- Эля? Что-нибудь случилось?
- Ничего. Зашла потрепаться.
- Накануне свадьбы? - недоверчиво переспросила Катя. - Тебе больше
заняться нечем?
- Если я тебе мешаю, я уйду, - вспыхнула Эля. - Я что, не вовремя?
- Да ну что ты, проходи, - успокоила ее Катя. - Просто я очень удиви-
лась. Обычно невесты накануне свадьбы заняты всякими делами, хлопотами,
машины, гости, продукты и все такое. А потом до поздней ночи сидят с же-
нихом в темном уголке и мечтают, как завтра в это же время будут делать
все то же самое, только уже на законном основании.
- Я не знаю, как обычно ведут себя невесты, - зло сказала Эля. - Ты -
моя единственная подруга, а ты замуж пока не выходила.
- Ну, у нас на курсе за три года почти половина девчонок замуж повыс-
какивала, - засмеялась подруга, - поэтому я на невест насмотрелась. Чай
будешь пить?
- Я бы съела что-нибудь, - смущенно призналась невеста.
Катя внимательно посмотрела на девушку.
- Элена, кончай темнить. Ты же только что из дома, у тебя макияж све-
жий и на ногах домашние шлепанцы вместо туфель.
- И что?
- Так почему ты голодная? Тебя мать что, не кормит? Или ты опять с
ней погавкалась и трусливо сбежала, забыв переобуться?
У Эли задрожали губы, и через секунду она уже снова рыдала на плече у
подруги.
- Почему мама его так не любит? Что он ей сделал плохого?
- Эленька, милая, а почему она должна его любить, скажи на милость?
Это ты должна любить своего Валеру, вот ты его и любишь. И не требуй от
мамы, чтобы ее вкусы совпадали с твоими.
Катя гладила плачущую девушку по голове и с грустью думала о том, что
ее доводы, пожалуй, сложноваты для славной, доброй, но ограниченной Эле-
ны. С неутихающей болью она снова и снова задавала себе вопрос: что на-
шел в этой глуповатой девчушке блестящий будущий ученый Валерий Турбин?
Он был аспирантом кафедры философии, и Катя познакомилась с ним, когда
он пришел в их группу на целый семестр вести семинарские занятия. Турбин
сразу выделил способную незаурядную студентку из общей массы третьекурс-
ников, с ней одной он мог разговаривать на том языке, на котором привык
общаться с профессорами и доцентами. Взаимный интерес вскоре подкрепился
взаимной симпатией, плавно перешедшей во влечено, и кто знает, как бы
все обернулось, если бы бездельница Эля не решила потащиться вместе с
подругой в институт, чтобы оказать ей моральную поддержку, пока та будет
сдавать экзамен по социальной психологии. Катя в аудитории сражалась с
вопросами билета в обществе преподавателя, а Элена в коридоре, присло-
нившись к подоконнику, переживала за нее в обществе молодого аспиранта,
который случайно проходил мимо. Вышедшей после экзамена Кате хватило од-
ного взгляда, чтобы понять, что произошло. Но Эля и Турбин списали ее
внезапную бледность на перенапряжение и волнение, вызванные экзаменом.
Катя смирилась сразу, по характеру она не была бойцом и не стала поэ-
тому воевать с Элей за место возле Турбина. Рана до сих пор не зажила,
но ведь Катя не случайно выбрала для себя институт, где изучала филосо-
фию, социологию и психологию. Она занималась тем, в чем хорошо разбира-
лась, что было ей близко, понятно и интересно. И ей удалось развести в
своей душе в разные стороны любовь к Валерию Турбину и свою дружбу с со-
седкой и одноклассницей Элей Бартош. В глубине души она даже немного жа-
лела подругу: ни друзей, ни дела, которое бы ее занимало, ни интересов.
При такой жизни романтическая история действительно становится центром
существования, помыслов, чувств, и все, что ей угрожает, воспринимается
как катастрофа или, по крайней мере, как трагедия. В моей жизни, думала
Катя, Бог даст, еще будут другие интересные и умные мужчины, а Элька где
их найдет? Она же нигде не бывает, ни с кем не общается, ездит по загра-
ницам, но в этих тургруппах в основном женщины собираются, а если мужчи-
ны и попадаются, то обязательно или с женой, или с ребенком. Одинокие
богачи в турпоездки не ездят. Знакомиться на улице Эля тоже не может, ей
с детства строго-настрого внушили, что делать этого нельзя. Конечно,
Элька плевать хотела на родительские запреты, но она ведь и сама прек-
расно понимает: при том положении, которое занимает ее отец, никто в
семье не имеет права рисковать, заводя случайные знакомства. Эдак
собственного убийцу или грабителя в дом приведешь...
Эля наконец успокоилась, и девушки прощебетали почти до одиннадцати
часов. Возвращаясь домой, Эля вытащила из почтового ящика газеты и ма-
ленький белый конверт. Конверт был не подписан, и она несколько секунд
задумчиво крутила его в руках, размышляя, надо ли его вскрыть самой или
отдать родителям. Любопытство победило, она надорвала край и вытащила
сложенный в четыре раза листочек бумаги. На нем крупными печатными бук-
вами было написано: "Не делай этого. Пожалеешь".

