— Да, если нам позволяют одеться.
— Конечно, — кивнул он.
— Меня отправили к арестованному.
— Никогда не видел, чтобы рабыню так одевали, прежде чем отправить к арестованному, — удивился стражник.
Она промолчала.
— Правда, он из «одинаковых», — добавил он.
— Да, господин.
Флора направилась к двери, а стражник вновь занял свой пост на стуле.
У двери она помедлила, ибо, конечно, помнила, что ее маскарад не был пожеланием хозяина. Она сама переоделась, даже без его ведома. Ее рука дрожала, когда она робко постучала в дверь, как положено беспомощной, уязвимой рабыне, посланной гостю, чтобы развлекать его до утра. Внезапно с презрением вспомнив о Туво Авзоний, она ясно и отчетливо постучала в дверь.
Та тотчас же открылась.
Она отшатнулась, ибо не ожидала увидеть человека, который встал на пороге. Конечно, это был сам Туво Авзоний — сходство с его портретом казалось несомненным. Но человек на портрете казался глупым, слабым лицемером. Открывший дверь мужчина был не только высок ростом, но и, что гораздо важнее, вел себя совсем не так, как подобало «одинаковому». На мгновение она испугалась, что он не «одинаковый», а настоящий мужчина, один из тех людей, в присутствии которых женщина может быть только женщиной. Однако на нем была мешковатая одежда «одинаковых». Женщина пожалела, что сама не смогла найти такую же одежду в сундуках обследованных ей комнат.
— Туво Авзоний? — почти через силу выговорила она.
— Да, — ответил мужчина и взглянул в коридор. Неужели он ждал кого-нибудь другого? Он надеялся увидеть другую? Это разозлило ее.
— Я могу войти? — спросила она.
— Конечно.
Она решительно отстранила его и захлопнула за собой дверь. К своему удовольствию она заметила, что дверь достаточно прочная. Она решила, что аристократия Империи особенно ценит возможность уединиться, а постоянное присутствие рядом стражников требует плотных, глухих дверей и стен. Туво Авзоний казался удивленным тем, что она закрыла за собой дверь.
В центре комнаты она повернулась к нему лицом.
— В чем дело? — спросила она.
— Ни в чем, — удивленно ответил он.
— Вы ожидали другого посетителя?
— Посетителя? — переспросил он.
— Да.
— Возможно.
— Вы не узнали меня? — спросила она.
— Зачем вы пришли? — спросил он.
— Я — свободная женщина.
— Понимаю.
— Вы действительно меня не узнаете?
— Простите, — покачал головой Туво Авзоний. — Не узнаю, совсем не узнаю.
— Я — свободная женщина Трибоний Аврезий, — объявила она.
— Вряд ли, — возразил Туво Авзоний. — Вы слишком красивы.
— Красива? Как вам не стыдно!
— Вы из «одинаковых»? — спросил он.
— Конечно! — воскликнула она. — И вы, кстати, тоже!
— Но вы одеты не как женщина «одинаковых», — заметил он.
— Это не важно.
— Трибоний Аврезий была на борту «Аларии», — сказал он. — Этот корабль так и не достиг орбиты Митона.
— И тем не менее, я — это она, — ответила женщина.
— Недавно я слышал, что «Аларию» захватил флот варваров, — продолжал Туво Авзоний. — Это было ясно по сигналам бедствия, найденные обломки тоже свидетельствуют о нападении. Если на корабле и были симпатичные пассажирки, они все стали рабынями.
— Позор! — воскликнула она. — Как вы смеете даже думать так о женщинах, хотя бы предположительно, в диком порыве своего воображения! Вы — из «одинаковых»! Не смейте даже упоминать об этой ужасной для женщины участи!
— Я сомневаюсь, что вы Трибоний Аврезий, — покачал он головой.
— Почему?
— Вы гораздо более соблазнительны и красивы, чем она.
— Придержите язык! — приказала она. — Вы же видели портрет!
