экран под
Почти до бесконечности.
Конечность наступила, когда она взглянула на часики, которые из принципа не снимала с руки, и увидела, что время сеанса истекло.
Черчилль был, как обычно, озадачен и обижен. Для него расставаться со Стефанией было так же тяжело, как расставаться с любимой игрушкой.
Но девушка только улыбалась и пожимала плечами.
Она отказалась даже от приплаты, сославшись на неотложные дела.
Черчилль остался в одиночестве перематывать пленку.
Глава 15
У телефонного звонка
Есть удивительное свойство:
Его предчувствовать – тоска,
Его услышать – беспокойство…
В нем умирает тишина,
Которой сердце жило слепо.
И снова звезды, и луна,
И жадный зев пустого склепа…
Не знаешь ты, как страстно жду
Я трели звонкой издалека.
Одиннадцать… Часы в бреду,
Но ты безмолвна и жестока.
Неужто в том моя вина,
Что отпустил тебя безвольно?
Сияют звезды и луна,
И только сердцу сладко больно…
Глава 16
В Нью-Йорке было жарко.
Вернувшись домой уже под вечер, Рич первым делом открутил голову пузатой бутылке с пепси-колой, наполнил кипящей от обретенной свободы влагой большой стакан и сразу отхлебнул половину. Стало полегче.
Раздевшись до трусов, Рич вошел в ванную и обнаружил, что там настоящая парилка – уходя на работу утром, он забыл плотно завинтить кран с горячей водой.
Чертыхаясь и уже покрываясь с головы до ног блестящей пленкой пота, он сильно пустил ледяной душ, чтобы освежить помещение, и вернулся в гостиную прослушать, что ему наговорили за день на автоответчик.
Первый голос, конечно, мамин:
– Ричи, дорогой мой, что же ты совсем исчез? Я уже начинаю волноваться. Нельзя так. Вот и папа переживает. Как ты? Как работа? Я понимаю, что ты наверняка очень занят, но ведь мы пока еще твои родители и волнуемся. Передавай привет Джефу. Звони.
Ох уж эта мама! Когда они вместе, она – его основной критик, то и дело затевает ссоры на пустом месте, несправедливые, чисто женские. Но вот стоило ему уехать и не позвонить домой два дня, как она уже вся извелась. Жаль ее, конечно, возраст теперь не тот, приходится чем-то себя занимать, забота о ближнем скрашивает жизнь, однако как иногда приятно почувствовать, что ты один и предоставлен сам себе!
Так, что там дальше на пленке?
– Господин Хэррингтон, Дороти Йасон из агентства «Мотылек». Нигде не могу вас застать. Как продвигается наш проект? Желательно, чтобы вы не звонили, а зашли сами. Надеюсь, до скорого.
Да, тут он не прав. Завтра же пойдет с отчетом, благо почти все готово.
Рич налил себе еще пепси и стал слушать дальше.
– Здравствуй, Рич. Это Джеф. – Голос помолчал, подышал в трубку. – Я буду терпелив, Рич. – Снова многозначительная пауза. – Но я жду.
Он остановил запись. Подумал. Включил снова. Нет, после фразы «я жду» шли частые гудки.
Странно, но по дороге домой он размышлял именно о Джефе. Вспоминал ту ночь… Воспоминание рождало невнятное и невыразимое желание. Желание плоти, говоря языком фильмов, отчего оно вовсе не становилось менее серьезным.
– Это Стефания…
Рич даже не сразу сообразил, в чем дело. Спохватился, перемотал пленку назад.
– Это Стефания. Ричард, прости, что так получилось. Я буду ждать тебя в «Марокко» сегодня в девять. Без опозданий.
Он не знал, плакать ему или смеяться. Она позвонила сама. Она назначила ему свидание. Она просила у него прощения.
Рич сверился с часами.
До девяти еще оставался почти час. Успеет принять душ. Если вообще пойдет. А может быть, и правда – проучить ее? Не ходить? Конечно, ведь он обижен. Но кому от этого будет хуже? Ей, которая, может, и звонит-то только потому, что пожалела его? Или ему, который все это время думал… сейчас он совершенно явственно понял, что после той встречи никак не может изба питься от свербящей мысли о ней.
В ванной шумел душ.
Рич стянул трусики и пошел освежаться.
Ледяную воду даже при такой жаре он не выдержал и прибавил горячей.
