Тилли глотнула еще вина.
– И это так неприятно?
Да, черт возьми! – мысленно заорал он. Я не позволю опутать себя! Я получаю удовольствие, и до свидания! Я не забиваю себе голову бабами! А теперь вот влип, сам не знаю как.
– Ничего из этого не выйдет, – сказал он вслух, и неожиданно почувствовал разочарование.
– Да почему? Я, правда, мало с ней общалась, только тогда, в приемной, но с первого взгляда она мне понравилась. Про большинство твоих пустоголовых девиц этого не скажешь.
В чем Тилли нельзя упрекнуть, это в неспособности изрекать горькие истины. Врежет правду-матку, аж перья летят. Как сейчас.
Отойдя от холодильника, Дрю перебрался на табурет рядом со стойкой.
– Хотя бы потому, что она живет в Нью-Йорке. Жила, – поправился он. – Возможно, она переедет в Калифорнию.
– Так или иначе, проблемы я не вижу. В Нью-Йорке тоже случаются пожары, и кому-то надо заниматься расследованием причин.
Но здесь живет вся его родня, и он не намерен уезжать от нее на три тысячи миль, только, чтобы не расставаться с женщиной. И речи быть не может.
Конечно, если она переедет, другое дело…
– Она порвала одну связь и ищет теперь новую, – сообщил он. Вывертываться так вывертываться.
Тилли сложила руки на груди и одарила его долгим, мудрым взглядом. Вижу тебя насквозь, – говорил этот взгляд, – и все твои выкрутасы, все это, как дырявый лоскут черного кружева, с которым сфотографировался Кэйл.
– Не мне тебя просвещать, – проговорила она наконец, – но не все вторичные связи неудачны.
Это она про себя со Шкваркой? Тилли как раз находилась в процессе налаживания второй связи, и Дрю не осуждал ее за суровость к фельдшеру, когда тот проявил к ней интерес. На то, чтобы уговорить ее пойти с ним, потребовались недели. Но Тилли можно понять. Когда обнаруживаешь своего бойфренда в чужой постели, это производит впечатление.
– Правда? – Дрю не сдавался, хотя сам не понимал, за что воюет. За свою свободу? На нее никто не посягает. Ну, нравится ему Эмили. Не она первая, не она последняя. – А как насчет беременности?
– Почему это проблема?
– Потому что будущий ребенок имеет где-то там отца, и этот тип может захотеть вернуться к ней, когда она ему скажет, что он отец. Вообще-то он ушел от нее к другой, но, узнав о ребенке, вполне может все переиграть.
– Господи боже мой. Она что, сказала, что хочет выйти за этого типа?
– Нет… да нет, – задумчиво признал он. Но Эмили и не говорила, что не хочет.
– Она может носить ребенка от того парня, и это вовсе не означает, что она собирается к нему возвращаться, – настаивала Тилли.
Может, не собирается. А может, и наоборот. Какое ему, Дрю, дело? Не будет он во все это ввязываться.
Тилли оттолкнулась от стола и подошла к стойке.
– Знаешь, что у тебя неладно? Сказать? – Она наклонилась над ним, облокотившись на пластиковую поверхность.
– Не хочу. – Их беседа ему уже совсем перестала нравиться. – Но ведь ты все равно скажешь.
– Именно. – Ласковые карие глаза Тилли стали серьезными. – Ты специально выбираешь неподходящих женщин.
– Они мне нравятся.
– Правда? Тогда почему ты не продолжаешь с ними встречаться? Почему никто тебя не видел с одной и той же женщиной больше одного раза?
Потому что я остаюсь свободным. Потому, что мне по душе легкие, необязательные отношения. Потому, что я вам не кукла на веревочке и не хочу плясать ни под чью дудку.
– Потому что они скучны до смерти, Дрю. Вероятно, с Эмили тебе не скучно, и это действует тебе на нервы. – Тилли вздохнула. – Ты славный мальчик, веселый и заботливый. Сделай для себя доброе дело. Найди себе женщину, с которой у тебя будет что-то общее, для разнообразия. А вдруг окажется, что это совсем не так страшно.
– Ты не понимаешь, Тилз, это не…
– Все я понимаю, – прервала она. – Больше, чем ты думаешь. – Она взяла его лицо в ладони. – Дрю, ты и твой отец – совершенно разные люди.
Дрю ощутил вспышку злости и отстранился. Она нажала на больное место.
– А я и не говорил, что я такой же.
– Тогда объясни, почему ты боишься близких отношений с женщиной?
Дрю вскочил.
– Поговорили – хватит. – Он схватил из холодильника бутылку колы и быстро пошел в крытый дворик.
Тут ему стало жарко, и настроение окончательно испортилось. Когда умерла мать, ему было шесть лет, но он уже понимал, что творится с отцом. Тот топил свое горе в джине и заодно шел на дно сам. Потеряв жену, Алекс Перри отказался от всего, что составляло его жизнь: от работы, детей, а со временем и от самой жизни. Он не пошел на самоубийство, но результат вышел тот же. Только он растянул свою гибель на годы, и заброшенные сыновья наблюдали это медленное самоуничтожение.