— На портрете была изображена тщеславная дурнушка, но, возможно, она обещала со временем похорошеть.
— Негодяй!
— Вы бежали с «Аларии»?
— Да!
— И сохранили свою свободу?
— Конечно!
— И до сих пор сохраняете ее? Ладно. Но как звали мать Трибония Аврезия? — вдруг спросил он.
— Куалелла, — сердито ответила женщина.
Он задал ей ряд сложных вопросов по различным темам, ответы на которые были известны только им двоим.
— Я — Трибоний Аврезий, — в заключение еще раз заявила она.
— Да, несомненно, это вы, — ответил Туво Авзоний.
— К чему мне обманывать вас? — спросила она.
— Меня нельзя обмануть ни в чем, — ответил он. — Но я не понимаю, что вы здесь делаете — в этом доме, в этой комнате.
— Разве вы не рады видеть меня — свою невесту? — усмехнулась она.
— Несомненно.
— Я путешествовала в горах и была приглашена в гости в этот дом, провести вечер за приятной беседой. В то время я еще не знала, что вы здесь. Наш хозяин великодушно позволил мне навестить вас.
— Это чрезвычайно любезно с его стороны, — заметил Туво Авзоний.
— Он джентльмен, хотя и не принадлежит к «одинаковым».
— Вероятно, мы могли бы воспользоваться этим случаем и возобновить наши отношения.
— Как «одинаковые»?
— Разве здесь возможны варианты? — удивился он.
— Верно.
— Должен признаться, приготовления к нашему браку были подпорчены расчетами и поиском выгоды.
— В браках патрициев без расчета не обойтись, — ответила она.
— Мне не слишком нравилось, что вы потомок Аврезиев только в сто пятом колене, — продолжал он.
— Сто пятое колено рода Аврезиев вполне сравнимо со сто третьим коленом рода Авзониев, а может быть, даже выше! — возмутилась она.
— Вряд ли, — ответил он. Она залилась румянцем.
— Это правда, — повторил он.
— Наверное, — нехотя согласилась она.
— Я полагал, что вы преследуете какие-то цели в этом браке, желаете улучшить свое положение.
— Конечно.
— Вы добиваетесь абсолютного главенства женщины? — поинтересовался он.
— И это самое малое, — ответила она. — Следует помнить, что хотя мы оба из «одинаковых», мы, женщины, должны всегда быть начеку, поскольку мы меньше и слабее вас.
— И у мужа не должно быть прав, на которых он может настаивать? — допытывался Туво Авзоний.
— До тех пор, пока мы не позволим этого.
— Значит, все происходит по воле женщин.
— Конечно!
— Все, что вы делаете, вы совершаете только ради себя.
— Разумеется.
— А как насчет природы?
— Мы усовершенствовали ее.
— Странно, — протянул он.
— Будучи «одинаковым», вы не имеете права удивляться этому, — заметила она. — Эти правила запрещено оспаривать.
— А если они абсурдны? — поинтересовался Туво Авзоний.
— Такие вопросы задавать запрещено, — ответила она. — Помните, что вы из «одинаковых»!
— Вероятно, вы хотите, чтобы я встал перед вами на колени и попросил вашей руки?
— Конечно, если вам так угодно.
— И при этом все будет сделано по правилам?
— Да.
— Меня не слишком привлекает такой брак, — заметил он.
— Что?
— Прежде я считал, что обязан жениться только из долга перед Империей.
— Долга?
— Да.
— Тогда мне тоже не по вкусу такой брак, — решительно заявила она.
— Почему же тогда вы дали согласие?
— Все решения принимали моя мать и ее подруга, — объяснила она.
— А почему вы соглашались с ними? — настаивал Туво Авзоний.
Она сердито взглянула на него.
— Почему?
— Для меня в этом браке была своя выгода, — призналась она.
— Вы слишком расчетливы, — заметил Туво Авзоний.