А если она захочет?.. Если поведет себя так, как будто он ее обычный клиент? Интересно, сколько она получает за свои услуги? Сотню? Тысячу?
Ему почему-то казалось, что признаться в своей девственности другу гораздо проще, чем открыться девушке. Друг даст совет. Девушка обидится и уйдет к другому. Вероятно, именно этой робостью и были вызваны его душевные метания. Сам не отдавая себе в этом отчета, он хотел уже с самой первой девушкой быть мужчиной. И не полагаться на какую-нибудь «взрослую женщину», «учительницу», которая могла бы взять на себя роль просветительницы. Он не верил женщинам. Но он их желал.
Стоя голый под душем и разглядывая через открытую дверь гостиную, Рич впервые осознал, что все его мысли, направленные на друзей, на Джефа, – баловство, не более чем «заблуждение пола». На самом деле его притягивали теплые и нежные создания, ждущие его сильных рук, его ласковых слов, его члена.
Рич тщательно намылил себя под животом.
Если ей захочется, он должен хорошо пахнуть.
Рич не сдержал невольной улыбки. Член напрягся, весь в белой пене. Интересно, какое это ощущение, когда его сжимает и трет женская ручка?
Ричу даже дурно стало.
Ему явственно представилось, как он вот так же стоит в ванне, а за его спиной, на корточках, сидит эдакая голенькая нимфа, и он замечает, как ее маленькая, но уверенная рука проскальзывает ему сзади между ног и обхватывает ствол у самого корня, приподнимая и сдавливая мошонку. И он не видит ничего, кроме ловких пальчиков, теребящих упругую плоть…
А потом…
Он уже не мог сдержаться. Граница допустимого была перейдена. Его неумолимо уносило волной желания к головокружительному расслаблению, сопровождающемуся судорогами в коленях.
Он кончил и еще долго после этого стоял и глупо смотрел, как исчезает в воронке под ногами мутная, густая капля.
Это исчезало его детское вожделение, свидетелем триумфа которого был только он. Неужели когда-нибудь то же самое произойдет с ним на глазах девушки?
Переведя дух, Рич насухо вытерся полотенцем и вышел в гостиную.
Сел в кресло перед телефоном. Взял трубку. Нет, голым звонить как-то неудобно. Встал. Надел трусы и носки. Достал записную книжку.
Голос Джефа прозвучал после первого же гудка. Он как будто специально сидел перед телефоном и ждал.
– Алло, я слушаю. Кто это?
Рич вдруг понял, что ничего не скажет.
– Вас не слышно. Рич, это ты? Перезвони.
Трубку еще долго не вешали, все прислушивались. Наконец пошел пунктир коротких гудков. Рич откинулся на спинку кресла. Произошедшее в ванной неимоверно расслабило его. Хотелось есть.
Но ведь он собирался ехать в «Марокко»!
Желание ослабло. Образ Стефании померк.
Однако Рич прекрасно понимал, что это состояние есть не более чем естественная реакция организма на выброс давно сдерживаемого семени. И через некоторое время ему, наверное, захочется снова…
* * *
Когда он вошел в «Марокко», Стефания уже была там. Она сидела за «их» столиком – тем самым, за которым Рич прождал ее столько времени в прошлый раз. Заметив его еще в дверях, она радостно помахала.
Никаких выяснений отношений, чего Рич боялся, не состоялось. Они просто подозвали официантку – девушку с пышным бюстом, – сделали заказ и как ни в чем не бывало начали разговаривать.
– Получается? – спросила Стефания.
– Программа-то? – Рич оценил неожиданность выпада. – Да, завтра я как раз собираюсь навестить вашу начальницу. Дороти, кажется?
– Да, хотя мы все называем ее Дот.
– Интересная женщина. – Этого, может быть, не стоило говорить.
– Специфическая. Так вы впервые в Нью-Йорке?
Рич хотел сказать, что сейчас у него многое впервые, но решил не скатываться на сантименты и ответил кратко:
– Да. Мне тут нравится.
– А откуда вы?
– Кливленд. Слышали?
Взгляд Стефании сделался насмешливым.
– Вы поняли, что задали глупый вопрос? Ладно, отвечу: да, слышала.
– Я там вырос.
– Интересная у вас манера рассказывать. Как биографию читаете.
– Кливленд и есть моя биография. Никуда не ездил. Ничего не видел…
– … кроме замечательного озера Эри, – дополнила Стефания.
– Почти что так. А вы?
