Турецкий похлопал себя по карману куртки, где лежали гордеевские «презенты», – оказалось в вашей квартире. Если, конечно, в замок не влезали чем-то нехорошим.
– Конечно, подумаю. Уже думаю.
– Ну, побежал. К сожалению, неотложные дела, не могу непосредственно помочь вам в вашем дедуктивном дискурсе. – Турецкий направился в прихожую, но вдруг обернулся: – А в Булавинск все же поедете?
– Хороший вопрос. Хотя, мне кажется, вы знаете ответ. Я ведь любитель острых ощущений. Появись в Булавинске, жизнь у меня будет там не скучная. То есть если я отказываюсь от защиты Андреева, значит, предупреждение принято и пакетика с меня было довольно. А если нет – зачем марафет зазря разбрасывать? Найдут для приезжего что-нибудь поинтереснее.
– Знаешь, Юра, – Турецкий перешел на «ты», что свидетельствовало о его переходе к особой доверительности. – Я ведь тоже любитель острых ощущений. И мне тоже хочется поехать в Булавинск.
– Поедете еще, – вздохнул Гордеев. – Если я не справлюсь. Но людям, которые воровски влезли в мою квартиру, со мной придется несладко. Хотя бы они сожрали всю вот эту конфетницу.

Глава 3. О ПРОФИЛАКТИКЕ ПОРАЖЕНИЯ ЭЛЕКТРОТОКОМ

Чем больше уделять внимания совпадениям, тем чаще они происходят.
В. Набоков. Занятой человек

После того как ушел Турецкий, Гордеев налил себе еще чаю и стал рисовать на чистом листе бумаги незамысловатую схему.
Ключи. Их у него было три комплекта. Один – всегда с собой, второй – у старшей сестры, третий…
Но надо выяснить со вторым. Он взялся за телефон, набрал рабочий номер отдела НИИ, где работала – или, как она любила говорить, прозябала – сестра.
– Пожалуйста, Валентину Петровну… Вава, это Юра. Прости, ты на прошлой неделе меня не навещала?.. Ну когда я в Тверь ездил… Совсем-совсем?
– Так дети на даче, зачем же?.. – сказала на том конце трубки Валентина Петровна, и Юрий Петрович сразу понял то, что она не договорила, поскольку в комнате с ней были еще сослуживцы. – Зачем же я поеду к тебе, – объясняла ему сестра, – если и дома у меня никого нет.
Любимая и единственная сестра Гордеева не коллекционировала мужчин. Но как-то так получилось, что в свои совсем еще молодые годы она была матерью трех детей, рожденных в законных браках от трех разных мужей. В эти месяцы у нее развивался бурный роман с кандидатом на участие в четвертом бракосочетании Валентины, или попросту Вавы, как с детства звали ее все, включая и получающих отставку мужей. Задержка в оформлении отношений была лишь в том, что новый избранник Вавы, в отличие от своих предшественников – холостых-неженатых, был с первой женой в фактическом разводе и в настоящее время предпринимал усилия по превращению этого фактического развода в юридический.
– И подруг твоих у меня в эти дни не было? – на всякий случай спросил Гордеев, хотя в этом был уверен после двухгодичной давности случая, когда Вава еще пребывала в третьем браке. Устраивая судьбу своей приятельницы, Вава стала давать ей ключи от квартиры брата, когда тот был в отъезде. И однажды приятельница оказалась в гостях у отсутствующего Гордеева с третьим мужем Вавы…
Юрий Петрович хмыкнул и попрощался с сестрой, оставив ее в некотором недоумении.
Теперь надо было разобраться с третьим комплектом ключей. Его Гордеев оставлял домкому… или как эта должность у них там называлась? Домовым хозяйством у них заведовала еще не старая, крепкая женщина с командным голосом, Анна Савельевна. Всю жизнь проработала она завхозом в детском саду и вот, выйдя несколько лет назад на пенсию, неожиданно обрела особое уважение у жильцов дома, в котором жила много лет. Поистине слово «хозяйство» стало главным в ее судьбе, и она немало сделала для того, чтобы провести сквозь штормы перестроечных и постперестроечных лет родную обитель целой и невредимой, да еще с ремонтами и с надежными домофонами.
Ключи Анне Савельевне Гордеев стал вручать с недавних пор и по собственной воле. Сделал выводы после происшествия в соседнем подъезде, когда в квартире отсутствовавших жильцов прорвало трубу горячей воды, и, пока удалось наводнение прекратить, накануне роскошно отремонтированная квартира этажом ниже была возвращена в свое первоначальное – до ремонта – состояние, если не хуже.
Гордеев посмотрел на часы – он знал, что Анна Савельевна в рабочее время была точна в своем расписании, как кремлевские куранты. Можно идти.
Юрий Петрович запер квартиру и отправился в служебку, которая находилась в полуподвале дома.
