Падая, он зацепил ногами лампу, она опрокинулась, и комната погрузилась в кромешную тьму.
С трудом выбравшись на веранду, я столкнулся с дядюшкой. Тот крепко держал за плечи своих сыновей и что-то кричал истошным голосом. Эта троица, казалось, состязалась в том, кто кого перекричит. В начавшейся суматохе привратники схватили какого-то человека, приняв его за вора.
— Бейте мерзавца, бейте! — приказал им дядюшка. Принесли свет, собрались слуги, сбежались соседи.
Привратники вытолкнули на освещенное место избитого до полусмерти человека, и все остолбенели от изумления: это был Рамкомол Бхатточарджо!
Все тут же бросились ему на помощь. Одни брызгали в лицо водой, другие обмахивали веером, третьи гладили его по лицу, пытаясь успокоить.
Благодаря стараниям окружающих Рамкомол наконец пришел в чувство и начал судорожно всхлипывать. На него накинулись с расспросами:
— Зачем же вы так бежали? От кого?
— От тигра. Нет, от большого медведя. Он выпрыгнул из окна гостиной,—прерывающимся от слез голосом ответил тот.
— Нет-нет, это был волк,— перебивая друг друга, закричали Чорда и Джотинда.— Он зарычал и сел вот здесь на задние лапы.
В это время очнулся Шотиш. Он глубоко вздохнул и, не открывая глаз, произнес:
— Бенгальский королевский тигр.
Но куда же делся этот страшный зверь — медведь, волк или тигр? Ведь что-то было в действительности, если столько народу его видело!
Принесли фонарь, и собравшиеся принялись осматривать двор.
Неожиданно силач Кешори Синг вскрикнул: «Вот он!» — и одним прыжком очутился на веранде. Снова началась паника. Все толпой бросились к дому. Каждый стремился опередить другого — во дворе в ветвях гранатового дерева виднелось крупное существо, издали напоминавшее тигра.
С веранды люди кинулись в комнаты. Гостиная в мгновение оказалась полна народа.
— Берите палки! Принесите ружье! — раздался из толпы взволнованный голос дядюшки. Он имел в виду кремневое ружье нашего соседа Гогон-бабу.
Однако желающих отличиться не находилось. Молчали привратники-хиндустанцы, не подавали голоса и те, кто прибежали к нам из любопытства, в поисках развлечений.
И в этот момент появился Индро. Вероятно, он шел по улице и, услышав шум, завернул к нам. Тут же раздался предостерегающий окрик:
— Эй-ей, осторожней! Там тигр! Беги сюда! Скорей! Растерявшись вначале, Индро бросился в дом, но,
узнав, в чем дело, взял фонарь, бесстрашно спустился во двор и направился к гранатовому дереву. Подняв фонарь, он начал пристально всматриваться в существо, прятавшееся в его ветвях.
Шепча имя Дурги, из окон второго этажа за отчаянным смельчаком с волнением следили женщины. Тетушка даже плакала от страха. Слуги, спустившиеся следом за Индро во двор и столпившиеся у крыльца, старались ободрить его, показывая ему знаками, что, имей они в руках оружие, они немедленно пришли бы ему на помощь.
Наконец Индро произнес:
— Мне кажется, это не тигр...
Не успел он закончить фразы, как воображаемый тигр совершенно по-человечьи сложил вместе руки-лапы и во весь голос зарыдал.
— Нет, нет,—кричал он на чистом бенгальском языке,—я не тигр, не медведь. Я—Цинатх Боурупи.
Индро громко и весело расхохотался. А из дома уже бежали люди, и впереди всех — господин Бхатточарджо с деревянной сандалией в руке.
— Ах ты, выродок! Ты что же, пугать нас вздумал?!
Разгневанный дядюшка тут же приказал вывести негодяя со двора за ухо.
Кешори Синг, первым обнаруживший «зверя», считал, что именно ему принадлежит право учинить расправу над злоумышленником. Он схватил Цинатха за ухо и потащил к воротам. Сзади его бил по спине сандалией господин Бхатточарджо, разгневанно крича на хинди:
— Из-за этого олуха мерзавцы кхотти избили меня как собаку!
Бродячий актер Цинатх был родом из Барасата и каждый год приезжал в эти места на заработки. Накануне он уже приходил к нам в наряде Народа и пел песни.
Он бросался по очереди то к господину Бхатточарджо, то к дядюшке. Говорил, что сам очень перепугался, когда дети, увидев его, подняли крик. Поэтому и спрятался на дереве. Он ждал, пока пройдет переполох, а тогда вылез бы из укрытия и показал бы всем свой наряд. Но тут такое началось, что у него смелости не хватило спуститься и все объяснить.
Цинатх умолял простить его, но дядюшка оставался непреклонен.
— Счастье ваше, что это был не настоящий тигр или медведь!—возмущенно закричала тетушка сверху.— Ну и храбрецы—ты и твои слуги! Отпусти сейчас же этого несчастного и прогони прочь своих кхотти! Полный дом народу, а все трусы. Ребенок смелее вас оказался!
