https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/dlya_vanny/s-termostatom/
Конечно, ты делаешь это лучше, чем Кородор или люди на пристани.
– Мы все, разумеется, счастливы, что ты благополучно вернулся.
– У тебя такой вид, будто я восстал из мертвых. Фноб моргнул.
– Завтра я стану Председателем Правления, Хрш. Это мало что значит…
– Это очень почетный пост.
– Это не много значит, потому что истинная власть сосредоточена в руках бабушки. Но мне кажется, Председатель вправе кое-что знать. Например, почему ты никогда не рассказывал мне про вероятностную математику? Или что случилось с… как умер мой отец? Я слышал, рыбаки говорили, что это случилось на Старой Чавкалке.
В последовавшей затем тишине еж проснулся и начал отчаянно чесаться.
– Ну же, – подстегнул Дом, – ведь ты мой наставник.
– Я расскажу тебе завтра после церемонии, сегодня уже слишком поздно. Тогда все будет объяснено.
Дом встал.
– Но смогу ли я когда-нибудь снова тебе доверять? Крас, Хрш, это важно! И ты продолжаешь притворяться.
– Ах вот как? И какую же эмоцию я пытаюсь скрыть?
Дом всмотрелся в него внимательнее.
– Ммм… И… э… жалость. Да. Жалость. А еще ты смертельно напуган.
Занавес упал на место. Хрш-Хгн подождал, пока не стихнут шаги Дома, и только потом потянулся за коммуникатором. Ответил Кородор.
– Ну?
– Он приходил ко мне. Я едва ему не рассказал! Милорд видит меня насквозь! Как мы можем такое допустить?
– Не можем. Разумеется, мы попытаемся это предотвратить. Всеми доступными способами и средствами. Но это все равно случится, иначе семьдесят лет вероятностной математики пойдут псу под хвост.
– Кто-то рассказал ему про вероятностную математику, и он спрашивал меня о своем отце. Предупреждаю, если он спросит снова, я, помилуй меня небо, ему расскажу.
– Расскажешь?
Фноб, опустив глаза, молчал.
По зову древнего инстинкта в отрытом море десятками поднимались из глубин дагоны. Улов был необычайно большим, что ловцы сочли знамением, вот только не могли решить, на что указывает перст судьбы. А еще, когда ближе к закату унялась последняя зыбь, они нашли маленький камышовый островок, пустой и полузатопленный, который бесприютно дрейфовал в глубоких водах.
ГЛАВА 2
Кородор молча шагал по пустому коридору, слабо освещенному первыми утренними лучами.
Он был кряжистым, к тому же наследственность, созорничав, наделила его круглой веселой физиономией, благодаря которой он походил на симпатичного забойщика свиней. Но и в этом были свои преимущества, и опять же: ни один мясник не переходит в силу инстинкта от тени к тени.
Дверь беззвучно открылась, и Кородор свернул в короткий боковой проход, который привел его в большую круглую комнату.
Огонь в центральной жаровне беззвучно превращал брикеты торфа в горку белого пепла. Если не считать вычурной жаровни, комната была обставлена скудно: узкая кровать, стол и кресло из куска раковины дагона, платяной шкаф и лист меди с выгравированным символом жалостливой йоги составляли ее основные географические точки.
Всего один или два предмета свидетельствовали о высоком положении ее хозяйки: большая свернутая карта экваториальной зоны и стоящие на шкафу часы, отсчитывающие время по Галактическому стандарту.
Но с этой строгой простотой резко контрастировали атрибуты вероятностной математики. Взгляд Ко-родора проследил белый шлейф карт Реформированного Таро по всей комнате до того места, где, брошенная о стену, лежала основная часть колоды, кристаллические поля карт были сейчас пусты. У другой стены с экрана переносного компьютера светила чем-то пугающая визуальная матрица. В крохотной жаровне на столе тихонько тлел уголек, в воздухе витали едкие пары… Потянув носом, Кородор уловил запах редкого синистральского благовония. Значит, Джоан нашла убежище в «хладнокровии»…
Джоан подняла взгляд от стола, где перед ней лежала открытая большая черная книга.
– Тоже не спится? – спросила она. Кородор смущенно потер нос.
