Он бывал тут и раньше, года четыре-пять назад, когда плавал на судне Белит, смуглокожей красавицы-шемитки.
Протянув руку, Конан нащупал горлышко кувшина, поднял его, наклонил – вино тонкой струйкой хлынуло в рот. Напившись и вернув сосуд на место, он взглянул на галеру. Там, заканчивая починку, возился судовой плотник с дюжиной помощников – по счастью, мастер остался в живых после резни и вовремя сообразил, на чью сторону выгоднее встать. В двадцати шагах от киммерийца на песке темнели лодки, а около них растянулись еще трое – гибкие смуглые аргосцы Фрибат и Крол с кушитом Хафрой, чье огромное эбеновое тело казалось подобным древесному стволу, выброшенному на берег. Обозрев свое имущество и вспомнив еще о двух десятках молодцов, бродивших сейчас в лесу в поисках дичи, Конан довольно усмехнулся. Еще три или четыре дня назад он не имел ничего, кроме доброго напутствия Эйрима, меча, кинжала и железного обруча, что стягивал гриву темных волос; теперь же в его распоряжении был корабль, лодки, люди, золото и это кресло с пологом, принадлежавшее совсем недавно другому хозяину. Была и женщина – Калла, гибкая стройная стигийка, любовница зарезанного им капитана.
Прах и пепел! Воистину, удача покровительствует смелым! Киммериец вновь оскалил в улыбке белые крупные зубы и с хрустом надкусил яблоко.
Ему было нужно это судно, и завладеть им оказалось много проще, чем разобраться с той тварью в Ванахейме… с двумя тварями, если на то пошло. За долгие годы скитаний, схваток и погонь он твердо усвоил, что люди, даже закованные в броню, куда уязвимей магов и существ потустороннего мира; их можно было пронзить стрелой или копьем, прикончить ударом секиры, раздробить кости боевым молотом, сжечь или задушить – при некотором навыке все это не составляло труда. Но с колдунами и духами дело обстояло сложней, и Конан нередко чувствовал, что тут бесполезны и мощные мышцы, и отточенная сталь. Вот если бы он мог обрести такую силу, чтобы сразиться с этой нечистью на равных! Молнии Митры, например…
Он усмехнулся и прикрыл глаза. Под веками плыли смутные образы: то дремучие пиктские леса и вересковые пустоши, то покрытое льдом море у берегов Ванахейма, то замок с пятью пирамидальными башнями на темной скале, то лица: высокомерное – Гирдеро, дворянина из Кордавы; бесстрастная либо искаженная жуткой предсмертной гримасой физиономия Идрайна; суровый лик Зартрикса, лица Тампоаты, Никатхи, кормчего Шуги, Харата, лица остальных барахтанцев с погибшего корабля, лицо Зийны… Подумав о ней, Конан вспомнил неистовую Карелу, с которой когда-то скитался в Карпашских горах, Синэллу, офирскую принцессу, Оми Тана Арьяду, раджассу Прадешхана, и некоторое время развлекался, сравнивая их с Каллой, Белит и другими своими женщинами. Потом мысли его вернулись к Дайоме, к прекрасной обманщице Дайоме.
Да, рыжей ведьме придется признать, что он выполнил ее поручение! На миг прикрыв глаза, киммериец представил зеленый остров в океане, розовые и серые скалы над золотистым песком, и золотой солнечный диск, плывущий в небесах. Тишина, покой… Может, и в самом деле остаться?..
Он решительно тряхнул головой, отгоняя заманчивое видение. Прекрасное место, но сны и иллюзии – не для него! Через год он бросился бы на меч от скуки… Ладно, что думать об одном и том же; решение принято! К вечеру «Громовую Стрелу» приведут в порядок и, если Дайома позаботится насчет попутного ветра, они поплывут прямиком на запад, вдоль аргосского побережья, мимо Барахских островов, и дальше, в открытый океан… Он не сомневался, что ветер будет попутным, подозревая, что магический обруч в его волосах передавал Дайоме кое-какие сведения, либо прекрасная колдунья владела иными способами, позволявшими следить за ее посланцем.
Конан расслабился, погружаясь в сон – не колдовской, а самый обычный, что приходит после кувшина выпитого вина. Его тело – мощная крепкая плоть зрелого мужчины, еще не достигшего тридцати – не нуждалось в отдыхе, но так приятно погрузиться в сладостную дремоту на берегу океана, где волны тихо плещут, набегая на песок, и солнце ласково оглаживает нагую грудь теплыми пальцами лучей… Причудливые миражи снова начали плыть под сомкнутыми веками киммерийца, то раскатываясь туранской степью или покрытой снегами сверкающей равниной Ванахейма, то уходя в бескрайнее небо обрывистыми склонами гор Ильбарс, то застилая взор стеной гигантских деревьев, за которыми лежали необозримые тропические болота Куша и Черных Королевств. Он видел дворцы Аграпура, стены Бельверуса, узкие улочки Шадизара и Аренджуна, башни и замки Аквилонии, кипящий жизнью порт Кордавы, пирамиды Кеми… Корабли, колесницы, таверны с огромными винными бочками, походные костры, лавки, базары, блеск золота, шелест торопливо разворачиваемых шелков, сверкающие потоки самоцветов… Весь мир принадлежал ему, и разве мог он променять такое сокровище на маленький островок в западных морях? И на женщину, которая попыталась его обмануть?