Анна Савельевна действительно была там – и, так удачно, одна. Возилась с какими-то ведомостями.
– Что не на даче, Анна Савельевна? – спросил домоуправительницу Гордеев после приветствия.
– Да как же, Юрий Петрович, на дачу, когда с послезавтра воду горячую отключают на профилактику? Надо людям напомнить, чтоб проверили, а то как бы опять потопов не приключилось. А на даче бываю… У меня ж у сына «Жигули», – сказала она с гордостью. – А вы что, опять уезжаете? Да я догляжу за вашей квартирой, догляжу. И ключи-то вы у меня с прошлого раза еще не забрали.
– Нет, я чуть позже уеду, через несколько дней. Просто спросить хочу: на той неделе, когда я в Твери был, никто ко мне не приезжал? Может, искал меня. Вот приятель один должен был мне несколько книжек завезти.
– Нет, Юрий Петрович, никто. Если б книжки или вещь какую, я бы взяла для вас.
– Хорошо-о, – протянул Гордеев. – Хотя, знаете, если он мне эти книжки не привез, то уж и не привезет долго. В Аргентину уехал. В командировку. На три года.
– А книжки-то ваши были? – сочувственно спросила хозяйственница.
– Нет, это новые книжки, наши, юридические, он просто обещал мне купить… Не было, наверное… Ну да это теперь не проблема. – Гордеев махнул рукой. – Куплю сам. А вообще-то, Анна Савельевна, больше мне никто никаких посылок и пакетов привозить не должен. Так что вы ни от кого ничего для меня не принимайте.
Управительница вопросительно посмотрела на господина адвоката.
– Ничего страшного, – объяснил Гордеев. – Вы же меня знаете не первый год, Анна Савельевна. Просто некоторые мои клиенты иной раз хотят меня отблагодарить чересчур щедро. Подарки всякие присылают, а поскольку я не люблю всяких таких частных подношений, пытаются сделать это через добрых людей, вот таких, как вы, например…
– Понимаю, – кивнула домоуправительница. – Так им и посоветую – с вами лично договариваться.
– Только так, – кивнул Гордеев. – Ну, ключи пусть у вас остаются, а я, когда поеду в командировку, вас предупрежу. Присмотрите, если что. Ну и сестру вы мою, Валентину, тоже знаете, так что при необходимости ей звоните, телефон знаете.
– Знаю, – кивнула Анна Савельевна и, уже распрощавшись с Гордеевым, который шагнул к выходу, вдруг окликнула его:
– Юрий Петрович! Мы тут заговорились, но сказать надо: я ведь в квартире вашей была!
Гордееву пришлось сделать усилие, чтобы, резко обернувшись, не выкрикнуть:
– Когда?
Но он взял себя в руки и произнес рассеянным тоном:
– Наверное, опять кто-то водопад между этажами устроить пытался?
– Да нет же! Свет погас! Аккурат как вы в Тверь уехали, к вечеру. В вашем подъезде как раз и погас. Мы звонить в «Мосэнерго», а уж вечер, я же и говорю. Да и жильцы бегать ко мне начали. Но приехали быстро…
– Удивительно! В наше время! Вечером! Когда «скорую помощь» по часу ждут…
– Да, наверное, кто-то из жильцов дозвонился. Я-то не смогла. А ребята какие предупредительные – быстро все исправили, свет зажгли, а потом еще заставили меня квартиры проверить, где жильцы в отсутствии, все ли там в порядке после того, как свет отключился, а затем вновь зажегся. Говорят: холодильники такие есть, что, если напряжение в сети скачет, отключается, загореться могут, задымить.
– Это верно. Хотя у меня холодильник надежный вроде. «Розенлев». Финский. Хороший. И новый к тому же.
– Так-то оно так, однако и импортные горят. Вот недавно мы с сыном на дачу ехали, а на Профсоюзной, напротив Палеонтологического музея, магазин холодильников горел. Импортных!
– Ну, это поджог, наверное. Хотя Бог с ними, с холодильниками! У меня-то все в порядке в квартире было?
– Вы не думайте, Юрий Петрович, я не одна ходила. Шпильфера Зенона Абелевича с собой взяла и соседа его, Баулина Володю, он инженер.
Очевидно, председатель домового комитета ветеранов, бодрый старик Шпильфер с массивной наградной колодкой, которую он носил даже на летней тенниске, и неудачник по жизни, инженер оборонки Баулин были для Анны Савельевны самой надежной силой для противостояния предполагаемым авантюристам или более серьезным преступникам.
– А у меня, как надеюсь, все было в порядке?
– Конечно, слава Богу. Вы не думайте, Володю я на лестнице оставляла, Зенон Абелевич с электриками ходил, смотрел, как они выключателями щелкают, и я рядом.
– Это правильно. А все же: скажите, пожалуйста, Анна Савельевна, подробнее, как они проверяли выключатели в моей квартире?
– А что-то не так?