– Как вам известно, мэм, служба безопасности никогда не спит.
– Да… знаю. – Она тряхнула головой. – Оборот речи, не более того. Кофейник у жаровни.
Налив ей и себе по чашке, он начал медленно собирать карты. Джоан внимательно наблюдала за тем, как он беззвучно движется по комнате.
– Я снова просмотрела уравнения, – сказала она. – Никаких изменений. Вычисления моего сына верны. Разумеется, я и так это знала. Их проверяли и перепроверяли. Даже Подлунный ими занимался. Сегодня в полдень Дом будет убит. Они не оставят его в живых… Ну? – сказала она, подождав и не дождавшись ответа.
– Вы спрашиваете, каково мне как офицеру, отвечающему за службу безопасности? Вы спрашиваете, что я испытываю, сознавая, что, какие бы меры предосторожности я ни предпринял, мой подопечный все равно будет убит? Ничего, мэм. Я продолжаю работать, как работал бы, если бы пребывал в полном неведении. Кроме того, – добавил он, роняя на стол колоду, – я не могу в это поверить. Во всяком случае, до конца. Так что можно сказать: я надеюсь на лучшее.
– Это случится.
– Я не стану делать вид, будто разбираюсь в вероятностной математике. Но если Вселенная настолько упорядоченна, настолько… неизменна и непреложна… что будущее можно предсказать, исходя из десятка цифр, то к чему нам жить дальше?
Встав, Джоан подошла к платяному шкафу, откуда достала длинный, до пояса, белый парик.
– Значит, вы, очевидно, не понимаете самой сути В-математики, – сказала она. – Мы упорствуем потому, что жить все же лучше, чем умереть. Этот выбор стоял перед гуманоидами всегда, даже когда мы считали будущее бурлящим котлом возможностей.
Она встряхнула парик, расправляя пряди.
– Мы не можем знать наверняка, как именно он умрет, – продолжала она. – Вполне возможно, Институт выберет меня или вас, чтобы…
Кородор круто повернулся.
– Я проверил нас всех глубинным зондом и…
– Ах, Кородор! Прошу прощения. Но ваша вера в причинно-следственные связи так трогательна! Разве вы не знаете, что в бесконечной Совокупности одновременно возможны все Вселенные? Есть где-нибудь такая, в которой минуту спустя вы превратитесь в…
– Подобное предположение выдвигалось, мэм, – пробормотал он.
– Вы меня не понимаете, – капризно надула губы Джоан.
Подняв глаза на золотой, свидетельствующий о столетнем возрасте обладателя диск у нее над переносицей, Кородор сухо улыбнулся.
– Бросьте, мэм, для таких уловок мы слишком стары. Но я действительно не понимаю вашего отношения. Из этой возни ничего хорошего не выйдет. Слишком уж она отдает магией, колдовством.
– Я не изучала всерьез религий, предшественников жалостливой йоги, Кородор.
– Как скажете, мэм. Но нам следует задаться вопросом: «Что случится, если Дом не умрет?»
– Это немыслимо. Мы живем в заданной Вселенной – он умрет. В некотором смысле вся Вселенная зависит от этого факта. Если он не умрет, то, наверное, откроет планету Шутников, а это может быть ужасно.
– А что, если не откроет?
Поправив парик, Джоан открыла окно, выходящее на море. Флотилия ловцов возвращалась с приливом, расцвеченным крохотным синим солнцем Противусолони. На горизонте болезненно ярко отражала свет башня в топях.
– Слишком жарко, чтобы спать, – сказала она. – Закончу вот с этим и спущусь на пристань.
– С мистическим законом Вселенной? – спросил Кородор, когда она снова открыла книгу.
– С отчетами по хозяйству, сэр, – отрезала она. – Большое утешение в часы испытаний.
Она спросила себя, почему так и не уволила его с поста главы службы безопасности, и в мыслях у нее снова выстроились очередью ответы, начиная с его не раз доказанной расторопности и кончая тем смягчающим обстоятельством, что рожден он был на Земле. Вероятно, были и другие причины.
Когда Кородор повернулся, чтобы уйти, Джоан его остановила.
