Ни один из этих кораблей не развивает больше одной единицы ускорения. Притяжение Нептуна гораздо больше. Они не могут приземляться.
— Ну и что. Инопланетянин владеет крылатым судном. Но всё равно, это хорошая мысль, сынок.
— Можете быть уверены! — сердито ответил Андерсон. — Как, чёрт возьми, они будут возвращаться?
Люк Гарнер выглядел так, словно увидел привидение. Через секунду он спросил:
— Сынок, ты когда-нибудь думал перейти в Силы?
— Ну почему… — скромно начал Андерсон.
— Кто вы?
Они посмотрели друг на друга.
КТО ВЫ???
— Лукас Ланселот Гарнер. Силы ООН.
— Лерой. Сын Джорджа Андерсона. Астронавт.
Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ВЫ СЛЕДОВАЛИ ЗА МНОЙ.
Мозги взрывались от гнева. Даже когда он просто “думал вслух”, это вызывало у Гарнера и Андерсона физический и психический паралич. Затем пришло время действий. Андерсон потянулся к панели управления. Его ногти слегка ударились о пластик. Он начал нащупывать защёлки на защитной панели.
Гарнер треснул его по спине рукой.
Это действие поглотило его. Гарнер почувствовал, что сердце останавливается, и он с ужасом начал задыхаться. Прямо сейчас? — удивился он. Вокруг все стало красным и исчезло.
Когда он вернулся к жизни, в голове звенело. Андерсон выглядел страшно измученным. В его руке был пульверизатор с гипосульфитом.
— Слава богу! — выпалил он. — А я подумал, что вы скончались.
— Сердце остановилось, — просипел Гарнер. — Это со мной впервые. Что ты использовал?
— Адреналин в сердце. С вами все в порядке?
— Уверен, что да, с учётом происшедшего.
Молодой пилот был по-прежнему бледен.
— Вы знаете, что он приказал мне сделать? Я был бы вынужден отключить термоядерный щит! Это увидели бы даже на Земле. — Он содрогнулся. — Это увидели бы даже при дневном свете! Очень удачно, что вы остановили меня. Но как вы узнали?
— Я узнал, чего он хочет, по твоим действиям. Без всякого ума. Но как ты догадался, что это сердце?
— Я почувствовал, что это оно. Ладно, не будем беспокоиться об этом, пока не долетим до Нептуна. Он стал вне закона после того, как остановил ваше сердце.
— Нам бы первыми выстрелить по этой птичке!
— Это доставит мне удовольствие! — с яростью ответил Андерсон.
Кзанол напрягся, посылая приказ в умы врагов, но Сила не действовала. И не только расстояние было против него; различие в скорости было ещё большим барьером. Лёгкое релятивистское отклонение в темпах времени делало невозможным общение даже между двумя тринтанинами.
Он перевёл своё внимание на карты. Пилот-англичанин назвал эту игру пасьянсом или Терпением. Хорошее название. Кзанол упорно учился терпению” Пол каюты был устелен клочьями разорванного пластика, но эта колода выдержала десять предыдущих раскладов. Она была последней колодой на корабле.
В глубине горла клокотал рёв плотоядного животного. Кзанол собрал карты в кучу и перетасовал их. Он уже научился координировать движения. И он кое-что узнал о себе. Нельзя позволять рабу смотреть на теб-1, когда шельмуешь в карты. Он словчил однажды, и пилот как-то догадался об этом. Не стоит ловчить в такой игре.
Кзанол подпрыгнул. Ещё один! Этот был ещё слишком далеко, чтобы управлять им, но достаточно близко, чтобы почувствовать. И все же… образ имел неясность. Однако не из-за расстояния. Словно этот раб спал. Но… как-то иначе.
Через полчаса он окажется в пределах досягаемости. На этот раз, убеждал себя Кзанол, других рабов на корабле нет. Он и не думал о другом тринтанине. Раб должен познать вкус команды тринтанина.
В шесть ноль-ноль следующего утра корабль Гринберга пошёл на разворот. Тремя минутами позже “Золотое Кольцо” сделало то же самое. Проснувшись, Андерсон нашёл снимки в камере видеоскопа: два пятна света, которые медленно вытягивались в яркие линии, а затем с той же неторопливостью сжимались в немного более яркие точки.
Время текло медленно. Гарнер и Андерсон углубились в партию, которую разыгрывали на видовом экране: прямоугольные порядки точек связывались линиями, и победа доставалась игроку, который завершал большее число квадратов. Почти каждый день они поднимали ставки.
Утром прошлого дня Гарнеру удалось отыграться. В один момент он был должен почти одиннадцать тысяч долларов.
— Видишь? — сказал он. — Ты не отказываешься от наслаждений, когда приходит старость.
— Кроме одного, — легкомысленно отозвался Андерсон.
— Да нет, поболее, — признался Гарнер. — Знаешь, мои вкусовые пупырышки состарились за долгие годы. Но я думаю как-нибудь заменить их. Так же как свой спинной мозг. Он тоже износился.
— Износился? Вы хотите сказать, что это не из-за аварии? Неужели нервы просто отмирают?
