– Если невтерпеж, сходи и подрачи!
Боб презрительно фыркнул. Он слышит это уже не впервые. Будто мастурбация – решение проблемы!
– К твоему сведению, есть мужики, которым нравится заниматься любовью с живым и теплым женским телом!
– Hичего не поделаешь, данное женское тело сейчас отправится на занятия йогой, а тебе, если приспичило спустить, придется сделать это самому!
– Зачем же, я могу прийти к тебе на прием!
– Не можешь, у тебя нет денег, а твоя медицинская страховка не покрывает такого рода обслуживание!
Боб удивился.
– У тебя есть клиенты по страховке?
– Конечно! Я же оказываю медицинскую помощь!
Боб ошеломленно кивнул.
– А ты думал, я содержу что-то вроде массажного салона? За тридцать долларов драчу члены всем желающим?
– Да нет, я… я просто не знал, что ты принимаешь клиентов по страховке, вот и все!
– А ты вообще обо мне ничего не знаешь! И все потому, что моя жизнь для тебя не представляет никакого интереса!
Боб перешел в оборону и громко воскликнул, срываясь на фальцет:
– Это неправда! И вообще, я только попросил тебя заняться со мной сексом!
Мора посмотрела на него, удивленно подняв брови. Боб стоял, будто в боевой готовности, переминаясь с ноги на ногу. Он ждал взрыва вулканического характера Моры. Такое происходило уже не раз – ее голос меняется, кровь приливает к лицу, дыхание учащается, и начинается крик, иногда со швырянием предметов обстановки. Боб нарочно расслабился, как пальма, податливо гнущаяся под порывами ураганного ветра. Усилием воли Мора заставила себя сдержаться.
– У меня нет времени на выяснение отношений!
С этими словами она направилась в спальню, на ходу стягивая через голову блузку. Боб неподвижно стоял с бутылкой пива в руке и наблюдал из гостиной, как Мора переодевается в костюм для занятий йогой.
Потом она прошла мимо, прижимая к себе коврик и мексиканские покрывала.
– Пока, милый!
И Боб остался один.
Норберто не стал возиться с замком задней двери. Он просто выбил ее ногой. Затем включил карманный фонарик в виде авторучки и стал водить лучиком по всему гаражу. Полицейская лента, преграждающая проход к месту преступления, трепыхалась на сквозняке, как праздничный вымпел на дне рождения ребенка. В остальном во внутренней обстановке гаража не было ничего примечательного. На полках стояли старые банки с краской. Лопата. Грабли. Пластмассовые канистры. Разное барахло. Кружок электрического света задержался на санках с выцветшими красными буквами на сиденье: «Радио Флайер». Норберто родился и вырос в Хуаресе, а потому не сразу сообразил, что это за штука. Он, конечно, знал о существовании санок, но впервые видел их воочию и с интересом разглядывал полозья, деревянные планки. Санки в Лос-Анджелесе… На кой хрен Карлосу понадобились санки? Раро, однако!
Норберто продолжал водить тоненьким лучиком вокруг себя. Вот набор гаечных ключей с трещотками, купленный в универмаге «Сиэрз». Наверняка денег стоит. Норберто хотел было прихватить его с собой, чтобы после толкнуть кому-нибудь, но, поразмыслив секунду, передумал. Луч света уткнулся в прочерченную мелом линию, обозначающую место, где, вероятно, лежало тело Карлоса. Рядом виднелось темное пятно – кровь или моторное масло, непонятно. Чуть подальше Норберто заметил другой меловой контур. Он был гораздо меньше первого. Примерно такой же формы и величины, как правая рука Амадо.
Макс Ларга стоял на своей кухне, начиненной современным, профессиональным оборудованием, и ковырял в носу. Эта процедура многократно отражалась в искаженном виде на полированных поверхностях окружающих его приборов и предметов поварской утвари. Наконец, он вынул мизинец из ноздри и полюбовался добычей. Потом бездумно сунул поблескивающий комочек липкой слизи в рот, причмокнул жирными губами, словно ему досталась крошечная свежая устрица, и принялся за готовку ужина.
Первым делом Ларга снял с крючка накрахмаленный белый фартук и повязал его поверх своей обширной талии. Затем вытянул из шкафа жарочный противень и вывалил на него тяжелую баранью ногу. Из холодильника достал свежие листочки душицы, умело порубил огромным ножом и ссыпал в глубокую миску с небольшим количеством оливкового масла – посолил, поперчил, сунул туда обе руки и размешал. Потом поставил миску рядом с бараньей ногой и начал втирать в мясо полученную кашицу. Его намасленные пальцы скользили по розовой, парной мякоти. Ларга почувствовал, как возбуждается. Он невольно стал чуточку покачиваться, слегка прижимаясь низом живота к углу разделочного стола, но тут же опомнился и густо покраснел, осознав, что применяет к бараньей ноге недавно освоенную технику мастурбации.
Ларга быстренько вымыл руки, запихнул противень с бараниной в духовку и откупорил бутылку мерло.