— Ненавижу вас! — крикнула она. — Даже на «Аларии» я продолжала вас ненавидеть!
— Похоже, вы испытываете двойственные чувства — отвращение и жадность, — спокойно ответил Туво Авзоний.
— Я презираю вас!
— Неужели вы думаете, что я позволю вам, жалкому потомку каких-то Аврезиев, занять более высокое положение?
— Мошенник!
— Ну так что, какие отношения будут между нами? — усмехнулся Туво Авзоний.
— Я сама решу это, — взорвалась она. — Уверяю вас, я обойдусь без вашей помощи!
— Вы ненавидите меня, верно?
— Да!
— Почему?
— Вы — безвольный слабак!
— И, несомненно, вы хотели бы наказать меня за это?
— Да. Я бы заставила вас страдать! Я даже решила погубить вас!
— Разве при этом вы бы не погубили и саму себя?
— Нет, — возразила она. — Я бы вытянула из вас все, что бы только смогла, а потом снова вышла бы замуж.
— Вы прагматичны, — заметил он. Она в ярости взглянула на него.
— Значит, наши прежние договоренности не имеют значения.
— Что вы имеете в виду? — вдруг опомнилась она.
— Ведь вы больше не хотите обсуждать наш брак? — спросил он.
— Если вы хотите… — неуверенно начала она.
— Вы — свободная женщина.
— Да!
— Неужели вы способны предложить себя в супруги свободному человеку?
— Разумеется.
— Даже мне?
— Возможно.
— Вы знаете, как наказывают рабынь, которые солгали? — неожиданно спросил он.
— Откуда я могу знать это? — прошептала она.
— Я думал, вы слышали об этом.
— Кажется, их наказывают очень сурово, — пробормотала она.
— Я тоже так считаю, — усмехнулся он.
— Подобные вещи меня не интересуют.
— А я считаю, что могли бы заинтересовать.
— Нет.
— Значит, вы Трибоний Аврезий с планеты Теренния, судебный исполнитель?
— Да!
— Вы — Трибоний Аврезий, свободная женщина из сословия хонестори, даже патрицианка?
— Да, конечно, — кивнул он.
— Обычно все, кто принадлежит к патрицианским семьям, носят пурпурные ленты, пришитые к одежде — символ своей знатности. Разве у вас есть такой признак?
— Это не моя одежда, — смущенно ответила она.
— Вот как? Во время путешествия на вас не ваша одежда?
— Нет. Но на вас тоже не видно пурпурных лент!
— Обычно я не ношу их, — возразил Туво Авзоний. — Они не слишком подходят к одежде «одинаковых», иногда вызывают ненужные расспросы и зависть.
— Да, низшие классы подвержены таким чувствам, — кивнула она.
— Низшие классы?
— Да.
— Меня восхищает ваш наряд, — произнес он.
— Спасибо, — поблагодарила она.
— Сразу ясно, что это одежда свободной женщины.
— Конечно, — кивнула она.
— Насколько я понимаю, рабыни, которые осмеливаются надеть такую одежду без позволения хозяина, подвергаются суровым наказаниям. Их даже убивают.
Она побледнела.
— Конечно, иногда хозяева сами приказывают рабыням облачиться в такую одежду — например, если желают сохранить в тайне их настоящее положение. Что с вами? С вами все в порядке?
— Да, да, — ответила она слабым голосом.
— Вы дрожите, — удивился он.
— Думаю, мне пора идти.
— Нет, вы останетесь здесь.
— Прошу вас, благородный Авзоний! — возмутилась она.
— Счастье, что вы не рабыня, — усмехнулся он, — потому что если рабыня осмеливается обратиться к свободному человеку по имени, да еще таким тоном, ее подвергают самым суровым наказаниям.
— Не забывайте, что вы из «одинаковых»! — воскликнула она.
— А вы — свободная женщина, даже патрицианка?
— Да, да!
— У вас красивые туфли. Снимите их, — приказал он вдруг.