– Отвечая на ваш вопрос о Доме, – сказала она, – следует учитывать, что В-математика – совсем новая наука. Сомневаюсь, что где-либо есть некто, достаточно в ней сведущий, чтобы знать наверняка. Даже Институт не знает всего.
– Дом, возможно, знает. Его наставник говорит, что его интуиция собьет с толку любого. Нет, я ни в коей мере не собираюсь оспаривать ваши доводы. Если это неизбежно, Дому, возможно, лучше не знать. С первого взгляда очевидно, что он из тех, за кем охотится Институт.
– Значит, вы понимаете, что у нас нет ответов на все вопросы.
Он пожал плечами.
– Возможно, мы задаем не те вопросы.
ВЕРОЯТНОСТНАЯ МАТЕМАТИКА
«Как Теория относительности и Единственная Заповедь жалостливой йоги, девять уравнений вероятностной математики служат примером того, как, на первый взгляд, малая искра способна спровоцировать чудовищный взрыв социальных трансформаций.
«Вероятностная математика предсказывает будущее» – так говорят малообразованные люди. Тысячу лет назад они изрекали бы «Е равно МС в квадрате», полагая, будто охватили все стороны математического мышления…
Вероятностная математика исходит из допущения, что мы обитаем в поистине бесконечной совокупности Вселенных, в не имеющих пределов пространстве и времени, мирах без конца… – в творении столь безбрежном, что нашу заданную причинно-следственными связями Вселенную вольны называть просто кругом света от свечки. В подобной совокупности мы можем только вторить словам Дон Кихота: «Все возможно…», «… По разные „стороны“ от нашей выстроились альтернативные Вселенные, бесчисленные миллионы миров, различающиеся, быть может, орбитой одного-единственного электрона. Чем дальше, тем все больше различия – пока в сгущающихся тенях на краю воображения не появились бы Вселенные, не знающие времени, звезд, пространства и рацио».
«… Как указывал Подлунный, на заре своего развития В-математика опиралась на определенную врожденную подвижность ума. Многие превосходные практики были одновременно неизлечимыми безумцами, возможно, именно вследствие этой лабильности. Если оставить в стороне эту особую подгруппу, к которой принадлежал сам Подлунный (остальные были как правило, высокообразованны и обладали потрясающей интуицией). Удача словно держала их за руку. Многие В-математики работали на Шутниковский Институт.
Подобные черты были наследственными в семье Сабалосов на Противусолони. Для тех, кто мало знаком с этой планетой…»
«… незадолго до рождения своего сына и гибели от руки убийцы в топях Джон III предсказал, что мальчик умрет в день своего введения в должность Председателя Планетарного Правления. Шанс, что это не случится, был настолько мизерным, что по сравнению с ним „один на миллион“ показался бы почти бесспорным выигрышем. Да? Прошу прощения. Наверное, мне следует объяснить.
Предположим, вероятностная математика не была бы открыта. Возьмем существующее на Земле животное под названием лошадь. Давным-давно было установлено, что если некоторое число этих животных пустить бежать наперегонки на определенную дистанцию, одна неизменно оказывается быстрее другой, и на этом основании было…
«… возвращаясь к теме. Одна аномалия В-математики касалась Шутников, этих полумифических существ, усеявших половину Галактики своими артефактами. Причем артефактами массивными – большинство можно даже назвать гигантскими. Согласно вероятностной математике создатели этих превратившихся впоследствии в аттракционы для туристов артефактов вообще никогда не существовали…»
Его Пушистость доктор КрАарг +458°. Из неформальной лекции студентам университета Дис
Проснувшись рано, Дом долгое время провел, рассматривая знакомую роспись на потолке своего купола. Потолок расписал его прапрадед, выбрав кричащие синие и зеленые тона, причем темой взял битву трех чрезмерно мускулистых ловцов с разъяренным дагоном. Дом знал, что это клевета на дагонов: нервная система у них отсутствовала, и вообще было сомнительно, способны ли они думать. Они просто реагировали.
Маленький болотный еж сидел на рукомойнике. Своей тревожно человечьей лапкой он сумел повернуть кран и теперь играл со струйкой воды. Увидев, что Дом проснулся, он издал звук, похожий на царапанье ногтем по стеклу. Контрабандист говорил, мол, это признак того, что зверушка счастлива.
