Неожиданно все ринулось вниз; весь салон ахнул буквально в один голос, когда самолет резко нырнул; послышались скрежет и дребезжание. Пассажирка ЗА выпрямилась в кресле, вынула беруши и крепко сжала их в руке. Земля и вода мелькали в окне рядом под невозможными углами. Все всполошились и принялись оглядываться.
– Капитан Дон Бейкер сообщил мне, – послышался в громкоговоритель голос стюардессы, – что мы вошли в зону турбулентности. Пожалуйста, откиньтесь на спинки кресел, пристегните ремни, и нам бы хотелось еще раз напомнить вам, что этот рейс является некурящим, в туалетах расположены датчики задымления, а порча датчика, согласно федеральному уголовному праву, является преступлением и карается штрафом.
Между тем тряска и отвратительный скрежет не стихали. Он погибнет вместе с этим самолетом? Не может быть. Часто случается парочка неприятных моментов, но самолеты так или иначе все-таки выруливают. Всегда. Барри вытащил из кармана впереди пакет для рвоты, просто чтобы был под рукой. Не может быть, чтобы перед смертью, напоследок, его еще и вырвало на девушку его мечты.
– СЯДЬТЕ! 29Г, СЯДЬТЕ НА МЕСТО! – рявкнул громкоговоритель.
Барри молча, ошарашенно переглянулся с соседкой. По салону запахло чем-то вроде чеснока, самолет, кажется, стал двигаться медленнее.
– Не нравится мне все это, – сказала она тихо. Зубы у нее были соблазнительные и неестественно белые.
– Мне тоже, – отозвался Барри и, не задумываясь особенно, положил руку на столик между ними. Она положила сверху свою ледяную ладонь. Они переплели пальцы. У нее были очаровательнейшие карие глаза. Не может быть, чтобы пришел его последний час. Сквозь треск статики пилот сообщил, что они возвращаются в Ла-Гардию.
– Да лети же! – услышал Барри собственный разъяренный голос. – Хватит болтать, лети!
Самолет опять поднялся выше и резко начал поворачивать вправо. Когда разворот был окончен, скрежет прекратился.
Самолет погрузился в полнейшую, чудовищную тишину.
И начал падать. Барри почувствовал, что пытается надавить на педаль газа. Соседка с посеревшим лицом схватилась за сиденье перед собой. Он подал ей пакет, и ее стошнило, тихо; изломы белого пластика скрывали ее лицо. Он положил руку ей на спину, между лопаток. И подумал, доживет ли он до того, чтобы дотронуться до ее затылка.
Он легко погладил ее затылок, она скорчила жуткую гримасу, и ее снова вырвало. Самолет резко швырнуло вниз, и Барри нутром почувствовал подступающий ужас. Стюардесса снова начала орать в микрофон, требуя сохранять спокойствие, но по голосу было понятно, что она тоже перепугана. Мужчина, сидевший позади него, монотонно бубнил:
– О БО-ОЖЕ МО-ОЙ, О БО-ОЖЕ МО-ОЙ, О БО-ОЖЕ МО-ОЙ!
Барри почувствовал запах дыма и горелых волос. Пожар в самолете? Женщина передала ему пакет, и его вырвало поверх того, что там уже было. А потом вывернуло еще раз от одной мысли об этом. Он откинулся на спинку кресла. Она протянула ему влажную салфетку, но ему не хватило сил взять ее. Земля то показывалась в окнах, то пропадала. Сердце билось о ребра, силясь вырваться из груди. Она вскрыла упаковку салфетки, и Барри вытер рот и мокрый лоб.
Свет погас.
Сейчас он умрет. И все из-за того, что не с кем было переспать.
Женщина смотрела на него, и глаза ее блестели в темноте. Он схватил ее, и они крепко обнялись. Пилот сказал, что предпримет попытку аварийной посадки.
– Ты, главное, рули этой чертовой развалиной, Джек! – заорал Барри, а женщина рассмеялась, повернулась к нему и крепко поцеловала его. Губы у нее были нежные, а во рту чувствовался кислый привкус рвоты; он подумал, что и сам такой. Все это тоже является неотъемлемой частью жизни. Самолет снова накренился, и Барри чуть не вырвало опять, его чуть не вырвало прямо в рот этой красивой женщине. Он попытался прийти в себя, но понятия не имел, что происходит.
– Джастин Шифф, – сказала она и сжала его правую руку так яростно, что он беззвучно вскрикнул. Стюардесса потребовала, чтобы они приняли безопасную позу. Они наклонились, обняв колени, ремень невыносимо врезался в живот. Самолет опять с боем прорывался наверх, у Барри побежали мурашки по спине, все вниз и вниз. Почему так долго?
– Приземляйся же! Хоть вдребезги! – Он рассерженно выпрямился и огляделся.
Самолет казался абсолютно пустым.
Это было очень страшно. Он быстренько уткнулся обратно. Всего в нескольких сантиметрах она в упор смотрела на него, лицо у нее раскраснелось от неудобной позы. У нее были совершенно необычные большие пальцы на руках – плоские и широкие, с маленькими прямоугольными ноготками. Как бесконечно разнообразна жизнь.