Дрю стоял на краю дворика, внутри все кипело. Стиснув в кулаке бутылку с неповинной колой, он мрачно смотрел в темноту заднего двора, где когда-то играл маленьким с братьями и Тилли. Позади него открылась и закрылась стеклянная дверь.
– Никак не успокоишься? – спросил он, не поворачиваясь.
– Я хочу, чтобы ты был счастлив, – спокойно ответила Тилли. – Мне не все равно, что с тобой будет, тебе это известно.
– Тогда перестань меня терзать.
– Расскажи наконец, в чем дело. – Тилли не уговаривала и не упрашивала – она требовала.
Дрю выругался себе под нос и повернулся к ней. Не отвяжется, пока не добьется ответа, уж он это знал. Не зря же они столько лет дружили.
– Я не хочу, чтобы из-за меня так мучились, как мучился отец после смерти мамы, поняла? Его же убила эта потеря, и ты это отлично знаешь.
Глаза у Тилли раскрывались все шире.
– Так значит, – задумчиво начала она, – не за себя ты боишься, ты не хочешь, чтобы из-за тебя страдали другие?
Дрю почувствовал, что удивил этим заявлением не только ее, но и себя. Его злость начала утихать.
– Я не согласен, чтобы кому-то по моей вине было больно, – уже мягче произнес он.
Тилли глубоко вздохнула, сунула руки в карманы шортов и покачалась на пятках.
– А знаешь что? – сказала она после нескольких секунд молчания. – Я обожаю тебя, Дрю, ты мой самый старый и самый близкий друг. Но, извини, ты дурак.
Он повернулся и взглянул на нее.
– Это как? – Он ожидал увидеть улыбку, но встретил серьезный, даже мрачный взгляд.
– А вот так.
– Ну, знаешь…
Она подняла руку, не давая ему возразить.
– Полный идиот. Неудивительно, что Эмили тебя пугает. Она умнее.
– Ты закончила? – прорычал он. Хватит с него этого психоанализа на ночь глядя.
Тилли посмотрела на него с отвращением. Она пошла к дому, но остановилась у самой двери и зло произнесла:
– Ты не можешь управлять чужой любовью. – Она бросала в него словами, точно тяжелыми гирями. – Ты не отвечаешь за это, понял? И постарайся это уяснить до того, как совершишь последнюю глупость, – упустишь эту девушку.
– Очень она мне нужна. – И впрямь не нужна, уговаривал он себя.
Тилли лукаво усмехнулась.
– Побарахтайся. – (Ее самоуверенность вновь подняла в нем волну раздражения.) – Если она тебе не нужна, так о чем спорим? Нам было бы все равно, не так ли?
Допивая воду, он отвернулся. Не хотел смотреть Тилли в глаза. Или не хотел открывать свое сердце?
Нечего каждый раз заглядывать к нему в душу. Даже таким, как Эмили: большие карие глаза, насмешливый язык, роскошное тело.
Похоже, она уже много значит для него, независимо от того, признает он это или нет.
Может быть, сказал он себе, доставая зазвонивший телефон. Может быть.
Звонили издалека, и это могло значить все, что угодно. Он не на дежурстве, так что может не отвечать, пусть сообщение запишется… если это не Эмили.
– Да? – рявкнул он в телефон, все еще раздраженный.
– Дрю.
Ласковый голос Эмили пробудил в нем инстинкты защитника и заставил забиться сердце.
– Что случилось?
– Да ничего. Ну, не совсем ничего. – Она звучно выдохнула. – Я заблудилась. Ну, не совсем заблудилась. Села не на тот автобус. Попала в не очень хорошее место.
Его охватила тревога, мгновенно вытеснившая всю злость и досаду.
– Где ты сейчас?
– Китайский театр Граумана. – Еще один шумный вздох. – Сегодня воскресенье, автобусы кончают ходить рано. Извини, что я тебя беспокою, но я просто не знаю, что делать.
Может, Голливудский бульвар в темное время суток и интересное место для туристов и местных оригиналов, но одинокой женщине там делать нечего.
Он прикинул расстояние от Санта-Моники и приплюсовал время на борьбу с уличным движением.
– Буду через тридцать минут.
Ее облегчение можно было почти пощупать.
– Спасибо. Я буду в наружном комплексе, торчать у дороги я больше не собираюсь.
– Как у дороги? – Дрю нахмурился.
– Я хотела поймать такси, а дождалась только неприличного предложения от одного лысого толстяка, – весело поделилась она.
Тревога за безопасность Эмили не помешала ему хохотнуть.
– Уже выезжаю, дорогая, – проговорил он на ходу, направляясь в дом, чтобы распрощаться.
А интересно, может рыцарь натереть себе зад на воображаемом белом коне?
Глава восьмая
В сгустившейся над городом темноте Эмили любовалась мишурой огней, превращающих город в призрачную сказочную страну. Уличные артисты, выманивающие деньги у простодушных туристов, любознательные пешеходы, глазеющие на красоты исторических памятников.