– Я видела Париж.
Последовавшая за этими словами пауза должна была помочь Ричу представить себе, сколь необъятен для Стефании образ города Парижа.
– Вы бы хотели там жить?
– Я там жила. Недолго, правда. Нет, скорее, нет. Хотя мои предки жили в Венгрии, я все-таки американка. Мне хорошо здесь. – Она окинула взглядом «Марокко». – Вы курите?
– Нет.
– Можно, я покурю?
– Конечно.
Стефания достала узкую пачку зеленого «Мора».
– Вообще-то я не курю, а если балуюсь, обычно «Данхилом», но тут решила попробовать вот это. Главное, чтобы с ментолом.
– Для чего главное?
– Для удовольствия.
– Скажите, Стефания, а зачем вы вообще этим занимаетесь? – Рич все ждал возможности задать наболевший вопрос, но не дождался и просто задал.
– Чем?
– Я не знаю, как это правильнее назвать. Я имею в виду то, чем занимаются у вас в «Мотыльке».
Стефании стало грустно. Значит, он тоже считает это чем-то предосудительным. Что ж, как нормальный человек он имеет такое право…
– То, чем мы занимаемся в «Мотыльке», я определяю для себя как миссию. У каждого должна быть в жизни миссия. Я очень высокопарно выражаюсь?
– Нет.
– Почему же вы улыбаетесь?
– Похоже на Даму с лампой. Намек был явно на статую Свободы.
– Я не такая большая, Ричард. И лампы у меня нет. Только вот эта зажигалка. Но моя миссия не в том, чтобы был свет, а в том, чтобы не было темноты.
Тут они прервали беседу, потому что подошла официантка с заказом и оба вспомнили, как проголодались.
Наблюдая за тем, как ест Рич, Стефания отметила про себя ту тщательность, с какой он подобрал костюм для этого выхода. Это делало ему честь. Сама Стефания была в обычном своем платье, правда, дорогом, но оно уже успело поваляться на полу по крайней мере двух гостиничных номеров. Увы, издержки профессии. Вот и рассуждай теперь о своей высокой миссии!
Ни о чем высоком Стефании рассуждать не пришлось, потому что снова возле их столика появилась официантка.
– Вас к телефону, – сказала она, обращаясь к девушке. Стефания удивленно перевела взгляд на Рича, который молча смотрел на нее, продолжая есть.
– Понятия не имею, кто это мог вычислить меня здесь? Однако она лукавила. Некоторые подозрения на этот счет у нее все же были. Они оправдались, стоило ей зайти в кабинет администратора и взять трубку.
– Стефания.
– Я так и думал. – Это был голос Баковского. – Какого черта ты там делаешь?
– Ем. Можно?
– Доедай, что ты там ешь, и марш домой. Я хочу тебя видеть. Срочно.
– Что-нибудь случилось?
– Это я должен тебя спросить, что случилось. Почему ты мне не сказала, что идешь в ресторан?
Стефании очень захотелось ему надерзить, заметить, что это не его дело и что он ей пока не муж, чтобы указывать, где проводить свободное время.
Но она промолчала. Сейчас ей не нужны были ссоры с Баковским. Она еще не успела полюбить его окончательно, и тем сильнее ей не терпелось проверить свои чувства.
– Не кричи, я скоро буду, – сказала она и повесила трубку.
Ричу она сообщила, что ее зовут домой. Он уже доел свою порцию и был готов проводить девушку.
Стефания поблагодарила и отказалась. Она возьмет такси, а ему позвонит на днях. Может быть, даже завтра.
– Завтра я буду в «Мотыльке», – вспомнил Рич.
– Тогда до скорого.
Стефания забыла о нем сразу же, как только вышла из «Марокко» в ночную прохладу бессонного города.
* * *
Дома ее встретил по-прежнему рассерженный Баковский. Он был в банном халате и теребил в кулаках кончики шелкового пояса.
– Я все знаю, Стефания, – сказал он, идя следом за невозмутимой девушкой к ней в комнату – в их комнату. – Ты была в ресторане не одна. Тебя там видели с каким-то ублюдком.
– Конечно, дорогой. Только выбирай выражения. Мне бы очень не хотелось начинать наш вечер с оплеух: у тебя довольно красивое лицо.
От такой наглости Баковский потерял дар речи, но быстро справился с захлестнувшими его эмоциями.