– Я летела на свадьбу, – сказала она будничным голосом.
– Прямо перед Рождеством?
– Да! Это надо же было придумать.
– По-моему, я намочил в штаны! – вдруг сознался он. Она дала ему несколько бумажных салфеток.
– Эй, приятно познакомиться, – сказал он, и она рассмеялась.
Он вглядывался в крохотное квадратное окошко ее ногтя, будто пытаясь разглядеть в нем свое будущее. Он снова и снова повторял ее имя, пока они стремительно снижались.
Ну все, хватит уже
Когда все стало совсем плохо и багаж кувырком покатился по салону, Джастин от страха потеряла дар речи. Если даже ты сама жестко организовываешь свою жизнь и все планируешь далеко вперед, это еще не значит, что ты защищена ото всех случайностей и превратностей судьбы и воли Божьей. Хотя ей казалось, что с Барри Кантором они давно знакомы. Она даже имя его узнала только после того, как поцеловала его. Она никогда еще первой не целовала мужнину. И что можно о ней сказать, если ей так приятно целоваться с незнакомцем в падающем самолете?
Кругом все неистовствовало. Если она выберется из этого живой, ей придется пересмотреть весь свой образ жизни. На нее падали вещи, с грохотом прокатившиеся в противоположный конец салона, когда самолет ударился о землю. Началась давка, люди ломились к выходу буквально по головам, отчаянно толкались в дверях. Не размышляя, машинально она съехала по желтому надувному трапу в коричневую ледяную воду, которая доставала ей до середины бедра.
Жива. Она побрела по грязной жиже с покачивающимися на поверхности льдинками к краю бетонированной площадки. Вокруг суетились люди в оранжевых костюмах и машины «скорой помощи». Люди в костюмах заливали из шлангов черный дым, пробивавшийся из середины самолета. Пронзительные крики сливались в плотную шумовую завесу. В мокрых насквозь колготках она выбралась на разбитую бетонную площадку. Она искала Барри Кантора.
Но кругом было столько людей, столько покореженного мусора. От запаха горелой пластмассы у нее перехватывало дыхание. Пришел огромный автобус, чтобы отвезти пассажиров к терминалу. Она, должно быть, подвернула лодыжку в давке, пока выбиралась из самолета. В узком коридоре перед дверями терминала опять началось столпотворение, кто-то кричал и ругался. Внутри терминала толклись оцепенелые, промокшие, замерзшие и раскрасневшиеся люди с серебристыми термопледами на плечах, они тяжело дышали, выдыхая облачка белого пара, их всех тошнило. Его нигде не было видно.
Кто-то дал ей серебристый термоплед. И вдруг она почувствовала, что никогда еще ей не было так холодно, одежда на ней промокла, от сырости она натерла себе ляжки. Пальто осталось в самолете. Туфли куда-то делись. Лодыжку сдавила пульсирующая боль.
– Пассажиры рейса 358 компании «Уорлд-Уайд», – разразился громкоговоритель густым басом с сильным бруклинским акцентом, – пройдите, пожалуйста, в зону регистрации.
Шум причинял ей физическую боль. Она никогда в жизни так не мерзла. Бас продолжал орать невыносимо громко:
– Если вы или один из ваших спутников не в состоянии двигаться, пожалуйста, оставайтесь на месте и обратитесь к служащим аэропорта.
Джастин со стыдом осознала, что даже не вспомнила о матери. Она мельком подумала об отце, примерно тогда, когда ее вырвало. Она подумала, как отразится ее смерть на его жизни и отразится ли вообще. Но о матери она и не вспомнила.
В терминале царил хаос. Шум стоял нестерпимый. Джастин с трудом хромала вдоль обитой ковролином стены. Ей хотелось в душ, хотелось переодеться в сухое и теплое, хотелось тишины. Она заметила Барри со спины – он был выше всех в соседнем зале. Он казался чьим-то мужем. Подпрыгивая на одной ноге, она доковыляла до него и взяла его за локоть. Он обнял ее и сжал так сильно, что ей стало больно. Вокруг царил все тот же хаос. Она закрыла глаза и заставила себя сделать вдох.
Кто-то толкнул ее, и она чуть не упала, Барри помог ей сесть. Он был как раз из тех мужчин, которые с ней никогда не заговаривают. У него было такое выражение лица, будто он сейчас расплачется. Он действительно был похож на чьего-то мужа. Но похож ли он на ее мужа?
И тут вдруг он принялся болтать.
– Невероятно, правда? Со мной ничего подобного никогда не случалось! Мне всегда было любопытно, как бы я справился с подобной ситуацией, – а тебе?
– Не то чтобы, – ответила она, его энтузиазм ее позабавил.
– По-моему, ты вела себя великолепно! Ты произвела на меня огромное впечатление! – сказал он, обеими руками сжимая ее талию. Джастин съежилась и положила ногу на ногу, забыв о больной лодыжке. Сейчас у нее пульсировала уже вся нога. – Когда стюардесса перепугалась, я понял, что это конец.