С каждой минутой ее охватывали все большие тревога и страх. Прижавшись к стене театра под разукрашенным медным карнизом, поблизости от бетонной плиты с отпечатком следов Лиз Тэйлор, она с нетерпением дожидалась Дрю. Было неловко звонить ему после того, как она заявила, что без труда обойдется местным транспортом. И она бы обошлась – если бы думала, что делает, а не погружалась в грезы о нем!
У нее болели ноги. Нужно было разносить как следует новые сандалии, прежде чем мотаться в них по всей Калифорнии. Голубая безрукавка и теоретически свободные «плотницкие» джинсы липли к влажному телу. И вдобавок она не выспалась.
Ну, что до больных ног, виновата она сама, мокрая одежда – это погода, а вот спать ей не давал Дрю – черт бы его побрал.
Обычно она спала довольно крепко и засыпала без труда. Но прошедшей ночью, стоило ей закрыть глаза, воображение подсовывало такие картины…
Ну, не совсем воображение, мысленно поправила она себя, а повторяющееся воспоминание того поцелуя – оглушающего и завораживающего. Ощущение его рук на теле… Даже теперь она чувствовала шероховатость его кожи, что не давало обрести хладнокровие. А как забыть электрический разряд, пронзивший ее, когда он привлек ее к себе так близко, что их разделяла только одежда – да и ту Эмили охотно скинула бы. Вот только он слишком быстро очухался…
Эмили не была скромной девственницей. Возможно, список бывших любовников у нее не такой длинный, как у некоторых ее подруг, но свое она получила, пусть и выбирала мужчин по-глупому. Однако ее беспокоило, что один-единственный поцелуй смог привести ее в подобное состояние. Такого еще не случалось.
Но что за поцелуй! Только подумать об этих соблазнительных губах, и грудь уже поднимается, а по коже бегут мурашки, невзирая на адскую жару.
И этот его ужасный массаж. Хорошо бы о нем не думать, так же, как и о собственном поведении, – но не выходит. Эмили никогда раньше не массировали ноги.
Ясно, что она стала жертвой чувственного обаяния Дрю. Добровольной жертвой. Но что может поделать женщина, когда ее так целуют, а потом делают массаж ног?
Дрю появился совсем не вовремя. Ей и так хватает проблем, нужно принимать важные решения, зачем все усложнять, вступая в связь с мужчиной? Да и не просто с мужчиной, а с таким, какому женщины дюжинами кидаются на шею. Или, по крайней мере, оставляют ему телефонные послания.
Правда, сама Эмили упала к его ногам вполне реально, без намека на притворство, но это еще не значит, что она хочет стать очередной строкой в его записной книжке.
Мимо проплыли две женщины: слишком много краски, гигантские парики, пятидюймовые каблуки с платформами, мини без намека на скромность. Эмили подхватила с земли рюкзак и отошла подальше во дворик, к плитам с именами Натали Вуд и Джейн Уаймен.
Может быть, Дрю присваивает своим дамам определенное число звездочек? Или у него своя система классификации самочек, добивающихся его внимания?
– Он может, – буркнула она себе под нос. Одна звездочка для тех, кто всегда говорит «нет», две – для женщин, достойных сопровождать его на семейное торжество.
Она не спускала глаз с двигающихся машин, высматривая большой черный автомобиль Дрю. Наверно, что-то случилось с ее гормонами. Вполне нормальное объяснение. Или же она просто давно не имела секса.
Впрочем, никакие умственные выверты не могли прогнать беспомощную уверенность, что ее к нему безжалостно влечет. И еще одно осложнение: вопреки себе, Эмили верила, что Дрю вполне способен оказаться Настоящим Мужчиной.
Сегодня, беседуя с бабушкой, она сказала, что жизнь никогда не бывает такой, какой должна быть. Вот и ее пятилетний план разлетелся вдребезги; оттого что персонал фирмы сократили, любовник оказался неверен, а она – беременна.
Эмили уже собралась, по примеру туристов, сравнить размер своей ноги с отпечатком, оставленным Джейн Уаймен, когда в поле ее зрения попал Дрю. Он направился к ней, и она сразу приободрилась. При этом тут же сказала себе, что попросту рада видеть его, поскольку он может погрузить ее полуживое тело в машину и отвезти домой.
Все ты врешь, Эмили Дуган. Один его вид восхищает тебя – вот и вся твоя радость.
На лбу у Дрю появилась складка, и взгляд его стал озабоченным.
– С тобой все хорошо?
– Прекрасно, – ответила она, улыбаясь, и подтянула рюкзак повыше. – Устала, но чувствую себя нормально. – Теперь, когда ты здесь, мысленно добавила она.
Он забрал у нее рюкзак.
– Сейчас доставлю тебя домой, – мягко проговорил он, переплетая ее пальцы со своими.
Пульс у Эмили ускорился. Нет, нарушенный гормональный баланс ни при чем. Ее реакции, физические и эмоциональные, вызваны непреодолимой притягательностью этого человека, магическим током, пробегавшим между ними, а также ее всепоглощающим желанием, сконцентрированным на этом соблазнителе. Который, без сомнения, разобьет ее бедное сердце, дай ему только возможность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16