Эстеван кипел от злости. Скольких парней он нелегально перетащил через границу, дал им работу, предоставил возможность зажить по-настоящему! И чем же эти долбанные мариконы отвечают ему вместо благодарности? Создают трудности! Они постоянно создают ему новые, ненужные трудности! Им не дано постичь, как выгодно заниматься преступной деятельностью. Пойми, каброн, только преступив закон ты можешь взять от судьбы сразу и до хрена! Стань преступником, и твой член увеличится на несколько дюймов! Стань преступником, и для тебя начнется жизнь, о какой ты и не мечтал! Но эти очевидные истины до некоторых просто не доходят! К примеру, до Амадо, по глубокому убеждению Эстевана. Амадо не сумел оценить выпавший ему шанс. Вот у бледнолицых чувство благодарности развито гораздо лучше. А от долбанных кивальерос одни только лишние заботы. Эстеван знал, найми он прозябающих без дела подсобных рабочих из техасских автомастерских, хлопот бы у него поубавилось. Эти бессловесные белые парни, по меньшей мере, обрадовались бы нескучному занятию, небольшому количеству адреналина в крови. И при этом всю жизнь благодарили бы Эстевана. Но эль-хефе не был лишен чувства патриотизма и верности ла-расе, а потому, скрепя сердце, продолжал помогать землякам, несмотря на доставляемые ими дополнительные проблемы.
Эстеван поставил бутылку с пивом и посмотрел на Мартина. Молодой гринго затушил сигарету и, не моргая, уставился на Эстевана. Мартин не боялся говорить хозяину правду, даже если это выводило его из себя. Возможно, он чувствовал себя умнее Эстевана или просто оттого, что все время находился под кайфом. Эстеван же обладал достаточной прозорливостью, чтобы не окружать себя подлизами. Хотя, с другой стороны, в таком окружении есть и свои преимущества. Эстеван вздохнул.
– Я звоню человеку. Вызываю его к себе. И что происходит? Он исчезает! Как это называется?
– Нам всем не хватает умения общаться. Эстеван презрительно фыркнул.
– Ну, нет, тут дело в ином. Это неуважение, черт возьми! Мартин кивнул.
– Вот если бы у нас были цифровые сотовые телефоны… Эстеван оборвал его.
– Думаю, его надо наказать в назидание остальным!
– А что толку?
Эстеван закурил сигарету.
– Часть нашей работы заключается в том, чтобы держать людей в постоянном страхе.
Мартин опять кивнул.
– Политика внедрения брэнда.
Эстеван выдохнул через всю комнату облако сигаретного дыма. Бог ты мой, до чего же умен этот пацан! Даже не сообразишь сразу, о чем он толкует… С его-то мозгами… этот парень может далеко пойти! Только бы прислушивался к тому, что говорит ему Эстеван, да учился на его опыте.
Эстеван хорошо понимал разницу между двумя видами знаний – почерпнутых из учебников и приобретенных на улице. Первый принадлежал к высокотехничному, стремительному, сияющему полированным хромом и зеркальными стеклами миру брокерских фирм и поднебесных офисных зданий с молоденькими секретаршами в тугих коротких юбках; второй рождался в технически отсталом, движимом тестостероном, захудалом и грязном мире дешевых гостиниц, полицейских фургонов и правосудия, вершимого расстрельным взводом.
Мартин был выходцем из сословия белой кости. Он получил образование и навыки корпоративного юриста. Откуда ему знать важные тонкости руководства организованной преступной группой, действующей в составе Ла-Эме? Где ему понять, что звание эль-хефе на девяносто процентов означает, что у тебя между ног висят стальные уэвос! Их не заменят никакие долбанные компьютеры и сотовые телефоны! Эстеван вовсе не желал, чтобы его подчиненные попусту названивали ему. Зато они должны по первому его требованию проползти голыми через заросшее кактусами поле! Вот это будет настоящее уважение! Уважение к эль-хефе и его стальным уэвос.
Эстеван посмотрел на Мартина.
– Эксакто! Возьмем этого марикона и внедрим ему брэнд прямо в задницу.
– Сначала его надо найти.
Эстеван вскочил.
– Вот этим мы и займемся! Бамос!
6
Вернувшись домой, Норберто увидел, что дверь в квартиру распахнута настежь.
– Чувак, ядрена мать!
Он вошел, захлопнул за собой дверь и запер ее на засов. Потом обернулся и прокричал в сторону ванной комнаты:
– Чувак, я же сказал тебе, не оставляй дверь незапертой!
Из ванной комнаты не донеслось ни звука. Норберто направился к ней.
– Ты чего там, помер, что ли?
Он остановился, прислушиваясь. Ответа вновь не последовало.
– Чувак, ты, надеюсь, не всю бутылку вылакал? Мне-то оставил хоть немного?
Норберто вошел в ванную. Амадо исчез. Вместе с текилой. Осталась только затвердевающая лужа крови. Норберто скривился от отвращения, включил воду и начал отчищать со дна ванны бурое пятно. Смывать кровь дело нелегкое. Особенно, когда она присохла.
Нет, чувак, без чистящего средства здесь не обойтись. Не смывается, зараза!