– Как ты не поймешь, Стефания, что я тебя люблю! Мне больно узнавать, что ты проводишь время с другими.
– Дорогой мой, зачем такие страстные речи? Ведь ты же сам сказал, что знаешь обо мне все. Да и познакомились мы с тобой не в библиотеке, ведь правда?
– Ты хочешь сказать, что гордишься тем, что зарабатываешь деньги проституцией, и не намерена бросать этого занятия? Это ты хочешь сказать?
– Я хочу не говорить, а действовать. – Стефания резко повернулась и обняла Баковского за шею обеими руками. – Поэтому я и вернулась. Раздень меня.
Застигнутый врасплох, Баковский сразу же расхотел возражать.
Под платьем девушки скрывалось жаркое тело. Положив ладони на голую спину, красиво обрисованную низким вырезом, он почувствовал, что кожа слегка увлажнена потом.
Он поцеловал Стефанию в шею, под правое ушко, где она любила спрыскивать себя духами.
Сейчас аромат казался особенно упоительным, смешанный с запахом чистого женского тела, такого сильного и вместе с тем податливого.
Баковский заглянул в глаза девушки.
Стефания утвердительно потупилась.
Он положил руки ей на плечи и осторожно взялся за платье. Платье было, как всегда, эластичное, немнущееся и легко снимающееся. Баковский спустил его до локтей.
Стефания осталась стоять в его объятиях, обнаженная по пояс.
Она опустила голову.
Пряди волос, двумя живыми потоками обрамлявшие лицо, придавали ее облику загадочность и недосказанность.
Теперь они оба смотрели на прижавшиеся друг к дружке полные груди, мягкие и упругие, увенчанные красивыми вишенками сосков.
Баковский наклонился и поцеловал один из них. Второй обиженно сморщился.
– Еще, – попросила Стефания.
Баковский осторожно зажал крепенький бутон губами и пощекотал языком.
– Да, так, приятно…
Голос девушки сорвался. Сейчас она действительно чувствовала его.
Она сама высвободила из рукавов руки. Молча стояла, ожидая, пока он, опустившись перед ней на колени, как перед богиней – чем не выходящая из пены Афродита? – не спустит платье с крутых бедер, по сильным ляжкам бегуньи, вдоль стройных икр, до туфелек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Конечность наступила, когда она взглянула на часики, которые из принципа не снимала с руки, и увидела, что время сеанса истекло.
Черчилль был, как обычно, озадачен и обижен. Для него расставаться со Стефанией было так же тяжело, как расставаться с любимой игрушкой.
Но девушка только улыбалась и пожимала плечами.
Она отказалась даже от приплаты, сославшись на неотложные дела.
Черчилль остался в одиночестве перематывать пленку.
Глава 15
У телефонного звонка
Есть удивительное свойство:
Его предчувствовать – тоска,
Его услышать – беспокойство…
В нем умирает тишина,
Которой сердце жило слепо.
И снова звезды, и луна,
И жадный зев пустого склепа…
Не знаешь ты, как страстно жду
Я трели звонкой издалека.
Одиннадцать… Часы в бреду,
Но ты безмолвна и жестока.
Неужто в том моя вина,
Что отпустил тебя безвольно?
Сияют звезды и луна,
И только сердцу сладко больно…
Глава 16
В Нью-Йорке было жарко.
Вернувшись домой уже под вечер, Рич первым делом открутил голову пузатой бутылке с пепси-колой, наполнил кипящей от обретенной свободы влагой большой стакан и сразу отхлебнул половину. Стало полегче.
Раздевшись до трусов, Рич вошел в ванную и обнаружил, что там настоящая парилка – уходя на работу утром, он забыл плотно завинтить кран с горячей водой.
Чертыхаясь и уже покрываясь с головы до ног блестящей пленкой пота, он сильно пустил ледяной душ, чтобы освежить помещение, и вернулся в гостиную прослушать, что ему наговорили за день на автоответчик.
Первый голос, конечно, мамин:
– Ричи, дорогой мой, что же ты совсем исчез? Я уже начинаю волноваться. Нельзя так. Вот и папа переживает. Как ты? Как работа? Я понимаю, что ты наверняка очень занят, но ведь мы пока еще твои родители и волнуемся. Передавай привет Джефу. Звони.