Она в ужасе взглянула на него, но не осмелилась противиться такому ясному приказанию, поскольку была рабыней.
— Ладно, — сказала она.
— Нет, не здесь.
Она поднялась с постели, на которой сидела, и села на пол рядом с кроватью.
— А теперь чулки, — приказал он.
Ее ступни были тонкими и миниатюрными.
— Встань и подойди сюда.
Дрожа, она встала перед ним. Он взялся за шарф и осторожно размотал его, открывая ошейник.
— Господин! — простонала она, падая на колени.
— Неужели ты думала, что я не узнаю рабыню, если посмотрю на нее? — спросил он. — Рабыни совсем по-другому ходят, смотрят, у них другая фигура, даже если они сами не сознают этого.
— Вы же из «одинаковых»! — воскликнула она.
— Нет, — покачал головой Туво Авзоний. — В моих руках побывала рабыня, и с тех пор я перестал быть «одинаковым». Я узнал вкус рабыни.
— Простите меня, господин! — заплакала она.
— Думаешь, я не знаю, зачем к гостям отсылают рабынь? — угрожающе спросил он.
— Простите меня!
— Так вот какой стала моя бывшая невеста, гордая, практичная маленькая женщина, Трибоний Аврезий!
— Да, господин, — в ужасе произнесла она.
— Ошейник тебе идет.
— Спасибо, господин.
— Как тебя зовут?
— У меня нет настоящего имени, — ответила она. — В этом доме меня называют Флорой.
— Отличное имя для рабыни, — заметил он.
— Спасибо, господин.
— Оно тебе подходит.
— Да, господин.
— Неужели твой хозяин приказал тебе прийти сюда в одежде свободной женщины?
— Нет, господин, — прошептала она.
— Сними ее.
Она освободилась от одежды свободной женщины и встала на колени перед ним так же, как незадолго до этого становилась перед Отто — в узкой повязке на груди, с черным шнурком, поддерживающим на бедрах два шелковых полотнища. Даже в таком состоянии она вспомнила, что забыла алую шелковую ленту, красиво оттеняющую ее волосы.
— О! — воскликнул Туво Авзоний. — Что это за цветок у твоего пояса?
— Цветок рабства, который мне было приказано предложить вам.
— Твой хозяин так низко ценит тебя? — удивился Туво Авзоний.
— Да, господин, — заплакала она.
— Положи цветок на кровать и разденься полностью, — приказал он. — Нет, не вставай с коленей.
— Да, господин.
— Здесь, в углу, есть плеть для рабов, — указал он. — Подползи к ней на четвереньках и принеси мне в зубах.
Рабыня подчинилась.
Он взял у нее плеть и бросил на кровать, рядом с цветком.
— Подними руки и сложи их вместе, — приказал он.
Тотчас ее запястья были связаны. Туво Авзоний привязал рабыню к ножкам кровати, как обычно поступали в своих спальнях жители Империи.
Рабыня стояла на коленях, опустив руки перед собой.
— Ты пыталась одурачить меня, — сказал он. — Я этого так не оставлю.
Он поднял плеть и потряс ею.
— Я из рода Аврезиев! — отчаянно крикнула она.
— Неужели? — усмехнулся он.
— Нет-нет, — спохватилась она. — Я всего лишь рабыня!
— Ты пришла в комнату с тайной целью, — произнес он. — Ты осмелилась без позволения одеться в платье свободной женщины. Ты говорила, что ты свободная женщина Трибоний Аврезий, некогда бывшая моей невестой. Ты высокомерно говорила со мной, из твоих лживых губ сыпались оскорбления. Используя известные психологические приемы, ты пыталась заставить меня выполнить свои желания. Будучи тварью, ты осмелилась заговорить о браке. Ты обращалась ко мне по имени, позоря его — потому что имя оказывается опозоренным, когда его произносит рабыня!
— Пощадите! — умоляла она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37