«Дахалда вай!» Но разве мы думаем о долгой жизни?
- Нет, не думаем.
- Глупо было бы так думать, правда, нохчо?
- Даже не красиво перед теми, кто ушел в изгнание.
- Как ты это верно сказал!
Они налили по второй и выпили.
Тут над горами прокатился гром, проворчал что-то. Полился крупный дождь, вроде плеснули с неба серебром. Дождь пел им родную музыку. Они перестали есть, слушали затаив дыхание.
Земля, сбросившая зимний покров, обогретая ярким солнцем, теперь упивалась водой. Трава была нежной и сочной. Деревья покрылись листвой. Цвели абрикосы. А воздух - ну, прямо, целительный бальзам. Хотелось жить и жить!
Дождь шел только тут, а там, дальше, светило солнце. Лучи его насквозь пронизывали струны дождя. Все кругом звенело и пело.
Дождь прекратился также внезапно, как и начался. В тучах опять пробурчали, дескать, хватит с вас и этой благодати. Показалось солнце. Внизу, в ущелье повисла радуга. Омытые горы заблестели необыкновенной чистотой.
«Неужели, - подумал каждый из них, - эта земля всегда была такая прекрасная, а мы не замечали этого?»
Галга снова налил.
- Галга, - произнес нохчо, поведя рукой вокруг себя, - этот мир раскинулся на все четыре стороны?
- Да, во все стороны, - кивну сотрапезник.
- Это разве не удивительно?
- Очень удивительно!
Они начали пьянеть. Они ни о чем не думали: ни о прошлом, ни о будущем, ни даже о том, что им делать теперь. Они поймали миг счастья и упивались им. Кто его знает, может быть, в последний раз?! В этом мире все так изменчиво.
Первый выстрел
Оарцхо отряхнул отяжелевшую мокрую бурку у входа в пещеру, но бурка оставалась тяжелой и мокрой. Мелкие бисерки-льдинки прилипли к ворсу и не собирались падать.
Оарцхо снял мохнатую пастушью шапку дарза-кий * и дважды сильно ударил о колено, результат тот же самый: приставшие к шапке льдинки не посыпались на пол.
- Сушить придется. Это дело по-ингушски называется ткъов - снег, дождь, град вместе. Самая тяжелая для пастуха и охотника погода. Скучал? Съезд будет. Хучбаров Ахмад созывает - слово хочет сказать всем.
- А мы пойдем?
- Да.
- Кушать хочешь?
- Последний раз кушал с тобой перед уходом.
- Ты целых два дня ничего не ел?
- Нет.
- Я же тебе целый сискал, курдюк, баклажку молока и соль в сумку положил.
- Я встретил двоих наших. Им отдал. У них ничего не было. В лесу прятались. Ни орудия, ни еды - ничего. Я им винтовку еще дал и патроны - теперь не пропадут.
- Меткая винтовка была, жаль ее.
- Да, била без промаха. У нас еще есть. Завтра я покажу.
Лешка подбросил под котел сухих щепок, разгреб угли - сразу вспыхнуло веселое пламя. Оарцхо протянул руки к огню.
- Я тебе подарок принес, - и полез в сумку, - вот, командирский турмал *. Теперь твои глаза сто раз зорче прежних.
- Ух, ты! - Лешка побежал к выходу и оттуда стал смотреть в ущелье. - Все как на ладони!
- В солнечную погоду еще лучше. Однажды я увидел винтовочный патрон на целый километр. Его кто-то поставил на камень. Я за ним пошел и взял. Новый патрон был. Я из него горного козла уложил.
Лешка принес из дальнего отсека пещеры овечий сыр в топленом масле и мед на дощечке.
- Как ты ушел, я мясо не варил, но дил сохранил. Он же не портится на холоде. Погрейся, выпей чашку - весь холод из тебя выйдет. А завтра мясо сварим.
- Что будет завтра, то Аллах знает, Лешка, но горячий дил - лучше всех лекарств в мире.
Оарцхо с превеликим наслаждением тянул горячий напиток из большой деревянной чашки, тем временем Лешка сушил бурку и папаху брата, одев на себя. Он становился то спиной, то правым, то левым боком - главное растопить льдинки, а бурка потом само по себе высохнет быстро, стоит только несколько раз тряхнуть.