Он очнулся, почувствовав, как кто-то осторожно трясет его за плечо.
– Амра! Господин!
Конан поднял веки – над ним нависло широкое темное лицо Хафры. Усидев, что вождь пробудился, чернокожий почтительно отступил на шаг.
– Господин, вернулся Сандара с людьми. Кормчий «Громовой Стрелы» возглавлял охотничью партию, что отправилась в лес еще утром. Кивнув, Конан потянулся к кувшину, поднял его и сделал основательный глоток.
– У Сандары все в порядке?
– Да, господин.
– Все живы?
– Да, Амра.
– И добыча хороша?
Кушит осклабился.
– Пяток кабанов, мой повелитель, и птицы без счета!
– И никто из парней не получил ни царапины?
– Ни малейшей, господин.
– На корабле тоже все хорошо?
– Да. Уже заканчивают работу.
Нашарив яблоко, Конан запустил его прямо в лоб Хафры и рявкнул:
– Почему же ты тогда разбудил меня, пес? – Протянув руку, он намеревался было ухватить еще один плод, но ощутил под пальцами эфес меча и потянул его к себе. – Придется встать, – пробормотал киммериец под нос, – и ободрать шкуру с этого мерзавца… Приколочу ее на двери каюты, чтобы остальные ублюдки больше уважали своего капитана… Лицо Хафры посерело; кушит отступил еще на пару шагов, прижимая ладони к груди и кланяясь. Он казался сильным парнем и повидал всякого, уже не первый год плавая на «Стреле» и занимаясь пиратским промыслом, но больше всего боялся разгневать нового вождя. Впрочем, как и любой человек в команде, если не считать Каллы. Прости, господин… Кроме свинины и птицы, у Сандары есть еще добыча… Потому я осмелился потревожить…
– А! – сказал Конан, убирая руку с меча. – Поймали кого-нибудь в лесу?
– Да, Амра, – кушит, подметив, что гроза миновала, с облегчением перевел дух.
– Надеюсь, хорошенькую девчонку, – пробормотал киммериец, вновь поднимая кувшин. – И не такую строптивую, как эта Калла…
, – Вот как? – Его возлюбленная выступила вперед из-за широкой спины Хафры, как всегда яростно сверкая черными очами. – Похоже, я тебе успела надоесть?
Конан нахмурился. Калла не раз заставляла его со вздохом вспоминать о мягкой и нежной Зийне, светловолосой пуантенке, которая никогда не вернется на берега родной своей Алиманы… В отличие от нее, нрав у Каллы был суровым и никак не гармонировал с прелестным личиком и гибкой соблазнительной фигуркой. Несмотря на свой юный возраст – ей еще не исполнилось и двадцати – девушка успела проплавать на пиратской галере лет пять, что, разумеется, отразилось на ее манерах. Она владела абордажной саблей не хуже бывалого головореза, справлялась и с парусом, и с веслом, а арбалет в ее тонких сильных руках бил без промаха на сотню шагов. Ее любимым занятием была охота – что на четвероногую, что на двуногую дичь, без разницы.
– Молчишь? – Калла вызывающе подбоченилась и подошла ближе с дерзкой усмешкой на сочных алых губах. – Отвечай, я тебе надоела?
Ей давали слишком много воли, подумал Конан, испытав мгновенный всплеск сожаления, что вместе со «Стрелой» унаследовал и эту красотку. В своем роде она была не менее строптивой, чем Карела, Рыжий Ястреб, предводительница шайки заморанских разбойников, и столь же коварной, как офирянка Синэлла, жрица Аль-Киира. Впрочем, Конан надеялся, что сумеет обуздать ее; эта дрессировка послужила бы приятным развлечением на пути к далекому острову в Западном океане.
– Исчезни, женщина, – он повел рукой. – Уйди, иначе, клянусь Кромом, я прикажу закопать тебя связанной в песок и оставлю крабам на поживу!
– Не оставишь! – Она торжествующе усмехнулась. – Откуда тебе взять тут другую подружку, жеребец?
Конан оглядел ее с ног до головы, задумчиво подбрасывая в руках яблоко. Девчонка права, решил он. Где найдешь другую такую же?
Он разочарованно вздохнул.
– Значит, в лесу поймали не женщину? Тогда кого же? Лазутчика из Аргоса или Шема? Крестьянина, который отправился за хворостом? – Игнорируя Каллу, Конан поднял взгляд на темное лицо кушита.
– Взяли странного человека, – Хафра снова поклонился. – На крестьянина или лазутчика не похож, по виду – из благородных. Говорит, что аргосец.
– Аргосец… – протянул Конан и хотел уже задать следующий вопрос, но девушка снова вмешалась в разговор.
– Я его поймала! – В ее голосе чувствовалось настоящее воодушевление. – Я его поймала, этого аргосца, Хоть он и был вооружен до зубов!