– Нет-нет, все так, просто ведь вы, наверное, видели, у меня телефон с автоответчиком и прочими наворотами, факс, компьютер… Все это нежнее, чем холодильник, и вроде бы кое-что у меня записалось плохо, пока я ездил.
– Я же и говорю: свет погас. А ребята аккуратные, да еще под нашим с Зеноном Абелевичем приглядом. Володя, как сказала, на площадке. Я дверь отперла. Вошли. Заглянули в комнаты. Ребята, кстати, хотели вилки из штепселей вытащить – ну, от всей электроники вашей, но я не разрешила. Поскольку никакого пожара нет, то и трогать не следует. Но они все равно велели вам сказать – как же это я забыла?! – что, когда уезжаете куда-то, все электроприборы отключайте. От греха подальше!
– Понятно. Отключу. А в компьютер они не лазали?
– Разве позволила бы? Потом на кухню прошли, там они тоже всю вашу электронику осмотрели, но и на кухне все в порядке было.
– Даже микроволновая печь?
– Неужели не работает?
– Работает! Просто, видно, ребята эти – основательные очень. Они адреска не оставили?
– Что-то я в толк никак не возьму, Юрий Петрович, – заволновалась домоуправительница. – Неужели дома у вас все же что-то пропало?
«Лучше бы пропало», – подумал Гордеев, но при этом сказал совсем иное:
– Я, Анна Савельевна, попросту удивляюсь, насколько добросовестны эти электрики! Из государственной организации и молодые, как вы говорите (хотя про возраст визитеров собеседница мало что сообщила). Удивляюсь и при этом интересуюсь уже: хочу небольшой ремонт сделать, кое-что из электроники моей поудобнее переставить, чтобы эти самые электромагнитные поля подальше от меня находились. И если эти ребята толковые, я бы их пригласил…
– Толковые, толковые, даже на щитке пощелкали рубильниками, а нас с Зеноном Абелевичем заставили все лампы включать – мало ли что!
– И гриль проверили?
– Да, что-то они там крутили. И гриль, и этот ваш… тостер, что ли?
– Ростер.
– Да я в них не понимаю…
– А обед они для пробы не захотели приготовить? – почти сорвался Гордеев.
– Вот зря вы смеетесь, Юрий Петрович. Мы кроме вашей еще в три квартиры входили, и всюду они тщательно… У Епифанцевых, например, видеомагнитофон на запись был настроен, так они кассету на всякий случай вытащили, а у Ардатовых стиральную машину обесточили и воду перекрыли.
– И у меня воду проверяли?
– Обязательно. Мне даже показалось, что один из них где-то офицером служил. Сейчас сами знаете, как бывает, демобилизовали без пенсии – и отправляйся, куда хочешь. Очень обстоятельные.
– Ну, хорошо. А по телефону они никуда не звонили?.. А то у меня там какие-то номера непонятные в запоминающем устройстве остались.
– Нет-нет. Никуда не звонили. Может, это что-то нарушилось, когда свет отключался?
– Вероятно. Но все же связаться с ними как-то можно? Вот вернусь из командировки, и все равно никуда от ремонта не деться…
– Думаю, вполне можно. Аварийку Михаил Кондратьевич вызывал, я у него спрошу…
Михаилом Кондратьевичем она величала своего добровольного помощника – доцента-пенсионера, преподававшего многие годы историю КПСС, а теперь восстанавливавшего недостаток общения за счет работы на благо дома, хотя порой Гордееву казалось, что он находится при Анне Савельевне не только по хозяйственным, но и по более лирическим причинам. Говорили, что жена покинула экс-доцента лет десять назад, дети выросли, и он имел полное моральное право делать новые попытки по устройству личной жизни. Гордеев уважал Михаила Кондратьевича за въедливость, но по этой же причине держался от него подальше: профессиональный лектор не мог удержаться, чтобы не вовлечь любого собеседника в обсуждение политических проблем. Особенно радовался он, обнаружив, что с его точкой зрения не соглашаются. А точка зрения у него на политику всегда определялась передовицей газеты «Правда», некогда выходившей семь раз в неделю; теперь же, когда «Правда» стала размножаться делением и возникла даже «Правда-5», Михаил Кондратьевич стал страстным читателем не только всех этих «Правд», но и тех газет, которые гордо именовали себя патриотическими. «Сейчас я вас распропагандирую!» – восклицал Михаил Кондратьевич и начинал свою атаку всегда с одной и той же фразы: «Согласитесь, что идея коммунизма сама по себе прекрасна, вот только воплотить ее как следует пока не удалось!» После такого вступления даже самые говорливые оппоненты ветерана политпросвещения чувствовали некоторые неполадки в речевом аппарате. Старался попросить пардону уже в начале подобных дискуссий и Гордеев.
Однако он мог быть уверен, что Михаил Кондратьевич точно помнил, кому он звонил и с кем разговаривал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9