Все произносили слово "доллар" с каким-то придыханием и смаком. Было понятно, что именно этот предмет является главным предметом их любви.
Хуже всего приходилось девушкам из отдела пропаганды, которые регистрировали новоприбывших. Считалось, что они знают русский, но, надо сказать, знали они его довольно паршиво. Но с другой стороны, что ведь от них требовалось? Протянуть человеку анкету, в которой он указал бы свое имя, кого он представляет и чем может быть полезен. Ага! Все оказалось далеко не так просто. Чуть ли не каждый подходивший к столикам, наваливался на него грудью и начинал громким хриплым шепотом рассказывать о своих заслугах на ниве борьбы за демократию, не забывая полить грязью кого-то еще... Несколько раз этот "кто-то" с жутким криком вываливался из толпы и бросался с опровержениями. Иногда двое сцеплялись - да так, что дюжие солдаты морской пехоты, следившие за порядком, с трудом могли расцепить драчунов.
Наконец, всех пригласили в зал. Собравшаяся общественность ринулась толпой, спеша занять места поближе. Генерал Адамс, выйдя на трибуну, оглядел сборище с некоторым смятением - что вообще-то было для него не свойственно. Речь, которую всю ночь готовила для него пресс-служба, он изрядно скомкал, ограничившись общими местами о том, что силы НАТО пришли в качестве друзей, что нужно наладить конструктивное сотрудничество...
-- Санкт-Петербург безусловно является частью Европы и жемчужиной культуры. Я убежден, что у этого города большое будущее. Мы приложим всеми силы для восстановления в нем нормальной жизни. И я надеюсь, что с вашей помощью - не пройдет и нескольких лет, как Санкт-Петербург станет грандиозным городом-музеем, таким же, каким теперь является Венеция - и в него так же потянутся туристы со всего света. Наша общая задача - способствовать тому, чтобы ваш прекрасный город как можно скорее влился бы в цивилизованный мир, -- закончил генерал свою речь.
Зал обрушился шквалом аплодисментов. Под их гром несколько человек попытались прорваться к стоящему возле трибуны микрофону. Хорошо, что около него несли дежурство два морпеха. Они после небольшой свалки пропустили одного - весьма потасканного мужчину с очень благородным выражением лица.
-- Многоуважаемый генерал Адамс! Позвольте от имени питерской творческой интеллигенции выразить глубокий восторг от того, что, вы, наконец, здесь. Много веков длилось противостояние азиатской варварской России, и цивилизованного западного мира. И вот теперь Россия, величайшая ошибка истории, прекратила свое существование, ее неискоренимые имперские амбиции больше не угрожают свободному миру. Но наш город никогда не считал себя Россией. Мы всегда были уверены, что являемся частью Европы. И вот, наконец, точка поставлена! Мы решительно отворачиваемся от этой азиатской страны и поворачиваемся лицом к западной цивилизации. Под защитой дружественных войск НАТО мы приложим все усилия, чтобы оправдать возложенную на нас задачу...
Говорил этот тип довольно долго. Джекоб довольно скоро потерял нить. Было в словах оратора что-то "об успешном преодолении великорусского шовинизма", об "общечеловеческих ценностях", что-то там про Сталина. Но главное, на что постоянно упирал говорящий это на "необходимость создания условий для работы питерской творческой интеллигенции". Вокруг этих самых условий, он кружил, как кот вокруг сметаны.
Джекоб пробрался в угол зала, где скучала одна из специалисток отдела пропаганды, изучавшая в свое время славистику.
-- Анни, а что такое "творческая интеллигенция"?
-- Ой, Джекоб, я не знаю. Мне кажется, это какое-то сексуальное меньшинство.

...К микрофону рвались еще какие-то ораторы, но генералу, видимо, уже хватило. Он поспешил объявить обеденный перерыв.
Тут снова пришлось прибегать к помощи морпехов. Еды для гостей было заготовлено много. Всем бы хватило и еще осталось. Однако высокое собрание ринулось на пищу как стадо павианов, толкая и распихивая друг друга. Джекоб бывал с миссиями гуманитарной помощи в глухих закоулках Африки. Там, где люди по-настоящему голодали. Так вот, тамошние ребята вели себя куда приличнее. Хотя местные граждане все же, судя по их виду, все-таки не умирали от недоедания.
Однако постепенно все утряслось. Собравшиеся набили не только желудки, но, судя по всему, и карманы и портфели. Столы оказались подчищены так, что на них не осталось ровным счетом ничего. Затем снова начался дурдом. Собственно, предполагалось, что дальше собравшихся начнут потихоньку пристраивать к делу. Что желающие подойдут к определенным людям и выразят желание заниматься тем или другим делом. Потом с ними побеседуют, и найдут каждому место по способностям.