Ей хотелось лечь и не шевелиться. Женщина, сидевшая рядом, обратилась к ним:
– Видели, как тот пожилой мужчина скатился по трапу? – Ее седые волосы прядями прилипли ко лбу. Она гнула в руках очки, пытаясь придать им первоначальную форму. – О господи!
Барри взял у нее очки и попытался их исправить.
– Вы спустились по переднему трапу или по заднему?
– По заднему, – ответила женщина.
– А мы спустились по переднему. – Он вернул ей очки и спросил толстого, приземистого и несколько неуклюжего человека, сидевшего напротив: – Передний или задний?
Все закончилось. Джастин хотелось добраться домой и принять душ. Ей хотелось принять душ с Барри Кантором. Зачем он разговаривает с этими толстыми стариками, он ведь их даже не знает? Собралась уже целая группа, они рассказывали, что с кем случилось, показывали ожоги и синяки.
– А у дядьки прямо перед нами случился сердечный приступ, – сказала Барри девушка помоложе Джастин. – Как вы думаете, он умер? – спросила она, и ее личико скривилось, как у маленькой заблудшей овечки.
– Барри, – сказала Джастин, – мне нужно идти.
– Правда? – Он обернулся к новым знакомым: – Ну, adios, это было сверхъестественно.
– Я хочу дать вам мою карточку, – сказала женщина с очками. Они подождали, пока она шарила вокруг себя. – У меня ее нет. – Она заплакала, скорчив при этом такую гримасу, что Джастин не хотелось на нее смотреть. – У меня ничего нет.
Барри приобнял женщину за плечи.
– У вас есть то, что дал вам Господь, – сказал он. – А большего нет ни у кого.
«Ой-ой», – подумала Джастин. Ей совершенно не хотелось присутствовать при подобной сцене.
Толстяк сказал:
– Плачьте, ничего страшного, вам надо выплакаться.
Джастин почувствовала отвращение. Ей хотелось в туалет.
– Барри? Мне надо идти. Я сейчас вернусь.
Она нашла нужный значок – женский силуэт – и, прихрамывая, пошла по стрелкам вдоль освещенного люминесцентными лампами коридора. Неожиданно позади нее вспыхнули ослепительные огни. Это прибыли журналисты из отдела новостей.
А навстречу ей шагала целая шеренга служащих аэропорта, очень быстро. Еще немного, и эти люди в униформе встанут перед ней стеной. Ей нужно куда-нибудь уйти. Стремительная блондинка в синем форменном костюме уверенно остановилась перед Джастин. Остальные промаршировали мимо.
– Мадам, вы не должны покидать указанной зоны, это необходимо для обеспечения безопасности. Подождите минутку, и доктор вами займется.
– Туалет.
Мимо торопливо шли люди с медицинскими инструментами.
Женщина рукой указала в сторону кутерьмы позади Джастин.
– Направо, выход 17, там вниз по коридору есть туалет.
Дверь с кружочком и треугольником была от нее в десяти шагах.
– Извините, но сюда вход воспрещен. – Женщина крепко взяла Джастин под руку и потянула обратно, туда, где царила жара и анархия.
– Но вот же он, – крикнула Джастин.
– У нас есть правила на случай чрезвычайной ситуации.
– У вас есть правила относительно туалетов? Убери от меня руки, дура, – рыкнула Джастин, высвобождая руку. Женщина отступила на шаг. – Я тебя засужу к чертовой матери. – Она заковыляла к двери. – Тебя лично, не «УорлдУайд». На них я подам отдельно.
Джастин ввалилась в пустую кабинку и села прямо на унитаз, наплевав на многолетнюю привычку. Она писала, прижимая сумочку к животу. Должно случиться что-то страшное. Она обхватила колени руками, вся дрожа. Несколько папок остались в самолете – больше недели работы, все впустую.
Она склонилась над раковиной, подставив запястья под холодную воду, как будто пьяная. Бас бормотал с шипением и треском:
– Пассажиры рейса 358! Соблюдайте спокойствие! Каждому будет бесплатно предоставлена полная и всесторонняя медицинская помощь!
– Прекрати на меня орать! – Ноги у нее болели и немели, как отмороженные. Ужасно. Она, хромая, вышла из туалета и наткнулась на ту же самую блондинку-служащую. С ней была медсестра в белой шапочке. Медсестра не стала ее трогать, но посмотрела прямо в глаза.
– Вы хорошо себя чувствуете?
Джастин расплакалась.
– Я… моя нога.
– Давайте посмотрим. Вы сможете дойти вон до тех диванчиков?
– Мы не несем ответственности за несчастные случаи, произошедшие вне разрешенной зоны, – не отставала от них назойливая стерва.
– Ты меня нервируешь, – отрезала Джастин. – Проваливай.
Служащая ушла. Джастин стянула колготки, почти не беспокоясь, что кто-то увидит. Медсестра спросила, как ее зовут, куда она должна была лететь, какое сегодня число и год.
– Зачем это? – спросила Джастин, ей вдруг стало страшно.
– Мы всегда проверяем, нет ли мозговых травм. А теперь – давление.
– Эй! – Барри сел рядом с ней, и она почувствовала, что ей вдруг стало намного легче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47