Ох уж эта мама! Когда они вместе, она – его основной критик, то и дело затевает ссоры на пустом месте, несправедливые, чисто женские. Но вот стоило ему уехать и не позвонить домой два дня, как она уже вся извелась. Жаль ее, конечно, возраст теперь не тот, приходится чем-то себя занимать, забота о ближнем скрашивает жизнь, однако как иногда приятно почувствовать, что ты один и предоставлен сам себе!
Так, что там дальше на пленке?
– Господин Хэррингтон, Дороти Йасон из агентства «Мотылек». Нигде не могу вас застать. Как продвигается наш проект? Желательно, чтобы вы не звонили, а зашли сами. Надеюсь, до скорого.
Да, тут он не прав. Завтра же пойдет с отчетом, благо почти все готово.
Рич налил себе еще пепси и стал слушать дальше.
– Здравствуй, Рич. Это Джеф. – Голос помолчал, подышал в трубку. – Я буду терпелив, Рич. – Снова многозначительная пауза. – Но я жду.
Он остановил запись. Подумал. Включил снова. Нет, после фразы «я жду» шли частые гудки.
Странно, но по дороге домой он размышлял именно о Джефе. Вспоминал ту ночь… Воспоминание рождало невнятное и невыразимое желание. Желание плоти, говоря языком фильмов, отчего оно вовсе не становилось менее серьезным.
– Это Стефания…
Рич даже не сразу сообразил, в чем дело. Спохватился, перемотал пленку назад.
– Это Стефания. Ричард, прости, что так получилось. Я буду ждать тебя в «Марокко» сегодня в девять. Без опозданий.
Он не знал, плакать ему или смеяться. Она позвонила сама. Она назначила ему свидание. Она просила у него прощения.
Рич сверился с часами.
До девяти еще оставался почти час. Успеет принять душ. Если вообще пойдет. А может быть, и правда – проучить ее? Не ходить? Конечно, ведь он обижен. Но кому от этого будет хуже? Ей, которая, может, и звонит-то только потому, что пожалела его? Или ему, который все это время думал… сейчас он совершенно явственно понял, что после той встречи никак не может изба питься от свербящей мысли о ней.
В ванной шумел душ.
Рич стянул трусики и пошел освежаться.
Ледяную воду даже при такой жаре он не выдержал и прибавил горячей.
А если она захочет?.. Если поведет себя так, как будто он ее обычный клиент? Интересно, сколько она получает за свои услуги? Сотню? Тысячу?
Ему почему-то казалось, что признаться в своей девственности другу гораздо проще, чем открыться девушке. Друг даст совет. Девушка обидится и уйдет к другому. Вероятно, именно этой робостью и были вызваны его душевные метания. Сам не отдавая себе в этом отчета, он хотел уже с самой первой девушкой быть мужчиной. И не полагаться на какую-нибудь «взрослую женщину», «учительницу», которая могла бы взять на себя роль просветительницы. Он не верил женщинам. Но он их желал.
Стоя голый под душем и разглядывая через открытую дверь гостиную, Рич впервые осознал, что все его мысли, направленные на друзей, на Джефа, – баловство, не более чем «заблуждение пола». На самом деле его притягивали теплые и нежные создания, ждущие его сильных рук, его ласковых слов, его члена.
Рич тщательно намылил себя под животом.
Если ей захочется, он должен хорошо пахнуть.
Рич не сдержал невольной улыбки. Член напрягся, весь в белой пене. Интересно, какое это ощущение, когда его сжимает и трет женская ручка?
Ричу даже дурно стало.
Ему явственно представилось, как он вот так же стоит в ванне, а за его спиной, на корточках, сидит эдакая голенькая нимфа, и он замечает, как ее маленькая, но уверенная рука проскальзывает ему сзади между ног и обхватывает ствол у самого корня, приподнимая и сдавливая мошонку. И он не видит ничего, кроме ловких пальчиков, теребящих упругую плоть…
А потом…
Он уже не мог сдержаться. Граница допустимого была перейдена. Его неумолимо уносило волной желания к головокружительному расслаблению, сопровождающемуся судорогами в коленях.
Он кончил и еще долго после этого стоял и глупо смотрел, как исчезает в воронке под ногами мутная, густая капля.
Это исчезало его детское вожделение, свидетелем триумфа которого был только он. Неужели когда-нибудь то же самое произойдет с ним на глазах девушки?
Переведя дух, Рич насухо вытерся полотенцем и вышел в гостиную.
Сел в кресло перед телефоном. Взял трубку. Нет, голым звонить как-то неудобно. Встал. Надел трусы и носки. Достал записную книжку.