– И что же, он сопротивлялся? – Киммериец бросил на свою подругу косой взгляд. Внезапно она смутилась и покраснела.
– Да… Нет… пожалуй, нет…
– Так все же – да или нет?
– Нет, – Калла отрицательно качнула черноволосой головкой.
– Хмм… Ну, раз дело обошлось без крови, ты заслуживаешь награду. Держи! – Конан бросил ей яблоко, но девушка, ловко поймав его, скорчила презрительную гримаску.
– И только? Не очень-то ты щедр! Запомни: великая Иштар не любит скупых мужчин!
– Все остальное получишь нынче ночью, и твоя Иштар останется довольна, – Конан ухмыльнулся. – А сейчас иди! А то я в самом деле прикажу закопать тебя в песок! – Он повелительно махнул рукой, показывая, что разговор закончен, и повернулся к Хафре. – Пусть сюда приведут этого аргосца… Погоди, – скомандовал он, когда Кушит уже занес ногу. – Говоришь, он походит на нобиля? Благородный с виду? – Хафра молча кивнул. – Тогда притащи еще одно кресло, чаши и вина. Все!
Он снова прикрыл глаза, стараясь не прислушиваться к возмущенному фырканью Каллы. Значит, аргосец и благородный человек… Что ж, беседа с ним поможет скоротать время до вечера… А если разговора не получится или пришелец начнет дерзить, он его просто прирежет… или закопает в песок… или… Дремота снова накатывала на него, но тут раздался шорох шагов, и Конан с усилием поднял веки. Затем глаза его начали открываться все шире и шире, брови же полезли вверх, пока не превратились в пару изогнутых черных гусениц.
Мужчина, стоявший перед ним, был довольно высок, с мощными плечами и могучей грудью; фигура его, однако, казалась по-юношески стройной, хотя на вид Конан дал бы ему не меньше сорока. Узкое лицо, смугловато-бледное, с точеными чертами; прекрасной формы нос, твердо очерченные губы, слегка впалые щеки, подбородок с едва заметной ямочкой. Темноволосый, но глаза не черные и не карие – скорее, зеленые, как прозрачная морская волна. Аргосец, несомненно, и не простой человек: хотя черты его не говорили о властности или чрезмерной горделивости, как у покойного Гирдеро, они казались исполненными сдержанной силы. Да, этот парень знал себе цену!
Он был облачен в темно-синий шелковый камзол и такого же цвета штаны, заправленные в высокие сапоги; удобная одежда и не без щегольства. Выглядел аргосец так, словно не по лесу бродил, а только что спустился на песчаный пляж со ступеней своей богатой виллы где-нибудь под Мессантией или сошел с портшеза, доставленного сюда заботливыми слугами. Правда, в руках он держал довольно объемистый тючок, а над плечами торчали рукояти двух длинных мечей, подвешенных к широкой портупее из светлой кожи. Клинки эти, бесспорно, носились не на показ, и Конан невольно усмехнулся, вспомнив похвальбу своей подружки. Пожалуй, у нее был только один способ совладать с этим опытным и умелым бойцом – раздеться догола. Один шанс, да и тот сомнительный; аргосец явно многое повидал в жизни, в том числе – и женщин.
Сопровождаемый по пятам Хафрой и двумя людьми из охотничьей партии, он твердым шагом подошел к киммерийцу, бросил на землю свой тюк, потом махнул рукой в сторону корабля и осведомился:
– Ты капитан?
Не поднимаясь, Конан осмотрел пришельца с головы до ног. Прежде он никогда не видел этого человека, и все же что-то в его облике казалось знакомым – что-то неуловимое, едва заметное, однако напоминающее о себе с упорством полузабытого сна. Сдержанная сила и гибкость движений… Мечи… Пара отличных клинков, и оба – за плечами! Кажется, подумал киммериец, ему встречались такие бойцы… Давно, очень давно, на берегу моря, рядом с туранским городом Шандарат… Того воина звали Фарал, и он рассказывал о нем Зийне…
Он снова поднял взгляд на лицо незнакомца и кивнул.
– Я капитан. Кто ты и чего хочешь?
Резким быстрым движением склонив голову, мужчина представился:
– Рагар из Аргоса, по прозвищу Утес. Я хотел бы отплыть в море на твоем судне, капитан…
– Конан, – произнес киммериец в ответ на невысказанный вопрос. – В этих краях меня еще называют Амрой.
– Вот как? – Взгляд Рагара словно ощупал огромное тело киммерийца. – Амра, лев по-кушитски… – на миг он задумался, припоминая. – Что ж, да будет с тобой милость Митры! Я слышал о тебе, капитан.
– И что же?
Аргосец дипломатично улыбнулся.
– Всякое. И хорошее, и дурное.
Конан перевел взгляд на спокойную поверхность заливчика, по которой скользила, возвращаясь с галеры, шлюпка. Она ткнулась носом в песок, и киммериец повернулся к Хафре.
– Кресло и вино. Живо! Остальные, – он взглянул на пару сопровождавших Рагара стражей, – могут убираться к Нергалу в задницу.
Кушит повернулся и побежал к лодке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41