– А ты умненький, правда? – сказал Дом, отключая поле теплого воздуха и сбрасывая ноги с кровати.
Тут он увидел, что его одежда аккуратно развешана на манекене, и прикусил губу. От вчерашнего остались только болотный еж, заживший шрам на груди и несколько болезненных воспоминаний от беседы с Кородором.
Председатель Планетарного Правления. В его собственность перейдет три процента добычи пилака. Он будет председательствовать на бесчисленных заседаниях комитетов, а раз в год делать традиционный ежегодный отчет на традиционном Ежегодном Общем Собрании. И такой отчет будут писать за него. Хрш-Хгн неоднократно ясно это давал понять. Председатель в Правлении планеты необходим так же, как ноль в математике, но у того, чтобы быть нулем, есть большие недостатки…
Математика. Что-то такое, с ней связанное… Ему следовало бы помнить. Ладно, само придет. Помывшись, Дом с трудом натянул толстый серый костюм и выбрал короткий парик из золотых волокон.
В дверь вежливо постучали.
– Валяйте, – сказал Дом.
Дверь распахнулась, и, вбежав в комнату, Кеджа бросилась обнимать брата. Она смеялась и плакала разом. На одно конфузливое мгновение он едва не задохнулся в ее шелках, но тут сестра отступила на шаг, чтобы внимательно на него посмотреть.
– Вот те на, господин Председатель! – воскликнула она. Потом опять бросилась его целовать. Он выпутался, насколько возможно, тактично.
– Я пока еще не Председатель, – начал он.
– Фу! Что такое несколько часов? Ты как будто не слишком рад меня видеть, Дом, – прибавила она с упреком.
– Честное слово, рад, Ке. В последнее время у нас тут немного беспокойно.
– Я слышала. Контрабандисты и так далее? Весело? Дом задумался.
– Нет, – сказал он. – Я бы сказал, скорее, странно.
Кеджа скользнула взглядом по комнате. Та была загромождена вещами Дома: старый анализатор Брендикина, заваленный раковинами стеллаж, голограмма Башни Шутников и кубы памяти на каждой плоской поверхности.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2 3 4
– Мы все, разумеется, счастливы, что ты благополучно вернулся.
– У тебя такой вид, будто я восстал из мертвых. Фноб моргнул.
– Завтра я стану Председателем Правления, Хрш. Это мало что значит…
– Это очень почетный пост.
– Это не много значит, потому что истинная власть сосредоточена в руках бабушки. Но мне кажется, Председатель вправе кое-что знать. Например, почему ты никогда не рассказывал мне про вероятностную математику? Или что случилось с… как умер мой отец? Я слышал, рыбаки говорили, что это случилось на Старой Чавкалке.
В последовавшей затем тишине еж проснулся и начал отчаянно чесаться.
– Ну же, – подстегнул Дом, – ведь ты мой наставник.
– Я расскажу тебе завтра после церемонии, сегодня уже слишком поздно. Тогда все будет объяснено.
Дом встал.
– Но смогу ли я когда-нибудь снова тебе доверять? Крас, Хрш, это важно! И ты продолжаешь притворяться.
– Ах вот как? И какую же эмоцию я пытаюсь скрыть?
Дом всмотрелся в него внимательнее.
– Ммм… И… э… жалость. Да. Жалость. А еще ты смертельно напуган.
Занавес упал на место. Хрш-Хгн подождал, пока не стихнут шаги Дома, и только потом потянулся за коммуникатором. Ответил Кородор.
– Ну?
– Он приходил ко мне. Я едва ему не рассказал! Милорд видит меня насквозь! Как мы можем такое допустить?
– Не можем. Разумеется, мы попытаемся это предотвратить. Всеми доступными способами и средствами. Но это все равно случится, иначе семьдесят лет вероятностной математики пойдут псу под хвост.
– Кто-то рассказал ему про вероятностную математику, и он спрашивал меня о своем отце. Предупреждаю, если он спросит снова, я, помилуй меня небо, ему расскажу.
– Расскажешь?
Фноб, опустив глаза, молчал.