Но здесь так не получилось. Толпа все клубилась над опустевшими столами, люди перемещались то туда, то сюда. Более всего это напоминало восточный базар. Где все кричат в голос - и очень сложно разобраться - почему они так кричат.
Внезапно толпу разрезала своим немаленьким бюстом Анни. Следом за ней двигалась рысью толпа русских, которые что-то на бегу ей внушали. Ловко, вывернувшись, работница выскочила в коридор, промчалась по лестнице и скрылась в кабинете, охраняемым солдатом. Туда же проник и Джекоб.
-- Ну, что скажешь?
На лице Анни было отчаяние.
-- Джекоб, это просто ужас! Ты думаешь, они хотят нам помогать? Как же! Они хотят, чтобы мы им помогали!
-- Ну, так мы ведь за тем и прибыли...
-- Ты не понимаешь, -- Анни обессилено рухнула на стул. - Все эти люди кричат, что они элита, совесть народа и что-то такое еще. Дескать, только они понимают, что нужно народу. Хорошо, пусть так. Но делать-то при этом они ничего не желают! Да и, если честно, не умеют они ничего делать. Они хотят хранить культуру.
-- Так и прекрасно. Насколько я знаю, в этом городе множество музеев. Кто-то должен с ними разбираться, спасать то, что еще не разграбили.
-- Да нет же! - Воскликнула Анни со слезами в голосе. - Таких, кто всерьез готов этим заняться - один-два человека. А остальные просто хотят хранить культуру.
-- Что-то я не понял.
-- А я понимаю? Они полагают, что хранят ее своим существованием. А мы должны обеспечить, чтобы они безбедно жили. Ах, да. Есть еще политики. Эти говорят - наше движение будет вас поддерживать. Я им говорю: сейчас отведу вас к коменданту города, с ним решайте - пусть люди из вашего движения помогут с расчисткой хотя бы центральных улиц. А они - да, мы лучше предложим наши теоретические наработки. И тут же мне подсказывают другие - в его движении - пять человек... Я начинаю беседу с этими другими - и все повторяется по новой. Вон смотри - женщина протянула Джекобу засаленную бумажку на которой было нацарапано корявыми буквами: "план создания консультационного совета общественных организаций". - Вот таких бумажек у меня двадцать две штуки. Все они хотят консультировать. А кто работать?
Анни была крепкой женщиной, убежденной феминисткой, которая всегда и всюду пыталась доказать, что она ничем не хуже мужчин. Но общение с представителями местных демократических сил ее доконало. Она, как самая обычная женщина, уткнулась Джекобу в плечо и разрыдалась. А журналист с тоской думал о том, что для успокоения оставшихся в Америке налогоплательщиков придется строчить материал об успешной встрече генерала с местными сторонниками. Он начинал теперь догадываться, почему эта страна погибла...
Кончилось, все впрочем, не так уж грустно. Генерал Адамс в конце концов набрал некоторое количество нужных людей. По большей части это были бывшие чиновники, которые работали на разных мелких административных постах и хоть что-то умели. Подыскали какое-то количество бывших журналистов для издания местной газеты, радиотрансляций, а впоследствии - и местного телевидения. Остальных тоже не забыли. Пока что всем сторонникам демократии назначили ежедневные пайки в размере армейского рациона. До тех пор, пока в аналитическом отделе не придумают, что же с ними делать. Теперь же всех этих людей с собачьими глазами деликатно, но твердо выпроводили вон. Они медленно брели в свете прожекторов, освещающих площадь, поминутно останавливаясь, хватая друг друга за руки и продолжая бесконечные споры.
Хроника летающих балконов
Брошенный город похож на мертвый кулак
(М.Комиссаров)
В свое время Джекоба поразили висящие в нью-йоркском Метрополитен-музее картины Жоржа де Кирико. Любимой темой художника было изображение загадочных безлюдных улиц под безрадостным небом. Те картины были фантазиями, порождением кошмаров талантливого, но не очень здорового на голову художника. Мог ли журналист предполагать, что окажется внутри этих картин? Длинные пустынные улицы, тусклые, мертвые стекла домов и витрин, трава, пробивающаяся сквозь асфальт - все это затягивало, как наркотический "трип". И ведь при всем при этом -- город был дьявольски красив! Да, пожалуй, затея превратить его в музей будет иметь успех. Хотя - когда по его улицам начнут шляться толпы горластых туристов - в домах угнездятся рестораны и магазины сувениров - это будет уже не то.