- Старик Бача приходил с сыном своим Пихи прощаться.
- Прощаться?
- Да. Они в город пошли сдаваться. Мы, говорят, ничего никому не сделали, попросим, чтобы отправили к семье. Тебе салам-моаршал * передавали.
Оарцхо забеспокоился, весь напрягся.
- Когда они приходили?
- Сегодня утром, рано, на рассвете.
- Так, - Оарцхо поставил чашку на камень, - нам здесь больше оставаться нельзя.
- Почему?
- Сюда придут солдаты. Старик Бача не плохой человек, но сын вообще не человек, после хорошей оплеухи всех продаст, даже отца Бачу. Лешка, собирайся. Конный отряд как раз к ночи может подойти к нашей пещере.
- А куда мы?
- Есть одно место.
- А овцы? Целых двести, окот начался.
Оарцхо взял Лешку за плечи и тряхнул.
- Зачем нам бараны, Лешка, если нет мирной жизни? Что с ним делать? Пусть забирают. Отдадим взаймы. У нас есть оружие, и оно добудет нам пропитание.
Потом задумался, глядя в ясные зеленые глаза братишки.
- Лешка, ты ученый человек. Скажи, если собрать всех баранов, которые есть на всем белом свете, большая отара получится?
- Ну еще бы!
- За всю эту отару я не отдал бы вот этот твой волос.
Оарцхо двумя пальцами, осторожно взял волосинку, которая прилипла к плечу парнишки.
- Вот, смотри, - поднес к самому носу Лешки, - этот не отдал бы, который сам упал. Про тот волос, который на твоей голове, я даже не говорю. Ему цена - О-о-о!… Лешка, шутки кончились. Это война с самым грязным и жестоким врагом на этом свете. В Буро и Галашках в НКВД ингушей подвешивают к потолку на руках, снимают штаны и на мужские дела навешивают гири. Вот! Зачем нам это?! Лучше замерзнуть на скалах, чем эти мучения и позор. Давай, пошли отсюда. Этот сын Бачи Пихи, с большими пухлыми губами, как у сладкой бабы и с маленькими прищуренными глазами, как у суки, доверия не вызывает. Сразу в штаны наложит. Давай жить свободными! За свободу надо отдавать и баранов, и все другое. Я тебе расскажу маленькую умную ингушскую сказку. Очень умная! Вот Волк проголодался так, что пустой желудок отвис, как пустой мешок и терся о камни, так что кровь сочилась. Зима! Стужа! Все живое спряталось в норах. Что делать? Умирать. Умирать? Тут встречает собаку. Жирная, круглая, шерсть блестит. «Салам алейкум!». - «Ва алейкум салам!». - «Как тебе удалось, собака, устроить себе такую сытную жизнь? А я вот до чего дошел, посмотри на меня. Мы же братья». - «Э-э! - говорит собака, - действительно, мы произошли от двух родных братьев. Мой предок был умнее твоего - он пошел служить к человеку, а твой предок остался диким, вот почему ты влачишь такую тяжелую жизнь». - «Раз мы братья, то помоги мне устроить хорошую жизнь» - просит Волк. «Пошли, будешь служить человеку». - «А в чем это выражается». - «Будешь ночью бегать вокруг его дома. Охранять от воров и зверей». - «Это я смогу». Идут они к Человеку. Собака идет впереди, Волк идет сзади. Вдруг Волк замечает полосу примятой шерсти на шее Собаки. «Отчего это у тебя на шее шерсть примята?» - спрашивает Волк. «Это от цепи, - отвечает Собака, - когда человек не хочет, чтобы ты ушел, он сажает на цепь». Тут Волк и остановился. «Иди, Собака, дальше сама, - сказал Волк, - я за жирный деш
*
свободу не продам. Лучше смерть на мерзлых скалах, чем неволя». Вот, Лешка, наша ингушская главная наука. Каждый старший брат должен этому научить младшего. Ты - мой младший брат, я тебя научил. Ты понял?
- Да. Усвоил.
- Не забудешь?