— Просто впадают в кому — на это больше похоже.
Быстрая перемена темы была обычным делом.
— У вас есть какая-нибудь идея, что мы будем делать, когда прилетим на Нептун? Спрячемся на одном из спутников и будем наблюдать?
— Все правильно, — ответил Гарнер.
Но через полчаса он спросил:
— Мы можем выйти на связь с Землёй отсюда?
— Только мазером, — с сомнением отозвался Андерсон. — Но на Земле каждый сможет получить сообщение. Луч растягивается слишком сильно. У вас нет секретов от посторонних?
— Не беспокойся об этом. Нацеливай мазер на Землю.
Потребовалось полчаса, чтобы Андерсон отцентрировал луч и отследил его путь.
— Если окажется, что это письмо “с любовью к маме”, считайте себя мертвецом, — устало пошутил Андерсон.
— Моя мать умерла давным-давно. Фактически, около столетия назад. Она считала себя старой женщиной!.. Алло, штаб-квартира Сил. Это Лукас Гарнер из Технологической полиции ООН.
Андерсон подтолкнул его локтем.
— Вы что? Ответа ждёте, старая башка?
— Конечно нет! Это Гарнер, вызываю штаб-квартиру Сил, Земля. Прошу передать ответ на Нептун. Нам срочно необходима следующая информация от Доркаса Янски. Может ли его замедляющее поле полностью отразить радарный луч. Повторяю: полностью. Делает ли то же самое костюм чужака? — Он вновь предался безделию. — Ладно, сынок, прокрути это несколько раз.
— Уже сделано, стоит на повторе. Но что всё это значит?
— Не знаю, почему я так долго этого не понимал, — самодовольно ответил Гарнер. — Инопланетянин был заморожен около двух миллиардов лет назад — так утверждал Гринберг. И я думаю, он говорил правду. Он бы не знал об этой штуке, что находится на Нептуне, если бы не положил её туда два миллиарда лет назад. Но почему он считает, что вещь не исчезла, не проржавела или как-то иначе не истрепалась в течение всего этого времени?
— Она в замедляющем поле?
— Да.
Андерсон взглянул на хронограф.
— Вы получите ответ минимум через восемь часов, не считая времени на вопросы типа “а ты кто такой?” Добавим час — значит они позвонят около девятнадцати тридцати. Поэтому давайте немного поспим. Мы получим ответ около трех утра.
— Ладно. Где мои снотворные таблетки?
— О-хо-хо! — Андерсон нажал на кнопки медицинского ящика. — Люк, а я все думаю, что вы все время ждали ответа с Земли.
— Тебе этого не доказать, сынок.
21.45. В это время Гарнер посмотрел на экран и прочертил короткую линию между двумя точками света. Поисковое устройство, отследив движение кончика его иглы, воспроизвело линию на экране.
Внезапно пробудилось радио.
— Штаб-квартира Сил вызывает космический корабль “Хайнлайн”. Штаб-квартира вызывает Лукаса Гарнера, космический корабль “Хайнлайн”. Гарнер, это Чак. Я связался с Я чеки этим утром, и он три часа экспериментировал в нашей лаборатории. Он говорит, что замедляющее поле отражает, повторяю, отражает сто процентов энергии любой частоты, включая радар, включая все, о чём он только ни думал. Видимые, ультрафиолетовые, инфракрасные, радио— и рентгеновские лучи. Если вам интересно, он полагает, что существует математическая зависимость между замедляющим полем и термоядерным щитом. Если он её определив нужна ли она вам? Чем ещё можем вам помочь?
— Мог бы помочь мне с этой игрой, — пробормотал Люк. Но Андерсон уже стёр шестидюймовую кривую, которую подрисовал Люк, пока пилот подстраивал громкость радиоприёмника.
Мужчина в ведущем судне пробежал пальцами по своим пушистым волосам, как человек поставленный в тупик. Его крошечную рубку управления едва ли можно было назвать кабиной.
— Всем судам, — сказал оно — Какого черта он хотел этим сказать?
Через несколько секунд кто-то предположил:
— Кодированное сообщение.
Другие хором сыпали догадками. Потом Тартов спросил:
— Лев, значит на Земле есть то, что они называют замедляющим полем?
— Не знаю. И мы теперь не можем послать мазерный луч, иначе его перехватит один из земных кораблей. — Он вздохнул с сожалением; мазеры всегда использовались дома для переговоров. — Эй, кто-нибудь, запросите отдел политики о замедляющих полях.
— Замедляющие поля?
— Замедляющие поля. И они направили нам полный текст сообщения для Гарнера.
Лит улыбнулся уголками рта:
— Замедляющие поля — это часть басни Гарнера, Я знал, что он досконален, но это уже нелепо, — Он подумал о тысячах кораблях Пояса, которые были выдвинуты им в резерв на случай, если флотилия Гарнера попытается отвлечь внимание от событий, более близких к их дому; он подумал о пяти геолого-разведочных судах и бесценном радарном щите, уходящем, возможно, во внешнее пространство. Гарнер добился больше, чем его добросовестного участия. — Все верно, я подыгрываю его глупой игре. Свяжись со штаб-квартирой Сил и спроси, что им известно о замедляющих полях.