Норберто пошарил рукой под раковиной, достал банку «комета», жесткую губку и стал посыпать порошком внутреннюю поверхность ванны. Чистящее средство покрыло кровавое пятно зеленым налетом. Норберто принялся яростно тереть губкой.
Увлеченный делом, он не услышал, как в ванную пошли Эстеван и Мартин.
– У тебя что, течка началась, марикон!
Норберто испуганно обернулся. При виде Эстевана у него возникло инстинктивное желание спасаться бегством. Но он тут же сообразил, что это бесполезно, тот все равно отыщет его рано или поздно, а кроме того, единственный выход из ванной был отрезан. Лихорадочно соображая, Норберто решил держаться независимо, и хотя по его трусам быстро расползалось мокрое пятно, произнес небрежным тоном:
– Привет, Эстеван! Чувак, хочешь, и тебе ванну почищу? Денег не возьму, по знакомству!
Эстеван завернул кран.
– У меня для этого есть горничная.
– Как хочешь, каброн, но если я понадоблюсь, только позови!
Норберто почувствовал, что ведет себя слишком заискивающе, но было уже поздно. Эстеван обратился к Мартину.
– Вот видишь? У этого пендехо совсем нетуэвос. Он уже готов мне жопу лизать!
– Ну, нет, чувак! Нет, мать твою! Этого я никогда не стану делать!
Эстеван продолжал, даже не взглянув на Норберто.
– Думаю, он что-то скрывает от нас.
Норберто понял, что сейчас ему сделают больно.
– О чем ты? Я от тебя ничего не скрываю, nodal .
Мартин опустил крышку унитаза, уселся на нее и не спеша достал из'кармана пиджака черный кожаный футлярчик, похожий сигарный.
– Сейчас проверим.
Он открыл футлярчик и достал из него шприц и маленькую ампулу с бесцветной жидкостью. Норберто посмотрел на Эстевана.
– Это еще что за хренотень, чувак?
Эстеван молча ухмыльнулся.
– Чувак, если у тебя есть ко мне вопросы, спрашивай! Мне скрывать нечего! Не надо этого делать, чувак!
Норберто охватил панический страх. Мартин, держа ампулу вверх донышком – в точности, как показывают по телевизору – наполнил шприц прозрачной жидкостью. Потом убрал пустую ампулу обратно в футляр и пощелкал ногтем по шприцу, выгоняя пузырек воздуха.
– Чувак, что это за дерьмо?
Эстеван посмотрел на Норберто. Он получал удовольствие от происходящего. Любопытно наблюдать, как Норберто обсирается и дрожит за свою жизнь. Вот это настоящее развлечение!
– Где Амадо? Норберто и не думал врать.
– Он был здесь, чувак! Я вышел ненадолго, а когда вернулся, Амадо куда-то слинял!
– Что с ванной?
Норберто бросил взгляд на кровавое пятно, на банку «комета», на шершавую губку, которую продолжал крепко сжимать в кулаке.
– Это кровь, чувак! Просто кровь!
– Чья это кровь?
– Его, Амадо.
– Ты убил Амадо?
– Нет, чувак, нет! Эстеван засмеялся.
– Значит, он порезался во время бритья?
Норберто посмотрел на Эстевана, потом перевел взгляд на Мартина. Тот выпустил из шприца короткую струйку. Норберто вовсе не хотел, чтобы его накачали какой-то заразой!
– Послушай, Эстеван, я здесь ни при чем, чувак!
– Диме!
– Амадо повредил себе руку. – Так он в больнице?
– Нет, чувак, все гораздо хреновее!
Эстевану не нравилось, что он терял контроль над собой. Все его любимые киноактеры в злодейских ролях – Марлон Брандо в «Крестном отце» или Кристофер Уокен во всех фильмах с его участием – сохраняли холодную невозмутимость до тех пор, пока им не начинали досаждать сверх всякой меры. Эстеван восхищался ими. Ему хотелось обладать таким же хладнокровием. Но Брандо не приходилось иметь дела с такими вот недоумками и засранцами. Эстебан ударил Норберто ладонью по лицу. Ударил так сильно, что тот повалился на пол, стукнулся головой о край ванны и глубоко рассек кожу на затылке. На зеленый «комет» брызнула свежая кровь.
– Что случилось? Что случилось с рукой Амадо? Боясь, что последует новый удар, Норберто поспешно выпалил:
– Ее оторвало, чувак!
Странное выражение мелькнуло на лице Эстевана – вперемешку веселье, гадливость и неподдельное потрясение.
– Что за чушь!
– Эс вердад!
Эстеван опять треснул его полипу.
– Амадо убил Карлоса Виду, и ему случайно оторвало руку!
Эстеван удивился.
– Амадо убил Карлоса? Пор ке?
– Чувак, мне об этом ничего не известно! Они вдвоем проворачивали какую-то сделку, и Карлос кинул Амадо. Ну, Амадо и прикончил его, ты же знаешь Амадо!
Мартин и Эстеван переглянулись. Мартин заговорил первым.
– Руку можно пришить обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35