Дядюшка не обращал внимания на ее крики, но при последних словах его глаза загорелись гневом. Всем своим видом он показывал, что мог бы ответить жене соответствующим образом, но считает недостойным мужчины связываться с женщиной.
— А ну-ка, отрежьте хвост этому проходимцу!— свирепо крикнул он.
Бедняге артисту тут же отрезали длинный, обернутый в разноцветную материю соломенный хвост, а самого его вытолкали на улицу.
— Так, так, оставь этот хвост себе! — не унималась разгневанная тетушка.— Он тебе самому пригодится.
Индро повернулся ко мне:
— Шриканто, так ты здесь живешь?
— Да. А куда это ты идешь ночью?
— Разве сейчас ночь? — засмеялся Индро.— Только вечер. Я иду к своей лодке, поеду за рыбой. Хочешь со мной?
— На лодке так поздно? — испугался я. Индро снова засмеялся:
— Чего ты боишься? За рыбой только по ночам и ездят. Весело. Ты умеешь плавать?
— Конечно.
— Ну, тогда пошли.—Он взял меня за руку.—Знаешь, брат, одному очень трудно управлять лодкой против течения. Я давно подыскивал себе напарника, который не побоялся бы ездить со мной.
Я не возражал, и, держась за руки, мы вышли со двора. Мне самому не верилось, что я отправился куда-то ночью, но некая могучая, непонятная мне и непреодолимая сила влекла меня в кромешную тьму, заставляя пренебречь строгими порядками нашего дома.
Как лунатик, шел я за ним по страшной тропинке соседнего сада и наконец оказался на берегу Ранги.
Песчаный берег круто обрывался у самых наших ног, старое дерево ашот, темное и мрачное, как само олицетворение ночи, распростерло над нами широкие ветви, А внизу, на глубине не менее тридцати футов, где-то в черной пропасти мчала могучие воды вспенившаяся после дождей река. Лодка Индро издали казалась маленькой банановой шкуркой, волны непрестанно швыряли ее из стороны в сторону. Я был не из робкого десятка, и все же сердце у меня сжалось, когда Индро указал мне на веревку, привязанную к дереву над обрывом, и сказал:
— Держись за веревку и потихоньку спускайся вниз. Только, смотри, осторожней. Поскользнешься—поминай как звали. Никто и не найдет.
Мне казалось, спуститься здесь просто невозможно, но, пересилив себя, я взялся за веревку.
— А ты? — спросил я Индро.
— Я отвяжу веревку, когда ты будешь внизу, и спущусь за тобой. Не беспокойся, я буду цепляться за траву и корни.
Я судорожно ухватился за веревку и начал медленно спускаться вниз. Лишь очутившись наконец в лодке, я перевел дух. Увидев, что все в порядке, Индро отвязал веревку и повис где-то над обрывом. До сих пор не могу понять, каким образом умудрился он спуститься. Мне было так страшно за него, что я не решался даже смотреть в его сторону. Минуты две я не слышал ничего, кроме рева беснующейся воды. Вдруг рядом кто-то негромко засмеялся. Я вздрогнул и обернулся—Индро обеими руками отталкивал лодку от берега. В следующее мгновение он легко прыгнул в нее, лодка круто повернулась, и стремительное течение подхватило ее.
ГЛАВА II
Вскоре непроглядный мрак окутал все вокруг. Казалось, во всей вселенной были только громоздившиеся друг на друга волны, маленькая, юркая лодка и в ней два подростка. И хотя мы еще были малы, чтобы осознать всю притягательную силу и красоту матери-природы, я и по сей день не могу забыть пережитого. Нам словно предстало само воплощение ночи—глухой, молчаливой и тихой, без малейшего ветерка, плотно окутавшей все вокруг черным покрывалом. Лишь фосфоресцирующие волны могучей реки, как оскаленные в злой усмешке зубы, разрывали эту непроницаемую темноту. Вода бешено неслась мимо нас, неожиданно вспенивалась, волны наскакивали друг на друга, вздымались, закручивались в водоворотах...
Наша лодка плыла к противоположному берегу. Я и не предполагал, что Индро окажется таким прекрасным рулевым.
— Ну как, не страшно? — вдруг спросил он меня.
— Нет.
— Вот и хорошо,— обрадовался он.— Чего бояться, если умеешь плавать?!
Я подавил вздох и промолчал. Какое это имело значение в такую непроглядную темень, при бешеном течении и огромных волнах!
Довольно долго мы плыли молча. Неожиданно со стороны берега послышался какой-то странный звук, тягучий и однообразный. Чем ближе к берегу подплывала лодка, тем отчетливее он становился, напоминая тревожный и грозный призыв.
— Индро, кто это кричит? — спросил я. Он выправил лодку и спокойно ответил:
— Наверное, оползень—вода подмывает берег.
— А берег здесь высокий? Течение сильное?
— Очень. Но мы там не поплывем—вчера прошел дождь, может произойти обвал. Тогда от нас одно мокрое место останется. Ты умеешь грести?
— Умею.
— Тогда греби. Я сел на весла.