Глава 2
Настя только-только успела встать под душ, как в квартире раздался
звонок. Леша открыл дверь, и на него вихрем налетела Даша с сияющими
глазами. Она была на восьмом месяце беременности, поэтому вместо свадеб-
ного платья на ней был надет легкий шелковый костюм кремового цвета,
состоящий из свободных широких брюк и длинной блузки на кокетке с мягки-
ми красиво спадающими складками. Беременность не испортила ее лица, об-
рамленного густыми медово-пшеничными волосами; огромные синие глаза
смотрели ласково и приветливо, и в умело сшитом костюме она выглядела
скорее не как будущая мать, а как очаровательная толстушка.
- Так я и знала, вы еще дрыхнете! Ну ладно, Анастасия известная соня
и лентяйка, но ты-то!
- А что я? - удивился Чистяков. - Нам же к десяти в загс, а сейчас
еще только восемь.
- А одеваться? А краситься? А цветы покупать? Через час за нами зае-
дет Александр, а у вас с Настей еще конь не валялся.
- Да ладно тебе, - успокаивал Леша будущую родственницу, - успеем. Не
волнуйся, тебе вредно.
- Где невеста? - строго спросила Даша.
- Под душем стоит, просыпается.
- Костюм приготовила?
- Я не знаю, - растерялся Чистяков. - Я не спрашивал.
- Так я и знала! Небось даже не удосужилась проверить, все ли пугови-
цы на месте и не нужно ли его гладить. Иди займись завтраком, а я пос-
мотрю костюм.
Чистяков покорно поплелся на кухню варить кофе, а из комнаты до него
то и дело доносились вздохи и причитания Даши.
- Господи, да куда же она засунула ту блузку, которую я ей велела на-
деть? Она же была где-то здесь... Конечно, юбку надо гладить... Нет, это
не невеста, это недоразумение какое-то... Хоть утюг-то есть в этом доме?
Вышедшая из ванной Настя так и застыла, будто окаменела, увидев ре-
зультаты бурной Дашиной деятельности. Вся одежда из ее шкафа была разб-
росана на диване и креслах, а посреди комнаты на коленях стояла Даша и,
разложив на полу тонкое байковое одеяло, гладила Настину черную юбку.
- Чего ты стоишь, как изваяние? - спросила Даша, не оборачиваясь. -
Иди быстро пей кофе и начинай заниматься лицом.
- Может, не надо? - осторожно сказала Настя, которая терпеть не могла
краситься, хотя и признавала, что с умело наложенным макияжем становится
куда привлекательнее.
- Еще чего! Как это "не надо"? Анастасия, не торгуйся, мы с тобой уже
давно обо всем договорились. Я согласилась, что ты не будешь покупать к
свадьбе специальное платье, наденешь то, что есть, но уж лицо будь лю-
безна привести в порядок.
Она повернула голову и увидела сестру своего жениха, стоящую босиком
и закутанную в длинное махровое полотенце.
- Ну Настя же! - нетерпеливо воскликнула Даша, с остервенением водя
утюгом по юбке. - Не выводи меня из себя, шевелись. Мы же опоздаем!
Когда ровно в девять в дверь позвонил Александр Каменский, Настя уже
выпила две чашки кофе и в выглаженном костюме стояла перед зеркалом в
ванной, нанося на лицо макияж.
- Ася! - крикнул брат из прихожей. - Тебе письмо.
- Какое?
- Не знаю. В дверях торчал конверт. Без надписи.
Настя положила кисточку и вышла навстречу брату. Они расцеловались,
оглядывая друг друга насмешливо, но придирчиво.
- Ну как? - спросила Настя. - Гожусь?
- Вполне. А я?
Высокий, худой, некрасивый, Саша сегодня выглядел суперменом из гол-
ливудского фильма. То ли костюм его был сшит у по-настоящему хорошего
портного, то ли выражение лица изменилось, но весь его облик, казалось,
кричал: "Я удачлив, и я могу все. У меня получается все, как я хочу, и
никто не может мне помешать".
- Чертовски хорош, - улыбнулась Настя. - Давай письмо.
Она взяла протянутый белый конверт и нетерпеливо вскрыла. На сложен-
ном в четыре раза листочке бумаги печатными буквами было написано: "Не
делай этого. Пожалеешь".
Она не сумела справиться с собой, резко побледнела, руки задрожали.
- Что? - озабоченно спросил Александр. - Что-нибудь плохое?
- Не обращай внимания. Ерунда всякая, - ответила она, стараясь не вы-
дать испуга и волнения.
- Ася!
- Сашенька, не бери в голову. Все в порядке. К нашей общей свадьбе
это никакого отношения не имеет. Пойди, пожалуйста, на кухню и на пять
минут отвлеки Дашу и Лешку, чтобы они не входили в комнату. Мне нужно
позвонить.
Она закрыла дверь, схватила телефонный аппарат и набрала номер следо-
вателя Ольшанского.