- Нет.
- Пошли отсюда. Овечий бекх * одень, в такую погоду он лучше бурки.
Они рассовали в сумки по два сухих чурека, по солидному куску сыра и мед. Лешка опоясался кинжалом и протянул брату карабин.
- Нет. Он твой.
- А ты как без оружия?
- Найдем. А пока у меня револьвер есть. Надо спешить.
Оарцхо опрокинул котел в костер. Это он сделал, чтобы преследователи не догадались, что они вот только недавно ушли. У выхода из пещеры Оарцхо остановился, взял у Лешки бинокль и стал внимательно просматривать низ ущелья.
- Пока никого. Пошли.
Они спускались по узенькой скользкой тропинке, видимой только им самим, здесь жившими, перешли по скользким камням речку и стали подниматься на противоположный склон.
Изморозь прекратилась, пошел крупными хлопьями снег.
- Хорошая погода, - заметил Оарцхо, останавливаясь для отдыха.
- Ты же говорил, что плохая.
- Для мирного человека плохая. Для воина хорошая. У нас отобрали мир. Смотри, через пять минут наших следов как не бывало.
Стояла такая тишина, что громко говорить боишься. Оарцхо затаил дыхание, прислушался.
- Лошадь… Слышишь?
Да это было ржание лошади, наверное, оступилась. Оарцхо хлопнул по плечу брата: давай, мол, пошли вверх от греха подальше.
- Они сюда не сунутся, - шепнул Оарцхо, - но на звук могут залп дать. Зачем нам это?
Лешке не приходилось раньше ходить в темную ночь по таким опасным тропам. Раз он сорвался с тропы, камень из-под ног ушел, но Оарцхо, оказывается, держал его за полу бекха.
- Карабин выронил?
- Нет.
- Молодец! Будет из тебя добрый абрек.
- Настоящий?
- Да!
- А я вот устал.
- Это пройдет. Это проходит. Будешь, как серна, бегать по скалам и никто за тобой не угонится! Самое главное - чтобы колени привыкли. Ты знаешь, где сидит душа горца?
- Нет.
- Душа горца сидит в коленях. Теперь спуск начнется - еще труднее будет. Потом отдохнем. На, скушай кусок курдюка с медом - силы прибавятся. Два часа на спуск, потом - рай!
Этот спуск оказался самым тяжелым испытанием в жизни Лешки. Даже бомбежка поезда под Ленинградом казалась не такой страшной, как это. Бомбежка продолжалась всего несколько минут. Налетели, разметали поезд и вагоны во все стороны и ушли. Горели опрокинутые вагоны, по-над насыпью валялись трупы убитых, живые стали подниматься и звать близких или просто кричали со страху. А тут каждый шаг может быть последним. Ступаешь и не знаешь, то ли там твердый камень под ногой, или провалишься в бездну, и нет конца этой дороге смерти.
- Шагай теперь спокойно, мы прошли Сурт-тий *. Так называется эта тропа. Знаешь почему так назвали? Сурт-тий - это мост через Ад, лезвие меча, по которому пойдут люди. Грешники упадут вниз. Поэтому так назвали самое опасное место в горах. Скоро отдохнешь.
Идти стало совсем легко, тропа расширилась на столько, что можно было стать на ней двумя ногами. Стояла кромешная тьма. Они оказались в каком-то диком урочище, где редко ступает нога человека.
- Это место называется Чай-Мохк - страна Медведей.
- Здесь медведи ходят?
- Зимой нет. Ну, бывает редко, если потревожат - о-о, тогда он страшный. А так зимой они спят. Теперь, Лешка, ложись, будешь ползти за мной.
Они проделали ползком солидное расстояние. Оарцхо чиркнул спичкой. Этот маленький огонек так обрадовал парня, что он взвизгнул от радости.
- Сиди тут, я сейчас приду.
Оарцхо ушел, и его долго не было, Лешке стало так страшно, что хотелось закричать: «Оарцхо!» Но он сдержался. Оарцхо вернулся с толстой зажженной свечой в руках. Он ее примостил в гротике на уровне роста человека.
- Сейчас огонь разведем, у нас все будет, что нам надо. Горячий чай попьем.
