– Что она натворила? – Мануэль был встревожен.
Хуан Антонио пересказал ему то, что узнал от Джины. Мануэль был в ужасе. Опять Иренэ! А ведь она была подругой Ракель!
Нападение Иренэ заставило Даниэлу вспомнить об инциденте в ресторане на площади Гарибальди. Сейчас, когда прошло некоторое время, ей очень захотелось утешить Фелипе, убедить его в своей дружбе, поддержать в трудный для него момент. И она поехала к нему в адвокатскую контору. Увидев ее, Фелипе отвернулся к окну, Херардо же, наоборот, обрадовался. Он усадил гостью и стал уговаривать друга выслушать ее.
– Я считаю тебя своим другом, Фелипе, поверь мне. Как ты думаешь, зачем бы иначе я пришла? – горячо говорила Даниэла.
– Зачем? Чтобы поиздеваться надо мной и посмотреть, как я выгляжу после побоев твоего жениха и вашего приятеля – немца, – зло сказал Фелипе.
– Знаешь, ты неправ, – укоризненно произнесла молодая женщина. – Тогда, в ресторане, ты вел себя очень некрасиво. И понятно, почему Хуан Антонио разозлился. Ведь ты стал меня оскорблять, неизвестно почему.
– Что бы Джина ни выкинула, ты с ней всегда заодно.
– Я не одобряю то, что она делала. Но она моя подруга, и мне приходится уважать ее решения.
Фелипе вскочил со стула. Херардо пытался успокоить его, но тщетно. Как и в злополучный вечер на площади Гарибальди, его понесло.
– Если бы ты действительно считала меня своим другом, ты бы послала к черту немца. А ты вместо этого смеешься его глупостям, обнимаешься с ним. Знаешь, кто ты? Ты – предательница! – закричал он.
Напрасно Даниэла пыталась объяснить ему, что ей не за что обижаться на Ханса; ведь немец всегда любезен с ней и с Джиной, которую он, безусловно, любит… Фелипе злился еще больше. И тогда не выдержала Даниэла.
– Ты просто эгоист, Фелипе. Ты думаешь только о себе. Тебе наплевать на Джину, на ее чувства.
– Меня никто не заставит жениться силой, – заносчиво сказал Фелипе, снова садясь.
– Раз ты так думаешь, значит не любишь ее. А вот Ханс ее любит и уважает. И я только буду рада за Джину, если у них все будет хорошо.
– Отлично! – воскликнул Фелипе. – Ты зря приехала. Нам с тобой не о чем больше говорить.
– Фелипе! – вскочил Херардо.
– Мне не нужна твоя дружба. Я не желаю слышать ни о тебе, ни о Джине. Можете катиться ко всем чертям вместе с вашим немцем. Впрочем, мне его даже жаль. Славная судьба его ждет в Германии с этой ненормальной!
Даниэла уже и сама была не рада, что пришла. Она направилась к двери. Херардо, огорченный, пошел за ней.
– Очень жаль, что ты так озлобился. Надеюсь, ты одумаешься и посмотришь на все иначе. Я не прощаюсь, – сказала Даниэла и вышла. Херардо последовал за ней. Проводив ее, он вернулся и стал ругать друга. Тот только отмахивался.
– Ты ведешь себя, как ребенок, Фелипе, – сказал Херардо. – И знаешь, что я тебе скажу? Ты и есть ребенок. Твоя беда в том, что в душе ты так и не стал взрослым.
Фелипе открыл рот, чтобы возразить, но промолчал.
Ракель позвонила утром Иренэ и с трудом узнала ее голос. Толком не поняв, что произошло – злобный и полубессвязный хрип Иренэ понять было нелегко, – она поспешила к подруге. Та лежала на кровати с забинтованными глазами, растрепанная и жалкая. Рассказ Иренэ вызвал у Ракель смешанное чувство сострадания и возмущения.
– Прости, но ты это заслужила, – с досадой сказала она.