Каттер был шокирован.
— Спросить у Сил?
Потом шутка дошла до него, и его лицо застыло в улыбке. Улыбка у Каттера всегда выглядела фальшиво.
Штаб-квартира Сил больше не скрывала тему замедляющих полей, и у Лита Шеффера начали появляться сомнения.
С первым дребезгом тревожного звонка Гарнер проснулся. Он увидел9 как Андерсон застонал и открыл глаза, но эти глаза ничего не замечали.
— Попадание метеорита! — заорал Люк.
Взгляд Андерсона стал осознанным.
— Не смешно, — сказал он.
— Неужели?
— Нет. Вы что? Из тех типов, которые кричат “Пожар!” на переполненных тротуарах? Сколько времени?
— Три или четыре. — Гарнер взглянул на звезды. — Почему нет Нептуна?
— Сейчас будет. — Андерсон повозился с положением сопел. Корабль развернулся. Нептун был сине-зелёным шаром, матовым в слабом солнечном свете. Обычно при приближении планета как-то вдохновляет, если не ослепляет. Но этот мир выглядел ужасно холодным. — Вот он. Что будем делать?
— Выведи нас на поисковую орбиту и начинай сканирование радаром. Ты должен найти что-то такое же плотное, как вещество карликовой звезды.
— Вы хотите сказать, искать надо под коркой? Будет сделано, мой капитан.
— Андерсон?
— Ну что там? — Парень работал с инструментальной панелью.
— Ты помнишь, что мы ограничены временем?
Андерсон улыбнулся ему:
— Я могу вывести эту штуку на форсированную орбиту и закончить поиск за пять часов. Годится?
— Великолепно! — Люк начал уплетать завтрак.
— Есть ещё одна вещь. Мы будем некоторое время в невесомости. Вы выдержите?
— Выдержу.
Андерсон засуетился. Когда он закончил регулировку, корабль рухнул носом вниз в тысяче миль над поверхностью, двигаясь к планете и более-менее придерживаясь одной единицы ускорения. “Более-менее” зависело от постоянных подстроек Андерсона.
— Теперь не беспокойтесь, — говорил Андерсон. — Я попытаюсь не входить в атмосферу, но если это произойдёт, нам придётся погрузиться в суп, и тогда останется только одно — выключить двигатель. Только двигатель может удержать нас на такой напряжённой орбите. Потом мы вылетим прямо во внешнее пространство.
— Значит, вот что такое форсированная орбита! А как ты думаешь вести поиск?
— На карте это выглядело бы так, словно я следую по линиям долготы. Я буду поворачивать судно в сторону через несколько минут при каждом пересечении полюса, и тогда мы можем сохранять изменение нашей траектории поиска. Нельзя позволять планете просто крутиться под нами. Это потребовало бы почти шестнадцати часов.
Планета вращалась в тысяче миль под ними. Проносились тусклые полосы атмосферы, но доминирующим цветом был голубовато-белый. Андерсон сканировал радаром горизонт, который на экране выглядел, как тонкий, слоистый воздух. Но то были твёрдые скалы.
— Понимаете, если он здесь, мы найдём его, — сказал Андерсон часом позже, — Если мы увидим маленький шарик, надо помнить, что он находится на глубине пятисот миль. Вот и все.
— Да, всё, что нам нужно.
В девять часов Андерсон, наблюдая за поверхностью, повернул корабль. Его прошила боль от плеч до кончиков пальцев.
— Его здесь нет, — сказал он утомлённо. — Что дальше?
— А дальше нам надо готовиться к драке. Мы отправимся на Нереиду и выключим двигатель.
Яркие звёздочки двух термоядерных двигателей космического корабля были настолько близки к крошечному солнцу, что их нельзя было разглядеть. Андерсону не удалось найти “Золотое Кольцо”. Но судно Гринберга неуклонно приближалось, голубое и сияющее на краю золотой короны Солнца. Гарнер и Андерсон отправились в десятичасовой путь на Нереиду — дальний спутник Нептуна. Они наблюдали, как сияние судна Гринберга становится все ярче и ярче.
В 09.30 огонёк стал покачиваться. Гринберг маневрировал.
— Начнём стрелять? — с нетерпением спросил Андерсон.
— Пока нет. Посмотрим, куда он двинется дальше.
Они находились на ночной стороне планеты. Гринберг нырнул к Нептуну вблизи линии сумерек. Его было ясно видно.
— Он не пошёл на Нереиду, — заметил Андерсон. По какой-то причине оба говорили шёпотом.
— Хорошо. Значит он или сядет на Тритон, или выйдет на его орбиту. Но долго ли он будет на орбите?
— Снаряды догонят, — прошептал Андерсон. Гринберг прошёл Тритон и начал замедлять скорость.
— Значит на орбите? — удивился Гарнер. — Да, он крепкий орешек.
Через двадцать минут судно Гринберга превратилось в качающийся огонёк между рогами холодного, синего полумесяца Нептуна. Они следили за его медленным перемещением к одному из рогов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25