Кобра. Выплевывает слова, как гремучая змея, вытягиваясь на своем табурете.
– Во– первых, меня об этом не спрашивали. А во– вторых… – осушаю оставшийся на подносе бокал теплого шампанского, – за то время, пока ты здесь ошиваешься, можно было узнать, что буква «Л» в сочетании Клео Л. Тессанже имеет отношение к фамилии Лафлер. Прежде чем лезть в соседний огород, обычно наводят справки!
Я ожидаю резкой отповеди – по правде сказать, я несколько перегнула палку. Но Стефани укрывается за непроницаемой стеной молчания, которое ни о чем мне поведать не может. Мы просто смотрим друг на друга: она – с грустью, а я – с вдруг вдвое уменьшившейся уверенностью.
Стефани соскальзывает с сиденья, почти окончательно успокоившись. По уже укоренившейся привычке я не двигаюсь с места. Жду.
– Клео, освободи меня от одного сомнения: ты же не думаешь… что Марк… Марк и я?.. – Не дожидаясь ответа, качает головой в знак отрицания. Начинает смеяться. Сначала нервно, потом хохочет во все горло. Кобра превращается в индюшку. В этой девице заключен целый бестиарий. – Не могла же ты вообразить, что моя большая любовь… тот женатый мужчина… это он? Вот так подруга!
Она врет. Все совпадает. И все– таки… вдруг я ошибалась? Нет.
– Я не верю тебе, Стеф. Вы избегаете друг друга весь вечер.
Натягивает куртку. Берет сумочку. Мини– котомку в золоте, с отделениями для ручек. Определенно подобие своей я уже точно не увижу.
– Не придумывай, просто мне не нравится твой муж.
Ее враждебность к Марку меня задевает. Я выпускаю коготки, готовая на все, защищая того, кого считаю… своей территорией.
– Но почему? Он ничего плохого тебе не сделал!
– Ничего.
Разражается смехом, причину которого мне не удается определить. И, проходя мимо меня и Марка к двери, оборачивается:
– Завтра, Клео! Я расскажу тебе завтра! Поразмысли как следует, и увидишь, насколько ты ошибалась. – Перед тем как раствориться в ночи, тихо добавляет: – А я считала тебя своей подругой…
– Подумать только: твоя подруга на меня обижается!
– По– видимому, да. Не знаешь почему?
Марк открывает дверцу машины. Ночной фонарь освещает его удивленное лицо.
– Не имею ни малейшего понятия.
А если ошибка? Если Другая – это не она? В таком расположении духа я открываю галерею на следующий день. Увидев свою экспозицию в одиночестве и при дневном свете, я говорю себе, что даже если и ошибка, это не имеет значения. Встреча со Стефани, хотя и случайная, позволила мне реализовать проект, который, возможно, никогда бы не воплотился в жизнь, не будь тому причиной мое нездоровое любопытство.
Запутавшись в своих мыслях, я не заметила, как она вошла. Только увидев поставленную рядом сумочку цвета баклажана, абсолютно идентичную моей, я почувствовала присутствие Стефани. Значит, я была права! Разумеется. Интуиция никогда не подводит.
– Вот и другая…
Указывая подбородком на сумочку, она произносит:
– В этом и состоит твоя проблема?
Я молчу, факт – налицо. Ничего не чувствую: ни враждебности, ни любопытства. Прошло. Исчезло.
– Рассказать?
Ласковым голоском Стефани сейчас поведает мне о том, что я знаю наизусть. Качаю головой в знак отрицания. Не хочу ни о чем слышать. Но она не видит этого или не понимает, а может, сознательно игнорирует. Что бы там ни было, она пускается в объяснения:
– Как тебе известно, я представляла интересы Сержа.
Представляла? Я считала, что она все еще его агент.
– Мне пришлось вести переговоры с твоим мужем насчет издания книги о скульптуре Сержа.
Июль. Лондон.
– Вот почему мы оказались в «Пон де ля Тур». Сначала мы договорились просто встретиться во второй половине дня, но потом Марк настоял, чтобы мы вместе поужинали. И так как у меня был свободный вечер… – Наливает себе воды в стакан. – Я согласилась. Но во время ужина, вместо того чтобы обсуждать книгу, он начал говорить обо мне, о моей жизни, спросил, не трудно ли быть одной в моем возрасте. Он делал особый упор на мой возраст, мне это показалось… довольно милым. Я старалась вернуться к делам, но он неизменно сворачивал разговор на более личные темы.
Вопреки моим предположениям ее история меня совсем не трогает.
– Какое– то время он отсутствовал, всего несколько минут. А потом вернулся вот с ней. – Показывает на сумочку. – Он сказал: «Возьмите, Стефани, это вам. Чтобы отметить начало нашего сотрудничества». Заказал шампанского, розэ, тогда я впервые задумалась: какого рода сотрудничество он имел в виду? В общем, странно, что я не заметила этого раньше… Я взяла сумочку и ушла. Не без того, чтобы сказать ему на прощание, что судьба книжки меня не очень– то волнует. – Стефани начинает кружить по комнате, словно оса в банке с вареньем. Она меня раздражает. – Понимаешь, Клео… Не для того я всю жизнь добивалась эмоциональной, финансовой и профессиональной независимости, чтобы терпеть такого рода предложения. Я уже не в том возрасте и не собираюсь стелиться под клиентов!