Нельзя сказать, что людей на улицах совсем уж не было. Попадались. Но они смотрелись тут как тени - возникшие непонятно откуда и исчезающие невесть куда. И то сказать - люди в Санкт-Петербурге жили кучно - эдакими островками. Вот в одном из садиков клубилось нечто вроде небольшого базара. Как успел заметить Джекоб, здесь уже вовсю торговали новенькой формой миротворческих сил. Видимо, представители демократической интеллигенции уже освоились на своих новых должностях.
Джип вывернул на площадь и миновал ряды небольших магазинов, носивших следы тяжелого и длительного погрома. Как уже знал Джекоб, прошлой осенью Сенная оказалась одним из центров так называемого "кавказского бунта". Хотя на самом-то деле били именно выходцев с Кавказа. Ну, и как водится, заодно и всех остальных, кто попался под горячую руку. Заодно разграбили все магазины и подожгли стоявший на площади огромный торговый центр.
Тем не менее, несмотря на мрачный вид, площадь была довольно людной. Между обгоревшими каркасами павильонов туда-сюда мелькали разнообразные темные личности. В двух местах молодые парни и девицы, сбившись в кучки, горланили что-то под гитары. Судя по всему, тут торговали наркотиками. Вся эта публика не обращала внимания на стоявший у неработающей станции метро патрульный джип. Двое солдат, топтавшихся возле машины, тоже никак не реагировали на происходящее. Все ведь было тихо.
Вообще, за неделю пребывания ограниченного контингента в городе никаких признаков сопротивления отмечено не было. Если, конечно, не считать пары перестрелок с бандитами, которые не успели убраться с дороги солдат. Но складывалось впечатление, что бесчисленные городские преступные группировки предпочитают, завидя патрули, сидеть тихо и не отсвечивать. Возможно, они полагали, что так дело и пойдет: новая власть станет жить по принципу "мы вам не мешаем, вы нас не трогайте". Они еще не знали, что их ждет в ближайшем будущем. Так или иначе, журналисты, впрочем, как и солдаты, могли передвигаться по городу свободно. Хотя, видимо, не совеем. Не зря же его Речел вызвала... Она вроде вороны - летит на падаль.
Речел Стилл была коллегой Джекоба - одной из журналисток, аккредитованных при штабе. Она являлась весьма своеобразной девицей. После окончания колледжа, Речел, как и многие другие молодые дурочки, попыталась прославиться на ниве музыкальной журналистики. Еще бы - казалось бы - кому не хватало ума писать про поп-звезд? Но только у Речел ничего хорошего из этой затеи не вышло. Писать про музыку - ума и в самом деле не надо - но именно потому данную профессию осаждает толпа претендентов - как в гипермаркете во время распродажи. Мало того. То ли Речел по жизни была слаба на передок, то ли решила сделать карьеру, прыгая по постелям ребят из музыкальной тусовки... Да только в том мире такое воспринимают без радости - музыканты относятся крутящимся вокруг ним девицам, жаждущих попасть к ним в постель, без всякой симпатии, хотя, конечно, при случае и пользуются их услугами. Оно и понятно. Все эти звезды, звездочки и люди околозвездных скоплений -- затраханы в прямом и переносном смысле. Так что журналистка, которая всех и каждого пытается волочь в постель, никакой любви не вызывает. Возможно, была бы она хорошеньким мальчиком... Впрочем, мальчиков там крутится не меньше.
После облома на музыке, Речел за каким-то чертом понесло в Россию. С тем же успехом она могла отправиться куда угодно - хоть в Африку, хоть в Антартиду. Ладно то, что она ну совершенно ничего не знала, но она решительно не желала чему-то учиться. Конечно, большинство бойких журналистов обходятся и без этого. За одним исключением - военной журналистики. Когда уж работаешь с военными, армию надо понимать. Если не хочешь довольствоваться жвачкой с пресс-конференций - а ради такого корреспондента посылать незачем, все есть в Интернете, нужно иметь друзей в действующих частях, которые будут подкидывать тебе живую, настоящую информацию.
Как острил один их общий коллега, Речел так и не научилась разбираться в количестве звездочек на погонях - и слабо представляла разницу между лейтенантом и двухзвездочным генералом. Понимать подобные мелочи она полагала излишним, пытаясь выехать на непробиваемом нахальстве и совершенно запредельном апломбе. Известно, как в армии относятся к таким работникам средств массовой информации. То, что у нее все-таки появились информаторы, коллеги склонны были объяснять большими познаниями Речел в искусстве французской любви.
К Джекобу эта девица всячески подъезжала. Но не с тем. Это она дарила каждому, кто попросит. Но журналистка хотела выпытать секрет - почему генерал Адамс выделяет из всех журналистов именно его - а потому порой сообщает ему то, что другие не узнают никогда. Она думала, что есть какой-то ключик к сердцу командира.
1 2 3 4 5