— Видишь, слева что-то чернеет? Это отмель, посреди нее есть небольшой проход вроде канала. По нему мы и поплывем. Только осторожно — если рыбаки нас заметят, нам несдобровать. Проломят череп и бросят в реку— поминай как звали.
— Тогда не надо плыть там,— испугался я. Индро усмехнулся:
— Другого пути нет. У левого берега такое течение— пароходу не пройти, не то что нам. Спуститься вниз еще можно, но подняться против течения—ни за что.
— Тогда не нужно нам рыбы...—Я поднял весла, и течение мгновенно повернуло и понесло лодку назад.
— Зачем же ты поехал? — злобно зашипел на меня Индро.—Трус! Ладно, плывем назад... Я высажу тебя на берег.
Меня так и взорвало от этого оскорбления: я трус! С шумом опустив весла в воду, я принялся изо всех сил грести.
— То-то,— обрадовался Индро.— Только потише, потише, брат,— очень уж скандальный народ эти рыбаки. Ну да я так проведу лодку мимо кх тамарисковой рощи и маисового поля, что эти дьяволы ничего не услышат!
Он опять усмехнулся.
— Ну, а услышат—на здоровье! Пусть попробуют нас поймать. Ты, Шриканто, не бойся. Если нас окружат, так что бежать будет некуда, ныряй в реку и плыви под водой сколько сможешь. В этой тьме им ничего не разглядеть. Потом вылезешь на берег где-нибудь на Шатуарской отмели, утром переплывешь на другую сторону и по берегу доберешься домой.
О Шатуарской отмели я уже кое-что слышал.
— Но она ведь напротив Гхорнало? Это очень далеко!..
— Далеко? — презрительно переспросил Индро.— Да всего-навсего двенадцать или четырнадцать миль. Устанешь—ложись на спину. Отдохнешь—и плыви дальше. Бревна вон как далеко плывут!
Мне нечего было возразить против столь простого плана самозащиты. Легко сказать — плыть в кромешной тьме четырнадцать миль по бешеной стремнине. Да к тому же и выбраться на берег практически невозможно— отвесный, высотой в десять — пятнадцать футов, он постоянно осыпался. А в воде на каждом шагу омуты и водовороты.
Когда я представил себе, что меня ожидает, мое сердце сжалось от страха. Некоторое время я греб молча, потом спросил:
— А что будет с нашей лодкой?
— Прошлый раз, когда так случилось, я пришел за ней на следующий день. Сказал, будто ее у меня украли...
Так! Значит, это не просто возможный выход из положения, это проверенный на опыте метод спасения! Наша лодка подошла к каналу. В начале его возле берега покачивались на воде рыбачьи лодки с мерцавшими на них огоньками. Мы осторожно направились к другой стороне реки. Сильное течение образовало здесь несколько небольших протоков, берега которых густо поросли тамариском, скрывавшим один проток от другого. По одному из них мы и выбрались в канал. Лодки рыбаков остались далеко позади и казались отсюда неясными черными пятнами. Еще немного — и мы достигли цели нашего путешествия.
Здесь охраны уже не было, рыбаки считали вполне достаточной надежную стражу у входа в канал. Это место называлось «ловушка». Во время спада воды тут в дно канала, от одного берега до другого, вбивали длинные колья, а на них натягивали сети. Когда в период дождей вода прибывала, в канал устремлялась крупная рыба. Она наталкивалась на колья и, пытаясь обойти их, попадала в сети. Вот и теперь они были полны крупной отборной рыбы.
Не успел я глазом моргнуть, как Индро бросил в лодку несколько огромных рыбин, каждая весом по десять — пятнадцать, а то и двадцать серов. Ударами своих мощных хвостов они грозили разнести в щепы наш утлый челнок, да и шум поднимали немалый.
— Зачем тебе так много рыбы, брат?
— Нужно,—резко ответил Индро.—Ну а теперь хватит. Плывем назад! — И он отпустил сети.
Нам предстояло выбраться из канала тем же путем, каким мы приплыли. Грести теперь не требовалось, я отдыхал. Минуты две лодка стрелой неслась по течению, потом круто повернула на затопленное маисовое поле. Испуганный этой внезапной переменой курса, я спросил:
— В чем дело, Индро? Что случилось? Взмахом весла он продвинул лодку глубже в поле.
— Тише! Кажется, рыбаки нас заметили — видишь, четыре их лодки идут нам наперерез.
Так и есть! Лодки мчались, как черные демоны, с шумом рассекая воду. Путь назад нам преграждали сети, закрывшие выход из канала, а спрятаться было некуда. Весьма сомнительной представлялась и попытка искать спасения в маисовом поле. Мы оказались в западне.
— Что же будет, брат?
Комок встал у меня в горле. Что толку в том, что недавно Индро выпутался из подобного положения и ушел от своих преследователей? Что из того, что он еще ни разу не попадался им в руки, хотя частенько бывал на волосок от этого? Что ждет его, а вместе с ним и меня сегодня?
— Не бойся,— попытался успокоить меня Индро, но голос его дрожал. Изо всех сил работая шестом, он старался отвести лодку как можно дальше в глубь поля, где маис и кукуруза поднимались выше человеческого роста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77