По зову древнего инстинкта в отрытом море десятками поднимались из глубин дагоны. Улов был необычайно большим, что ловцы сочли знамением, вот только не могли решить, на что указывает перст судьбы. А еще, когда ближе к закату унялась последняя зыбь, они нашли маленький камышовый островок, пустой и полузатопленный, который бесприютно дрейфовал в глубоких водах.
ГЛАВА 2
Кородор молча шагал по пустому коридору, слабо освещенному первыми утренними лучами.
Он был кряжистым, к тому же наследственность, созорничав, наделила его круглой веселой физиономией, благодаря которой он походил на симпатичного забойщика свиней. Но и в этом были свои преимущества, и опять же: ни один мясник не переходит в силу инстинкта от тени к тени.
Дверь беззвучно открылась, и Кородор свернул в короткий боковой проход, который привел его в большую круглую комнату.
Огонь в центральной жаровне беззвучно превращал брикеты торфа в горку белого пепла. Если не считать вычурной жаровни, комната была обставлена скудно: узкая кровать, стол и кресло из куска раковины дагона, платяной шкаф и лист меди с выгравированным символом жалостливой йоги составляли ее основные географические точки.
Всего один или два предмета свидетельствовали о высоком положении ее хозяйки: большая свернутая карта экваториальной зоны и стоящие на шкафу часы, отсчитывающие время по Галактическому стандарту.
Но с этой строгой простотой резко контрастировали атрибуты вероятностной математики. Взгляд Ко-родора проследил белый шлейф карт Реформированного Таро по всей комнате до того места, где, брошенная о стену, лежала основная часть колоды, кристаллические поля карт были сейчас пусты. У другой стены с экрана переносного компьютера светила чем-то пугающая визуальная матрица. В крохотной жаровне на столе тихонько тлел уголек, в воздухе витали едкие пары… Потянув носом, Кородор уловил запах редкого синистральского благовония. Значит, Джоан нашла убежище в «хладнокровии»…
Джоан подняла взгляд от стола, где перед ней лежала открытая большая черная книга.
– Тоже не спится? – спросила она. Кородор смущенно потер нос.
– Как вам известно, мэм, служба безопасности никогда не спит.
– Да… знаю. – Она тряхнула головой. – Оборот речи, не более того. Кофейник у жаровни.
Налив ей и себе по чашке, он начал медленно собирать карты. Джоан внимательно наблюдала за тем, как он беззвучно движется по комнате.
– Я снова просмотрела уравнения, – сказала она. – Никаких изменений. Вычисления моего сына верны. Разумеется, я и так это знала. Их проверяли и перепроверяли. Даже Подлунный ими занимался. Сегодня в полдень Дом будет убит. Они не оставят его в живых… Ну? – сказала она, подождав и не дождавшись ответа.
– Вы спрашиваете, каково мне как офицеру, отвечающему за службу безопасности? Вы спрашиваете, что я испытываю, сознавая, что, какие бы меры предосторожности я ни предпринял, мой подопечный все равно будет убит? Ничего, мэм. Я продолжаю работать, как работал бы, если бы пребывал в полном неведении. Кроме того, – добавил он, роняя на стол колоду, – я не могу в это поверить. Во всяком случае, до конца. Так что можно сказать: я надеюсь на лучшее.
– Это случится.
– Я не стану делать вид, будто разбираюсь в вероятностной математике. Но если Вселенная настолько упорядоченна, настолько… неизменна и непреложна… что будущее можно предсказать, исходя из десятка цифр, то к чему нам жить дальше?
Встав, Джоан подошла к платяному шкафу, откуда достала длинный, до пояса, белый парик.
– Значит, вы, очевидно, не понимаете самой сути В-математики, – сказала она. – Мы упорствуем потому, что жить все же лучше, чем умереть. Этот выбор стоял перед гуманоидами всегда, даже когда мы считали будущее бурлящим котлом возможностей.
Она встряхнула парик, расправляя пряди.
– Мы не можем знать наверняка, как именно он умрет, – продолжала она. – Вполне возможно, Институт выберет меня или вас, чтобы…
Кородор круто повернулся.