– Ты их еще и защищаешь? – возмутилась Иренэ. – Смотри, что они со мной сделали! – от крика у нее снова заболело горло, и она закашлялась. – Ох! Да еще и врач запросил кучу денег, – просипела она. – Я готова разорвать их на части!
– Выходит, тебе можно такое вытворять, а им нет? Ты права, а они мерзавки? Знаешь что, – в сердцах бросила Ракель, – я даже рада, что так вышло. По крайней мере, теперь ты оставишь всех в покое.
Глава 32
Моника никогда даже и не мечтала оказаться в самом настоящем Доме моделей, где делают те замечательные платья, которыми она столько раз любовалась по телевизору. Конечно, у нее не было недостатка в красивой одежде. Она знала, что папа всегда сможет купить ей все, что она захочет. Но одно дело покупать в магазине готовые вещи и совсем другое – видеть, как они рождаются на свет, посмотреть на удивительных, необыкновенных людей, которые создают их. Монике казалось, что она попала в сказочный мир. Понравилось у Даниэлы и Хуану Антонио.
– Я, пожалуй, не прочь стать хозяином всего этого, – сказал он.
– Хуан Антонио! – укоризненно произнесла Даниэла.
– А что такого? – он присел на корточки перед Моникой и заглянул ей в глаза. – Что ты скажешь, если твой отец скоро женится на Даниэле, и у тебя снова будет мама.
Девочка, с лица которой весь день не сходила улыбка, вдруг изменилась в лице и стала нервно ходить по кабинету Даниэлы.
– Я так и знала, что ты собираешься мне сказать это.
Даниэла, почувствовав, что с таким трудом налаженные отношения могут рухнуть в один момент, сказала:
– Моника, – она подошла к девочке. – Моника, подожди. Мы не поженимся, если ты не захочешь этого.
Хуан Антонио был в растерянности. Он не ожидал такой реакции на свои слова – ведь все складывалось так хорошо.
– Да я же только хотел… – начал он, но Даниэла прервала его:
– Подожди!
Моника остановилась и очень серьезно сказала:
– Мне необходимо поговорить с мамочкой. Я должна услышать, что она скажет. – Девочка посмотрела на Даниэлу и так же серьезно спросила: – Ты отвезешь меня к ней?
У Даниэлы замерло сердце. Она понимала, что судьба ее и Хуана Антонио была в руках этого длинноволосого существа с большими грустными глазами.
– Конечно, Моника, завтра же. И если она будет против, я обещаю тебе, что не выйду замуж за твоего отца, что бы он ни говорил.
Моника с благодарностью прижалась к ней. Но у Хуана Антонио стало тяжело на сердце. Он был в ужасе, ему казалось, что мир рушится. Но он стал успокаивать себя тем, что Моника уже доверяет Даниэле и что его невеста сумеет убедить девочку. Он взял себя в руки, перевел разговор на другую тему, и вскоре все трое снова веселились, будто ничего не произошло. Лишь иногда Даниэла и Хуан Антонио обменивались тревожными взглядами. По дороге домой они купили девочке мороженое. Даниэла призналась, что тоже любит его. Потом Хуан Антонио повез свою невесту к ней домой.
– Любимый мой, – сказала Даниэла, – я думаю, не надо давить на девочку. Не торопи события.
– Ты же видела, она, по сути, не была против.
– Бедняжка, – вздохнула женщина, – у нее на душе, должно быть, очень тяжело.
Они помолчали.
– Ты действительно собираешься с ней завтра на кладбище? – спросил Хуан Антонио.
– Конечно, я же обещала.
– Как я тебя люблю, Даниэла! Об одном жалею, – Хуан Антонио вздохнул, – что мы не познакомились раньше.
– Зато у нас впереди много лет счастья, – засмеялась Даниэла.
– Что ты, я уже совсем старый, – прокряхтел Хуан Антонио, состроив уморительную физиономию.
– Я еще старше, – Даниэла покивала головой. – Ты просто не видел меня без парика, вставной челюсти и прочих накладных деталей.