Голос Джефа прозвучал после первого же гудка. Он как будто специально сидел перед телефоном и ждал.
– Алло, я слушаю. Кто это?
Рич вдруг понял, что ничего не скажет.
– Вас не слышно. Рич, это ты? Перезвони.
Трубку еще долго не вешали, все прислушивались. Наконец пошел пунктир коротких гудков. Рич откинулся на спинку кресла. Произошедшее в ванной неимоверно расслабило его. Хотелось есть.
Но ведь он собирался ехать в «Марокко»!
Желание ослабло. Образ Стефании померк.
Однако Рич прекрасно понимал, что это состояние есть не более чем естественная реакция организма на выброс давно сдерживаемого семени. И через некоторое время ему, наверное, захочется снова…
* * *
Когда он вошел в «Марокко», Стефания уже была там. Она сидела за «их» столиком – тем самым, за которым Рич прождал ее столько времени в прошлый раз. Заметив его еще в дверях, она радостно помахала.
Никаких выяснений отношений, чего Рич боялся, не состоялось. Они просто подозвали официантку – девушку с пышным бюстом, – сделали заказ и как ни в чем не бывало начали разговаривать.
– Получается? – спросила Стефания.
– Программа-то? – Рич оценил неожиданность выпада. – Да, завтра я как раз собираюсь навестить вашу начальницу. Дороти, кажется?
– Да, хотя мы все называем ее Дот.
– Интересная женщина. – Этого, может быть, не стоило говорить.
– Специфическая. Так вы впервые в Нью-Йорке?
Рич хотел сказать, что сейчас у него многое впервые, но решил не скатываться на сантименты и ответил кратко:
– Да. Мне тут нравится.
– А откуда вы?
– Кливленд. Слышали?
Взгляд Стефании сделался насмешливым.
– Вы поняли, что задали глупый вопрос? Ладно, отвечу: да, слышала.
– Я там вырос.
– Интересная у вас манера рассказывать. Как биографию читаете.
– Кливленд и есть моя биография. Никуда не ездил. Ничего не видел…
– … кроме замечательного озера Эри, – дополнила Стефания.
– Почти что так. А вы?
– Я видела Париж.
Последовавшая за этими словами пауза должна была помочь Ричу представить себе, сколь необъятен для Стефании образ города Парижа.
– Вы бы хотели там жить?
– Я там жила. Недолго, правда. Нет, скорее, нет. Хотя мои предки жили в Венгрии, я все-таки американка. Мне хорошо здесь. – Она окинула взглядом «Марокко». – Вы курите?
– Нет.
– Можно, я покурю?
– Конечно.
Стефания достала узкую пачку зеленого «Мора».
– Вообще-то я не курю, а если балуюсь, обычно «Данхилом», но тут решила попробовать вот это. Главное, чтобы с ментолом.
– Для чего главное?
– Для удовольствия.
– Скажите, Стефания, а зачем вы вообще этим занимаетесь? – Рич все ждал возможности задать наболевший вопрос, но не дождался и просто задал.
– Чем?
– Я не знаю, как это правильнее назвать. Я имею в виду то, чем занимаются у вас в «Мотыльке».
Стефании стало грустно. Значит, он тоже считает это чем-то предосудительным. Что ж, как нормальный человек он имеет такое право…
– То, чем мы занимаемся в «Мотыльке», я определяю для себя как миссию. У каждого должна быть в жизни миссия. Я очень высокопарно выражаюсь?
– Нет.
– Почему же вы улыбаетесь?
– Похоже на Даму с лампой. Намек был явно на статую Свободы.
– Я не такая большая, Ричард. И лампы у меня нет. Только вот эта зажигалка. Но моя миссия не в том, чтобы был свет, а в том, чтобы не было темноты.
Тут они прервали беседу, потому что подошла официантка с заказом и оба вспомнили, как проголодались.
Наблюдая за тем, как ест Рич, Стефания отметила про себя ту тщательность, с какой он подобрал костюм для этого выхода. Это делало ему честь. Сама Стефания была в обычном своем платье, правда, дорогом, но оно уже успело поваляться на полу по крайней мере двух гостиничных номеров. Увы, издержки профессии. Вот и рассуждай теперь о своей высокой миссии!
Ни о чем высоком Стефании рассуждать не пришлось, потому что снова возле их столика появилась официантка.