– Я проверил нас всех глубинным зондом и…
– Ах, Кородор! Прошу прощения. Но ваша вера в причинно-следственные связи так трогательна! Разве вы не знаете, что в бесконечной Совокупности одновременно возможны все Вселенные? Есть где-нибудь такая, в которой минуту спустя вы превратитесь в…
– Подобное предположение выдвигалось, мэм, – пробормотал он.
– Вы меня не понимаете, – капризно надула губы Джоан.
Подняв глаза на золотой, свидетельствующий о столетнем возрасте обладателя диск у нее над переносицей, Кородор сухо улыбнулся.
– Бросьте, мэм, для таких уловок мы слишком стары. Но я действительно не понимаю вашего отношения. Из этой возни ничего хорошего не выйдет. Слишком уж она отдает магией, колдовством.
– Я не изучала всерьез религий, предшественников жалостливой йоги, Кородор.
– Как скажете, мэм. Но нам следует задаться вопросом: «Что случится, если Дом не умрет?»
– Это немыслимо. Мы живем в заданной Вселенной – он умрет. В некотором смысле вся Вселенная зависит от этого факта. Если он не умрет, то, наверное, откроет планету Шутников, а это может быть ужасно.
– А что, если не откроет?
Поправив парик, Джоан открыла окно, выходящее на море. Флотилия ловцов возвращалась с приливом, расцвеченным крохотным синим солнцем Противусолони. На горизонте болезненно ярко отражала свет башня в топях.
– Слишком жарко, чтобы спать, – сказала она. – Закончу вот с этим и спущусь на пристань.
– С мистическим законом Вселенной? – спросил Кородор, когда она снова открыла книгу.
– С отчетами по хозяйству, сэр, – отрезала она. – Большое утешение в часы испытаний.
Она спросила себя, почему так и не уволила его с поста главы службы безопасности, и в мыслях у нее снова выстроились очередью ответы, начиная с его не раз доказанной расторопности и кончая тем смягчающим обстоятельством, что рожден он был на Земле. Вероятно, были и другие причины.
Когда Кородор повернулся, чтобы уйти, Джоан его остановила.
– Отвечая на ваш вопрос о Доме, – сказала она, – следует учитывать, что В-математика – совсем новая наука. Сомневаюсь, что где-либо есть некто, достаточно в ней сведущий, чтобы знать наверняка. Даже Институт не знает всего.
– Дом, возможно, знает. Его наставник говорит, что его интуиция собьет с толку любого. Нет, я ни в коей мере не собираюсь оспаривать ваши доводы. Если это неизбежно, Дому, возможно, лучше не знать. С первого взгляда очевидно, что он из тех, за кем охотится Институт.
– Значит, вы понимаете, что у нас нет ответов на все вопросы.
Он пожал плечами.
– Возможно, мы задаем не те вопросы.
ВЕРОЯТНОСТНАЯ МАТЕМАТИКА
«Как Теория относительности и Единственная Заповедь жалостливой йоги, девять уравнений вероятностной математики служат примером того, как, на первый взгляд, малая искра способна спровоцировать чудовищный взрыв социальных трансформаций.
«Вероятностная математика предсказывает будущее» – так говорят малообразованные люди. Тысячу лет назад они изрекали бы «Е равно МС в квадрате», полагая, будто охватили все стороны математического мышления…
Вероятностная математика исходит из допущения, что мы обитаем в поистине бесконечной совокупности Вселенных, в не имеющих пределов пространстве и времени, мирах без конца… – в творении столь безбрежном, что нашу заданную причинно-следственными связями Вселенную вольны называть просто кругом света от свечки. В подобной совокупности мы можем только вторить словам Дон Кихота: «Все возможно…», «… По разные „стороны“ от нашей выстроились альтернативные Вселенные, бесчисленные миллионы миров, различающиеся, быть может, орбитой одного-единственного электрона. Чем дальше, тем все больше различия – пока в сгущающихся тенях на краю воображения не появились бы Вселенные, не знающие времени, звезд, пространства и рацио».
«… Как указывал Подлунный, на заре своего развития В-математика опиралась на определенную врожденную подвижность ума. Многие превосходные практики были одновременно неизлечимыми безумцами, возможно, именно вследствие этой лабильности. Если оставить в стороне эту особую подгруппу, к которой принадлежал сам Подлунный (остальные были как правило, высокообразованны и обладали потрясающей интуицией). Удача словно держала их за руку. Многие В-математики работали на Шутниковский Институт.