– А куда ты их складываешь, когда снимаешь?
– На диван, а что?
– Хорошо, – удовлетворенно сказал Хуан Антонио. – Когда мы поженимся, я буду ночевать на диване, – и он нежно поцеловал ее.
Тем временем к Джине на работу пришел Ханс. Накануне к нему заявился Фелипе и пытался убедить, что Джина морочит ему голову. По словам адвоката, девушка просто использовала немца, чтобы вызвать ревность своего жениха и заставить его жениться на ней. Джина разволновалась и зашагала по комнате. Ханс умолял ее успокоиться.
– Как я могу быть спокойной? Что себе вообразил этот Фелипе? Как он смел прийти к тебе и говорить такие вещи обо мне?
– Он ревнует, его можно понять. Я просто хотел, чтобы вы это знали.
– Ты должен был позвонить мне вчера, сразу после этого. Почему ты сказал только сейчас? – возмущалась Джина.
– Я думал, незачем вас беспокоить на ночь.
Джина рассердилась не на шутку. Он честила Фелипе на чем свет стоит, но в глубине души признавала его правоту. И от этого злилась еще больше.
– Я этого так не оставлю, – бросила она. – Если он думает, что ему это сойдет с рук, он плохо меня знает.
– Не думаю, чтобы он пришел ко мне снова.
– Пусть он делает, что ему угодно. Пусть милуется со своей ипподромной подружкой, живет с ней в конюшне, если хочет. Но меня он пусть оставит в покое.
Ханс все же успокоил ее и пригласил пообедать в ресторане. Джина не стала возражать. Ей хотелось заглушить тихий голос разума, звучавший в ее душе. Девушка так до сих пор и не могла решить, что ей делать. А Ханс был настойчив.
– Джина, вы так и не ответили на мое предложение.
– Ханс, я не знаю, что тебе сказать, – призналась Джина.
– Скажите, «да», этого будет достаточно.
Джина судорожно соображала, как ей уйти от прямого ответа, не обидев Ханса.
– Я не могу покинуть Мексику, пока Даниэла не выйдет замуж за Хуана Антонио. Я бы не смогла жить спокойно, если бы не была уверена, что у моей подруги все в порядке.
– Я готов ждать, но когда они поженятся, вы обещаете выйти за меня замуж? – не отступал немец.
Джина рассмеялась. Деваться ей было некуда.
– Ладно, я не буду долго тебя мучить. Когда Даниэла выйдет замуж, я поеду с тобой в Германию, и там мы поженимся.
Ханс молча поцеловал ей руку. О большем он и не мог мечтать. Душу его переполняло счастье. Ему хотелось как-то отметить это событие и, к удивлению Джины, он заказал шампанское.
– Вы сделали меня самым счастливым человеком на свете, Джина, – сказал он.
– Но не забывай: я не уеду с тобой до свадьбы Даниэлы. Только боюсь, что тебе будет здесь очень скучно.
– Не беспокойся. Завтра я пойду в туристическое агентство и узнаю, какие есть маршруты по Мексике. Может быть, в какую-нибудь поездку мы отправимся вместе?
Джина всплеснула руками:
– Милый мой. Ты не учитываешь мои связи! Моя знакомая – агент турбюро, и завтра я тебя с ней познакомлю. Ты увидишь самые невероятные места.
– Я хочу выпить за женщину, которую люблю, за самую прекрасную женщину в мире, – сказал Ханс, подняв бокал с золотистым напитком. Они чокнулись и выпили.
После ссоры с Брендой Сония очень переживала. Прежде ей и в голову не могло бы прийти, что когда-нибудь она выгонит подругу из своего дома. Её мучили угрызения совести. Сония понимала, что зашла слишком далеко в стремлении устроить свои отношения с Рамоном, не обращая внимания на остальных. Она хотела позвонить Бренде, но та позвонила сама и назначила ей встречу в кафе.
Бренда пришла раньше и уже успела заказать себе кофе, когда появилась Сония. Поздоровавшись, сестра Хуана Антонио села за столик.