- Константин Михайлович, - торопливо заговорила она, - Артюхин, вид-
но, здорово испугался. Мне в дверь сунули письмо угрожающего содержания.
Чтобы я не сообщала следователю, то есть вам, о нашей с ним вчерашней
встрече, а то, дескать, пожалею.
- За письмо хваталась?
- Только ногтями и за самый краешек. Я ученая, как собака Павлова. За
такие письма никогда пальцами не хватаюсь, это уже на уровне рефлекса.
- Ты где сейчас?
- Пока дома. Через десять минут уезжаю.
- В какую сторону?
- Сначала в Сокольники к десяти часам, а потом, к двенадцати, возвра-
щаюсь в район Измайлова, потом к двум часам едем в центр, в "Метрополь".
- Я подскочу в Сокольники к десяти, отдашь мне письмо. И не дергайся,
слышишь, Каменская? Если ты действительно убедила его, что до поне-
дельника ничего предпринимать не будешь, то до понедельника он тебя и не
тронет. А за два дня я его достану, он даже пискнуть не успеет. Ну Артю-
хин, ну сволочь!
Поговорив со следователем, Настя кинулась в ванную заканчивать маки-
яж. Из кухни до нее доносились оживленные голоса брата и его невесты,
которые живо обсуждали, какие цветы больше всего подойдут Насте как сви-
детельнице и Насте как невесте, какие цветы нужно будет купить для рес-
торана и уместно ли будет Саше преподнести подарок Настиной матери -
первой жене своего отца. Леша участия в обсуждении не принимал, во вся-
ком случае, его голоса Настя не услышала.
Она уже наносила широкой мягкой кисточкой последние штрихи, наклады-
вая на скулы какие-то невидимые румяна, которые должны были подчеркнуть
овал лица, когда из кухни вышел брат.
- Ну как? Все в порядке?
- Более или менее, - ответил она, не отрывая взгляд от зеркала. - В
Сокольниках возле загса будет стоять голубой "москвич", постарайся
встать около него, хорошо?
- Хорошо. А что это за машина?
- Это машина следователя из городской прокуратуры. Я отдам ему
письмо, пусть эксперты поработают, пока я буду бракосочетаться.
Саша встал у нее за спиной, чтобы видеть лицо сестры хотя бы в зерка-
ле и поймать ее взгляд.
- Ася, я задам вопрос, может быть, бестактный, но дай слово, что не
будешь врать мне. Или ответишь честно, или вообще не отвечай.
- Ну, даю, - невнятно промычала она, проводя по губам темно-телесной
помадой.
- Ты жалеешь, что выходишь замуж? Вот сейчас, в эту самую минуту, ты
жалеешь, что тебе нужно ехать в загс, вместо того чтобы самой отвезти
это чертово письмо экспертам и сидеть у них над душой, пока не будет ре-
зультата. Правда? А потом, получив ответ экспертизы, ты бы помчалась еще
куда-нибудь и занялась бы поисками того, кто тебе угрожает. И тебе это
гораздо интереснее, чем выходить замуж. Я прав?
Настя медленно завинтила столбик помады обратно в золотистый патрон
и, не поворачиваясь, стала пристально всматриваться в зеркальное отраже-
ние Сашиного лица. Глаза у него были такие же, как у нее, ну в точности
такие же: очень светлые, прозрачные, почти бесцветные. Белесые брови и
ресницы, тонкий прямой нос, четко очерченные твердые губы, сильно запав-
шие щеки под высокими крутыми скулами. Брат и сестра были поразительно
похожи, оба худые и высокие, только если Настя была просто невзрачной,
то Саша - откровенно некрасивым.
- А почему ты решил, что мне кто-то угрожает? - спросила она медлен-
но.
- Потому что буквы в письме крупные. Пока ты его читала, я тоже ус-
пел. Так ты ответишь на мой вопрос?
- Нет. Считай, что я уклонилась от ответа.
- Спасибо.
- За что?
- За то, что врать не стала.
Он повернул Настю к себе и ласково прижал ее голову к своему плечу.
Несмотря на то что Настя была на семь лет старше, Саша ухитрялся вести
себя с ней так, словно она была его младшей сестренкой, которую надо
опекать и о которой надо заботиться.
- Я тебя люблю, Настюша, - тихонько произнес он, касаясь губами ее
платиновых волос. - Спасибо тебе за все. Если бы не ты, я бы никогда не
был так счастлив, как сейчас. Я бы ничего не понял в Дашке и, наверное,
бросил бы ее, как бросал до нее других женщин. Я бы никогда не набрался
смелости развестись. Или, что еще хуже, Дашка могла бы погибнуть. Ты ее
спасла. Спасибо тебе.
Настя мягко отстранилась и погладила брата по щеке.
- Сашенька, сейчас не время для серьезных разговоров. В конце концов,
у нас сегодня праздник, и долой трагизм, гони его прочь из своего голоса
и из своих речей. Пойдем, пора ехать, Дарья, наверное, нервничает.
Но Александр не тронулся с места, задумчиво глядя на Настино отраже-
ние в зеркале.
- Саша, ты что?
1 2 3 4 5 6