– Но… почему ты решила, что он хотел с тобой переспать?
– Это же очевидно! Жаль, что приходится это говорить, ведь он – твой муж. Неприятно, должно быть, такое слышать, но… ужин, ресторан, сумочка. Готова поспорить, что такие вещи стоят кучу денег!
Верно. Особенно если учесть, что таких «вещей» было целых две. Да еще шампанское… Естественно, у него в голове крутилась лишь одна мысль. Иначе зачем бы он так старался?
Да чтобы выпустить ту самую книгу! Умаслить тебя и добиться максимально выгодных условий. Он на это способен. Лишь теперь я все понимаю, однако… Возможно, Марк, понимая, что слабое место Стеф – ее безбрачие и нехватка мужского внимания, решил на этом сыграть. В чисто профессиональных целях. Неудивительно, что он держал это в тайне.
– Ну и что? Вы занялись– таки делом?
– Сказала же: я ушла.
– Я о книге.
– Конечно, нет. Потом я сразу потеряла возможность представлять Сержа, а заодно и двух его друзей. В то время, когда ты мне позвонила, у меня в профессиональном смысле дела шли не очень.
В задумчивости я поднимаюсь, чтобы пойти приготовить кофе. Стефани следует за мной на кухню.
– А как же связь с женатым мужчиной? Кто он?
Она берет чашку, делает глоток. Слишком горячо.
– Никто. Его никогда не существовало. Он придуман для тебя. Для полноты сюжета. Я быстро поняла: тебя необходимо направлять, чтобы ты стала нормально работать. Я все же твой агент, несмотря ни на что.
Идет за своей сумочкой, берет за ручку. Я уверена, что Стефани собирается уйти, но она возвращается и протягивает мне ее:
– Возьми. Это подарок. Или, скорее, я тебе ее возвращаю. Ведь он должен был подарить сумочку тебе.
Я не двигаюсь. Стефани надевает мне ручку сумочки на запястье.
– Пусть она скрепит начало нашего плодотворного сотрудничества. Ты хочешь этого или нет?
– Неудобно… но мне очень нравится цвет!
Как– то утром я открываю сумочку, подаренную мне Стефани, чтобы убрать туда бумаги. Я никак не могу решиться показать ее Марку. И естественно, не ношу. Встряхиваю ее, чтобы очистить от пыли. И тут нахожу… забытую в кармашке серебряную зажигалку, которую я год назад преподнесла мужу на день рождения.
Композиция № 3
Just to it
Nike
«Моногамии больше не существует. Не считая волков и воронов, на Земле не осталось живых существ, способных довольствоваться лишь одним партнером. Даже улитки: можно подумать, что они нашли выход, женясь на самих себе и никогда не покидая своего дома. К тому же, независимо от того, самец это или самка, они производят на свет маленьких улиточек. И несмотря на такое в высшей степени мудрое решение природы, они находят способ иметь рога».
Майя берет листок, который я ей только что зачитала.
– Откуда это?
– Сама написала. Мои утренние размышления.
– Девочка моя, пора бы перестать пить всякую дрянь!
Однако она широко улыбается и наливает нам еще по чашечке вербенового чая.
– Это тебя история с сумочкой натолкнула на такую философию?
Жует миндальное печенье. Машет листком над столом.
– Очень забавно – эта твоя заморочка с улитками.
– Я решила тоже попробовать!
– Что? Стать гермафродитом? – Роняет ложку от удивления.
Поднимаю и протягиваю ей.
– Завести себе любовника.
Вот к чему я пришла после бесконечных часов колебания между яростью и слезами. Желанием отомстить и унынием. И все это, чтобы в конце концов констатировать: если они все так поступают, значит, обязательно должна быть причина. И она наверняка такова, что ее можно идентифицировать и проанализировать.
– Буду искать, целенаправленно и бесстрастно. Попробую сама. Узнаю, что заставляет мужчин и женщин, состоящих в браке, ходить на сторону. Перед чем они не могут устоять? Действительно ли во внебрачной связи есть какая– то острота, какое– то удовольствие, способное толкнуть человека на измену? Ведь он ранит своего партнера, которого любит, наплевав на него, как на пустое место. И даже не осознает этого.
Разволновавшаяся Майя кладет мне руку на лоб:
– Ты не больна? Все это серьезно?
– Серьезнее некуда. Я должна знать.
– И будешь разочарована, цыпонька. Скоро убедишься, что главное в этом деле – задница. Мужики, знаешь… – Делает жест, иллюстрирующий ничтожность сильного пола. Она ошибается!
– Не преувеличивай, Майя. Если есть неверные мужья, то существуют также и порядочные. Логически где– то пятьдесят на пятьдесят. Всегда кажется, что больше мужчин, которые не верны своим женам, чем наоборот. Может, потому, что мы более чувствительны к изменам, так же как женщина, забеременевшая впервые, думает, что вся земля вокруг нее тоже беременна. Или потому, что, от природы менее осторожные, они чаще попадаются?
