг наткнулась на верхушки деревьев затопленного леса и в ту же минуту остановилась.
Треск ломавшихся ветвей разбудил экипаж. Треванио вместе с детьми в тот же момент выскочил из тольдо.
Треванио был не только встревожен, но просто поражен при виде всего случившегося. С таким же выражением лица стоял около него и Мозэ. И только один старый индеец мэндруку, казалось, ясно понимал, в чем тут дело; взволнованным голосом, в котором слышалось больше испуга, чем удивления, повторял он:
- Гапо! Гапо!
- Гапо! - вскричал Треванио. - Что это такое, Мэндей?
- Гапо? - повторил за ним Том, видя по беспокойству индейца, что он был причиной страшного бедствия. - Что это такое, Мэндей?
- Гапо? - недоумевающе тараща глаза, повторил то же восклицание и Мозэ.
Мэндруку молча вытянул руку, показывая на воду, как бы желая сказать, что эта вода и есть гапо.
Но на галатее не только индеец знал, что такое гапо. Знал о существовании гапо и молодой Ричард Треванио, племянник золотопромышленника.
- Это ничего, дядя, - сказал он, желая успокоить всех остальных, успевших уже заразиться страхом индейца, - это значит только, что ночью мы сбились с правильного пути, попали из Солимоеса в боковой канал и теперь плывем по лесу, затопленному водою. Вот и все. Особенно страшного тут ничего нет.
- Затопленный лес!
- Да! Все эти кусты, которые вы видите кругом, совсем не кусты, а вершины громадных деревьев, затопленных разливом воды. Галатея запуталась теперь в ветвях сапукайи (sapucaya), или бразильского орешника (ibirapitanga). А вот вам и доказательство - орехи!
С этими словами Ричард протянул руку, чтобы сорвать громадной величины орех, похожий на кокосовый. Но в ту минуту, когда он отламывал его от ветки, скорлупа, игравшая роль сумки, лопнула, и оттуда на крышу тольдо градом посыпались крупные орехи.
- Индейцы называют их обезьяньими горшками, - продолжал рассказывать юноша, показывая опустошенную сумку, - потому что обезьяны очень любят эти орехи.
- Но гапо! - перебил его Треванио, видя, что лицо старого мэндруку продолжает оставаться все таким же мрачным.
- Так называют индейцы ежегодные разливы Амазонки, - тем же спокойным током отвечал Ричард. - Вернее, мне следовало бы вам сказать - Pingoa Geral.
- Но чего же тут нам бояться, скажи мне, пожалуйста? Мундей напугал всех нас, да и сам он до сих пор не успокоился. Не можешь ли ты мне объяснить, чего, собственно, он боится?
- Верно, я не могу вам этого объяснить, дядя. Не раз мне приходилось слышать страшные истории про гапо. Говорят, что тут живут какие-то жуткие чудовища, громадные водяные змеи, великаны-обезьяны... Признаюсь, я не очень-то верю всем этим россказням, но тапюйосы верят всему с первого же слова... а если судить по лицу старого мэндруку, то и он тоже верит и в чудовищ, и в змей, и в обезьян...
- Молодой хозяин ошибается, - перебил Ричарда старый индеец. - Мэндруку не верит в чудовищ, но он верит в змей и обезьян потому, что сам видел их.
- Но ведь вы же не боитесь их, Мэндей? - спросил ирландец.
Индеец вместо ответа смерил Тома презрительным взглядом, одним из тех, которые умеют бросать только индейцы.
- Так в чем же дело, объясните мне? - снова спросил Треванио. - Галатея, насколько я могу судить, ни капельки не пострадала. Что же мешает нам обрубить ветви, сойти с этого места и затем выбраться из гапо и плыть опять по Солимоесу?
- Хозяин, - возразил мэндруку, сохраняя все тот же серьезный тон, - это совсем не так легко, как вы думаете. Для того, чтобы обрубить ветви, нужно не больше десяти минут, - в этом случае вы правы. Но выбраться из гапо - другое дело. Это протянется много дней, а может быть и недель, да и то еще, если нам суждено когда-нибудь выбраться отсюда. Вот причина, почему старый мэндруку так встревожен.
- О! Так вы думаете, что нам трудно будет разыскать дорогу к реке?
- Не только думаю, а уверен. Если бы не это, не о чем было бы и задумываться. Все дело в том и заключается, чтобы найти дорогу в реку.
- Во всяком случае, ночью нечего и пытаться сделать это, - продолжал Треванио. - Луна скоро скроется, и мы только еще больше запутаемся. Как вы думаете, Мэндей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22