Подобные черты были наследственными в семье Сабалосов на Противусолони. Для тех, кто мало знаком с этой планетой…»
«… незадолго до рождения своего сына и гибели от руки убийцы в топях Джон III предсказал, что мальчик умрет в день своего введения в должность Председателя Планетарного Правления. Шанс, что это не случится, был настолько мизерным, что по сравнению с ним „один на миллион“ показался бы почти бесспорным выигрышем. Да? Прошу прощения. Наверное, мне следует объяснить.
Предположим, вероятностная математика не была бы открыта. Возьмем существующее на Земле животное под названием лошадь. Давным-давно было установлено, что если некоторое число этих животных пустить бежать наперегонки на определенную дистанцию, одна неизменно оказывается быстрее другой, и на этом основании было…
«… возвращаясь к теме. Одна аномалия В-математики касалась Шутников, этих полумифических существ, усеявших половину Галактики своими артефактами. Причем артефактами массивными – большинство можно даже назвать гигантскими. Согласно вероятностной математике создатели этих превратившихся впоследствии в аттракционы для туристов артефактов вообще никогда не существовали…»
Его Пушистость доктор КрАарг +458°. Из неформальной лекции студентам университета Дис
Проснувшись рано, Дом долгое время провел, рассматривая знакомую роспись на потолке своего купола. Потолок расписал его прапрадед, выбрав кричащие синие и зеленые тона, причем темой взял битву трех чрезмерно мускулистых ловцов с разъяренным дагоном. Дом знал, что это клевета на дагонов: нервная система у них отсутствовала, и вообще было сомнительно, способны ли они думать. Они просто реагировали.
Маленький болотный еж сидел на рукомойнике. Своей тревожно человечьей лапкой он сумел повернуть кран и теперь играл со струйкой воды. Увидев, что Дом проснулся, он издал звук, похожий на царапанье ногтем по стеклу. Контрабандист говорил, мол, это признак того, что зверушка счастлива.
– А ты умненький, правда? – сказал Дом, отключая поле теплого воздуха и сбрасывая ноги с кровати.
Тут он увидел, что его одежда аккуратно развешана на манекене, и прикусил губу. От вчерашнего остались только болотный еж, заживший шрам на груди и несколько болезненных воспоминаний от беседы с Кородором.
Председатель Планетарного Правления. В его собственность перейдет три процента добычи пилака. Он будет председательствовать на бесчисленных заседаниях комитетов, а раз в год делать традиционный ежегодный отчет на традиционном Ежегодном Общем Собрании. И такой отчет будут писать за него. Хрш-Хгн неоднократно ясно это давал понять. Председатель в Правлении планеты необходим так же, как ноль в математике, но у того, чтобы быть нулем, есть большие недостатки…
Математика. Что-то такое, с ней связанное… Ему следовало бы помнить. Ладно, само придет. Помывшись, Дом с трудом натянул толстый серый костюм и выбрал короткий парик из золотых волокон.
В дверь вежливо постучали.
– Валяйте, – сказал Дом.
Дверь распахнулась, и, вбежав в комнату, Кеджа бросилась обнимать брата. Она смеялась и плакала разом. На одно конфузливое мгновение он едва не задохнулся в ее шелках, но тут сестра отступила на шаг, чтобы внимательно на него посмотреть.
– Вот те на, господин Председатель! – воскликнула она. Потом опять бросилась его целовать. Он выпутался, насколько возможно, тактично.
– Я пока еще не Председатель, – начал он.
– Фу! Что такое несколько часов? Ты как будто не слишком рад меня видеть, Дом, – прибавила она с упреком.
– Честное слово, рад, Ке. В последнее время у нас тут немного беспокойно.
– Я слышала. Контрабандисты и так далее? Весело? Дом задумался.
– Нет, – сказал он. – Я бы сказал, скорее, странно.
Кеджа скользнула взглядом по комнате. Та была загромождена вещами Дома: старый анализатор Брендикина, заваленный раковинами стеллаж, голограмма Башни Шутников и кубы памяти на каждой плоской поверхности.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2 3 4