Майя ломает очередное печенье, предлагая мне половинку:
– Попробуй, оно очень вкусное. – С полным ртом, пальцами в шоколаде она выдвигает идею: – Ты это делаешь, чтобы досадить Марку? Признайся!
– Нет. Даже не собираюсь говорить с ним на эту тему.
Отныне я открыла одну истину: скрытность – часть удовольствия.
Я изменю тебе, Марк, потому что…хочу узнать, появятся ли у меня искры в глазах и необычайная радость в сердце. Такая, что я не замечу своей измены, Марк.
Я изменю тебе, поскольку хочу почувствовать, что ты ощущаешь, когда обладаешь другой. Думаешь ли обо мне?
Я изменю тебе, чтобы убедиться: в мои тридцать семь я еще способна соблазнять…
* * *
Не знаю когда, не знаю с кем. Но я сделаю это. Принятое решение отражается на моей повседневной жизни с Марком. Когда я его вижу, я не могу не думать об этом и не испытывать определенной грусти. Неожиданно для себя я начинаю компенсировать ему моральный ущерб. С помощью подарков. И пышущей жизнерадостности.
– Смотри, вот тебе небольшой сюрприз…
Из сумочки, той самой, которой я теперь постоянно пользуюсь, чтобы держаться на уровне и не изменить своего решения, я извлекаю коробку, купленную в магазине «Мэзон дю шоколя». Конфеты «Травиата» и «Фигаро».
– Там, случайно, «Дон Жуана» не было?
Я смотрю на Марка в недоумении. Он целует мочку моего уха.
– Я шучу, детка! Не слишком удачно, правда.
Улыбаюсь, но у меня такое впечатление, что получается фальшиво. Избегаю его взгляда, когда он касается губами моего лица.
– Спасибо, детка.
К счастью, он ни о чем не догадывается. Я сама себя накручиваю, но это еще не достигло другого побережья. Пока.
Однако, сам того не зная и определенно не желая, он подает мне идею. Как я раньше до этого не додумалась?
Дон Жуан. Изменить мужу с Дон Жуаном, что может быть естественнее? У меня есть его визитка, стоит только позвонить ему по поводу картины, я ведь собиралась… Мы вполне можем встретиться. Он мог бы прийти в галерею, но… Нет, позавтракать вместе. Так будет лучше, спокойнее.
– Я не верю! Ты действительно намереваешься это сделать?
Майя морщит нос в знак несогласия. Вначале она, должно быть, подумала, что из– за пережитой обиды я предалась пустому разглагольствованию. Но, понимая теперь, что я готова перейти к делу…
– Хочешь переспать с типом, в которого даже не влюблена? Кстати, не представляю, как бы ты могла влюбиться, совсем его не зная.
– Я видела его один раз. Для некоторых этого хватает.
В сказках – да. В книжках Фицджеральда. В фильмах с участием Богарта. Но в реальной жизни? Существует ли она, эта первая искорка, говорящая: «Я тебя люблю, займемся любовью прямо сейчас и прямо здесь, на кухонном столе, под вторую часть Седьмой симфонии Бетховена – я обожаю Бетховена – трахаться под него просто фантастика, какой ритм: забери меня, женись на мне, заставь исчезнуть мир вокруг нас, потому что на этом прекрасном острове будем только мы…»? Существует ли она на самом деле?
– И как ты за это возьмешься? Позвонишь и скажешь: «Поздравляю, вы выиграли! Выбраны из сотни претендентов на то, чтобы провести ночь с… – разражается смехом, – самой горячей владелицей галереи в Париже, Клео Л. Тессанже»? – Молчу. Майя продолжает: – Или так… Позволишь ему пригласить тебя позавтракать вместе под деловым предлогом, и… – она прерывает фразу противным иканием, проливает воду из стакана на мой диванчик, – посреди завтрака, между грушей и сыром, отложишь столовые приборы и скажешь: «Вообще– то работа меньше всего меня сейчас волнует. Я здесь потому, что… люблю вас!»?
Неплохо. Я улыбаюсь. Майя вытирает глаза шелковым платочком. Оранжевым.
– Представь, Клео, это действует безотказно. У меня есть клиентка, она журналистка и к тому же известный репортер, аккредитованная в Ватикане. Пока я занимаюсь ее таксой, она мне все про себя рассказывает. И последний раз она призналась, что ее слабость – начальники крупных предприятий. И чтобы их закадрить, она напрашивалась позавтракать с ними под предлогом, что хочет взять интервью. Посреди завтрака она, потупив взор, сообщала им, что втрескалась по уши. По ее мнению, это действует стопроцентно!
– Сначала я продам ему картину.
Майя смотрит на меня лукаво, но с восхищением.
– Ну, тогда… Если ты сможешь ему еще и картину всучить! Браво!
Картину– то продать я сумею. Вот остальное – проблематично. В моем– то возрасте. Я уже не первой свежести, мало занимаюсь спортом, ляжки и ягодицы уже недостаточно упруги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15