– Спасибо, что пришла, – сказала Бренда.
– Я не знала, стоит ли приходить, но мы столько лет дружили, – осторожно ответила Сония, не желая признаваться, что сама хотела предложить встречу.
Официант подал ей меню. Сония сделала заказ. Когда он ушел, Бренда продолжила:
– Ради этой дружбы я и хочу попросить у тебя прощения. В тот день мы обе были слишком возбуждены.
– Ты вела себя неправильно.
– Но и ты должна признать, что Рамон был со мной груб. Правда, я часто подсмеивалась над ним, но в тот день…
– Ну ладно, забудем об этом, – остановила ее подруга. Сония боялась, что, заговорив о Рамоне, они снова поссорятся.
– Так ты меня простила? – спросила Бренда, и глаза ее вдруг покраснели от подступивших слез.
– Если ты обещаешь больше не вмешиваться в мою жизнь, то да, – ответила Сония, и они обнялись.
А Рамон между тем также был полон переживаний, но несколько иного свойства. Его тянуло к Патрисии, девушке, с которой он познакомился в первый же свой университетский день. А она, словно что-то подозревая, все время расспрашивала его о Сонии, и ему приходилось изворачиваться. Наконец, он решил, что не будет ничего страшного, если Патрисия узнает правду. И юноша признался, что Сония ему вовсе не мачеха.
– Почему же ты сразу не сказал правду? Какой смысл был во лжи? – посуровев спросила девушка, которая тоже была не совсем равнодушна к высокому красивому соученику с наивными глазами деревенского мальчика. То, что она услышала, больно резануло ее.
– Как же ты не понимаешь… Мне было стыдно. Я не хотел, чтобы ты, да и все другие смеялись.
– Тебе стыдно из-за разницы в вашем возрасте? – уточнила девушка.
– В возрасте и в положении, – сказав это, Рамон почувствовал облегчение. Ему казалось, что преграда лжи между ним и Патрисией рушится, и теперь будет легче.
– Я хочу спросить тебя кое о чем. Только прошу тебя ответить честно, – попросила она.
– Что ты хочешь знать?
– Эта сеньора тебя… – она запнулась. – Она тебя содержит?
Кровь бросилась Рамону в лицо.
– Да, – тихо сказал он, глядя в сторону.
Патрисия смотрела на него с ужасом.
– Не бойся, я не буду над тобой смеяться. И никому об этом не расскажу. В конце концов какое мне дело, с кем и почему ты живешь.
– Послушай, – сказал Рамон, догадываясь, что происходит что-то неладное. – Ты меня не так поняла. Я с ней живу вовсе не из-за ее денег.
– Не надо мне ничего объяснять, – Патрисия брезгливо повела плечом.
– Пойми же, я очень ей благодарен, потому что она помогает мне получить образование.
– Конечно, ты должен ее благодарить.
– И потом… Я люблю ее. Она красивая женщина, – сказал Рамон и сам понял, что еще больше все испортил.
– Ну что ж, поздравляю тебя, ты хорошо устроился, – сухо отозвалась девушка и пошла вверх по лестнице университетского корпуса.
Рамон схватил ее за руку:
– Патрисия, постой!
Она вырвала руку:
– Не смей меня трогать! Не путай меня со своей… мачехой!
– Но ведь ты сказала, что не будешь смеяться надо мной – в отчаянии произнес Рамон.
– Я и не смеюсь. Но дружить с тобой я не собираюсь. Мне не все равно, кто мои друзья!
Патрисия ушла. Рамон сел на ступеньки, обхватив голову руками. Жизнь казалась ему невыносимой. «Ну и идиот же я! Нашел с кем откровенничать!», – ругал он себя.
Даниэла откинулась на спинку кресла и задумчиво глядела на Хуана Антонио, который сидел напротив.
– Давай поженимся прямо завтра, я не могу больше ждать, – страстно сказал он.
– Милый мой, если бы дело было только во мне, я бы тоже не ждала ни минуты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58