- А где мы возьмем чай, чайник, дрова?…
- Здесь все есть, Лешка, все. Не бойся, не пропадем.
Он снова ушел и вернулся с тяжелым грузом: за плечами два автомата и винтовка, в одной руке мешок, а в другой - вязанка дров.
- Делай огонь, ты - мастер этого дела. Вот чайник, - проговорил он, доставая содержимое мешка. Вот тебе кружка, вот - мне. А это консервы и чай, китайский кирпичный чай! Вот сахар. Это запасные рожки для автоматов. Этим ножом будем консервы открывать. А для рукопашного боя наш кинжал - самое лучшее холодное оружие.
Из граненого флакона Оарцхо брызнул несколько капель на сухие еловые ветки, которые Лешка бросил в огороженный очаг из скальных камней, чиркнул спичкой - дрова вспыхнули ярким белым пламенем.
- Спирт, - пояснил Оарцхо, - врачи его применяют для лечения. Но пить нельзя: человек становится дурной, болтает всякую ерунду, делает очень стыдные вещи. Мусульмане поэтому отказались пить. Пьяный человек - свинья.
Он примостил в очаг чайник на палке.
- Там вода хоть есть?
- Есть. Здесь в пещере родник. Я тебе завтра покажу. - Оарцхо снова скрылся в темной глубине пещеры, и скоро вернулся, неся в охапке две толстенные кошмы, по одеялу и по подушке.
- Курорт! Там холодно, мороз, а здесь, тепло, нормально, сидишь в чохе не замерзаешь. У нас кушать есть, вода есть, постель - все, кроме одного - здесь света нет, Лешка, ни один лучик солнца сюда не проникает. Со временем привыкаешь ходить и без огня. Были фонарики, но они уже не светят.
- Какие фонарики?
- Электрические. Такие: палец нажмешь - светит, опять нажмешь - гаснет.
- А где они сейчас?
- Там лежат, на складе нашего штаба.
- На каком складе и штабе…
- Партизанском.
- Тут был штаб партизанского отряда?
- Да.
- Расскажи, Оарцхо, это очень интересно.
- Что тут интересного, мы готовились к войне с немцем, а вот что из этого получилось. Ты устал, спать, наверное, хочешь. Расскажу в другой раз.
- Сейчас начни, а потом доскажешь, если на сон потянет.
Оарцхо поставил на бочок у костра две консервные банки, чтобы они подогрелись.
- Знаешь, что было? Я первый раз эту консерву прямо на огонь поставил и забыл, сам в сторонке дрова рубил. Ка-а-к бабахнет, будто бомба - взорвалась. Я испугался. Лучше сперва открыть, а потом согреть или кинжалом дырочку проделать. Лешка самое главное здесь спички. В запаснике у нас сто коробок. А вот если спичек нет, как еще можно огонь добыть? Думай хорошо! Ты - умный парень.
- Тереть сухое дерево о дерево, пока не загорится.
- Лешка, ерунда это. Раньше, когда спичек не было горцы все носили при себе в кожаном мешочке кусочек камня - моакхаз *, брусочек крепко стали - сятал * и сухой и мягкий, как вата, гриб - коажам *, вату тоже можно. Ударишь сяталом по моакхаз - целый ворох искр сыпется, вата загорается - вот тебе и огонь. У охотников есть другой способ: из патрона пулю вытаскивают, порох оставляют. Соберут в кучу сухую траву и туда стреляют - трава загорается. Лешка запоминай - это я тебя учу. Если погибну, чтобы ты знал горскую жизнь.
Оарцхо взял на руки одну консерву, потрогал со всех сторон и вскрыл ножом, протянул братишке.
- Кушай, английская.
Вскрыл другую для себя. Из прутика выстрогал лопаточки вместо ложек.
- Там целый ящик ложек, я забыл. Дерево лучше.
Они стали есть.
- …Когда немец подошел к Кавказу, здесь начали организовывать партизанские отряды. Ингуши собирали три отряда: Малгобекский имени героя гражданской войны Тарко-Хаджи Горданова, Назрановский имени Хизира Орцханова и Горский имени Серго Орджоникидзе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37