– Вас к телефону, – сказала она, обращаясь к девушке. Стефания удивленно перевела взгляд на Рича, который молча смотрел на нее, продолжая есть.
– Понятия не имею, кто это мог вычислить меня здесь? Однако она лукавила. Некоторые подозрения на этот счет у нее все же были. Они оправдались, стоило ей зайти в кабинет администратора и взять трубку.
– Стефания.
– Я так и думал. – Это был голос Баковского. – Какого черта ты там делаешь?
– Ем. Можно?
– Доедай, что ты там ешь, и марш домой. Я хочу тебя видеть. Срочно.
– Что-нибудь случилось?
– Это я должен тебя спросить, что случилось. Почему ты мне не сказала, что идешь в ресторан?
Стефании очень захотелось ему надерзить, заметить, что это не его дело и что он ей пока не муж, чтобы указывать, где проводить свободное время.
Но она промолчала. Сейчас ей не нужны были ссоры с Баковским. Она еще не успела полюбить его окончательно, и тем сильнее ей не терпелось проверить свои чувства.
– Не кричи, я скоро буду, – сказала она и повесила трубку.
Ричу она сообщила, что ее зовут домой. Он уже доел свою порцию и был готов проводить девушку.
Стефания поблагодарила и отказалась. Она возьмет такси, а ему позвонит на днях. Может быть, даже завтра.
– Завтра я буду в «Мотыльке», – вспомнил Рич.
– Тогда до скорого.
Стефания забыла о нем сразу же, как только вышла из «Марокко» в ночную прохладу бессонного города.
* * *
Дома ее встретил по-прежнему рассерженный Баковский. Он был в банном халате и теребил в кулаках кончики шелкового пояса.
– Я все знаю, Стефания, – сказал он, идя следом за невозмутимой девушкой к ней в комнату – в их комнату. – Ты была в ресторане не одна. Тебя там видели с каким-то ублюдком.
– Конечно, дорогой. Только выбирай выражения. Мне бы очень не хотелось начинать наш вечер с оплеух: у тебя довольно красивое лицо.
От такой наглости Баковский потерял дар речи, но быстро справился с захлестнувшими его эмоциями.
– Как ты не поймешь, Стефания, что я тебя люблю! Мне больно узнавать, что ты проводишь время с другими.
– Дорогой мой, зачем такие страстные речи? Ведь ты же сам сказал, что знаешь обо мне все. Да и познакомились мы с тобой не в библиотеке, ведь правда?
– Ты хочешь сказать, что гордишься тем, что зарабатываешь деньги проституцией, и не намерена бросать этого занятия? Это ты хочешь сказать?
– Я хочу не говорить, а действовать. – Стефания резко повернулась и обняла Баковского за шею обеими руками. – Поэтому я и вернулась. Раздень меня.
Застигнутый врасплох, Баковский сразу же расхотел возражать.
Под платьем девушки скрывалось жаркое тело. Положив ладони на голую спину, красиво обрисованную низким вырезом, он почувствовал, что кожа слегка увлажнена потом.
Он поцеловал Стефанию в шею, под правое ушко, где она любила спрыскивать себя духами.
Сейчас аромат казался особенно упоительным, смешанный с запахом чистого женского тела, такого сильного и вместе с тем податливого.
Баковский заглянул в глаза девушки.
Стефания утвердительно потупилась.
Он положил руки ей на плечи и осторожно взялся за платье. Платье было, как всегда, эластичное, немнущееся и легко снимающееся. Баковский спустил его до локтей.
Стефания осталась стоять в его объятиях, обнаженная по пояс.
Она опустила голову.
Пряди волос, двумя живыми потоками обрамлявшие лицо, придавали ее облику загадочность и недосказанность.
Теперь они оба смотрели на прижавшиеся друг к дружке полные груди, мягкие и упругие, увенчанные красивыми вишенками сосков.
Баковский наклонился и поцеловал один из них. Второй обиженно сморщился.
– Еще, – попросила Стефания.
Баковский осторожно зажал крепенький бутон губами и пощекотал языком.
– Да, так, приятно…
Голос девушки сорвался. Сейчас она действительно чувствовала его.
Она сама высвободила из рукавов руки. Молча стояла, ожидая, пока он, опустившись перед ней на колени, как перед богиней – чем не выходящая из пены Афродита? – не спустит платье с крутых бедер, по сильным ляжкам бегуньи, вдоль стройных икр, до туфелек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42