Даже если он пьян.
– Кстати, а туалет убрали?
– Да, кровь уже смыли. Но главное не это. Вчера сюда заявились приятели этого типа. Очень возмущались, что их дружка закрыли в уборной.
– И что?
– Доктор Наоэ быстро поставил их на место. Главный врач не любил осложнений. Он предпочитал жить спокойно, не ввязываясь в неприятности и заботясь лишь об одном – о собственной выгоде.
– Они утихомирились?
– Да. Но сегодня утром в регистратуру кто-то звонил. Весьма странный звонок…
– Да? Что такое? – В голосе Ютаро звучала тревога.
Старшая сестра быстро огляделась по сторонам и, понизив голос, зашептала:
– Человек, который звонил, сказал: «В вашей клинике дежурят пьяные врачи».
– Что-о?! Пьяные врачи?
– Да. Говорят, что будто бы доктор Наоэ во время дежурства немного выпил… – Выдержав эффектную паузу, Цуруе продолжила: – Я сходила в общежитие к медсестрам, когда Симура и Уно сдали дежурство, и обо всем их расспросила. Симура сразу заявила, что знать ничего не знает, а вот Каору Уно призналась, что, «да, кажется, немножко было».
Общежитие находилось за клиникой, в тесной боковой улочке. Кроме медсестер, там жили еще конторщицы и шоферы.
– Мне кажется, Симура покрывает Наоэ. – Старшая сестра бросила на Ютаро многозначительный взгляд.
– А больше по телефону ничего не сказали? Ютаро было отлично известно, что врачи частенько позволяют себе выпить во время дежурства, и его волновал не столько сам факт, сколько возможные последствия.
– Нет. Сразу же повесили трубку. Думаю, это в отместку. На первый раз ограничились этим.
– А что, был еще и второй? – испугался главврач.
– Нет. Во всяком случае, пока.
На сей раз информация старшей сестры основывалась не на слухах, а на вполне достоверных фактах, однако Цуруё была явно склонна преувеличивать значимость происшедшего.
– Ясное дело, им не понравилось, что их товарища заперли в туалете.
Главный врач недовольно молчал, и Цуруё бросилась за сочувствием к Рицуко:
– Что и говорить, это слишком жестоко!
Рицуко согласно кивнула, и в эту минуту дверь в канцелярию бесшумно отворилась. Все оглянулись. На пороге стоял Наоэ.
– А, доктор, входите, садитесь, – засуетился управляющий, указывая Наоэ на диван, где сидел главный врач.
– Доброе утро, доктор, – поздоровались с Наоэ Ютаро и Рицуко.
Он молча кивнул и прошел в комнату.
– Так, значит, вы сегодня не будете принимать больных? – поспешно меняя тему, спросила у Ютаро старшая сестра. Главный врач помедлил в раздумье.
– Есть кто-нибудь по рекомендации?
– Нет, пока никого.
– Я буду в клинике до обеда. Если кто придет ко мне, дайте знать.
– Непременно.
Подобострастно поклонившись, старшая сестра выскользнула за дверь. Следом за ней удалились в соседнюю комнату и Рицуко с дочерью. Управляющий снова уткнулся в свои бумаги.
– Утомились после дежурства?
В сущности, для врачей клиники главный врач был работодателем, однако с подчиненными он разговаривал неизменно в подчеркнуто вежливой форме. Желающих работать в частной клинике – особенно хороших врачей – находилось не так уж и много, а то, что Наоэ некогда занимал солидное положение в университете, весьма поднимало его в глазах главврача и побуждало изъясняться еще более учтиво. Наоэ пожал плечами.
– Да нет, не очень.
После бессонной ночи он выглядел осунувшимся и бледным. Впрочем, он всегда отличался бледностью – видимо, это был его естественный цвет лица.
– Говорят, ночью привезли какого-то пьяницу?
– Да, все лицо изрезано.
– Вы действительно закрыли его в уборной?
– Он буянил.
– Замечательная мысль! – Ютаро рассмеялся. Потом как бы вскользь заметил: – Если он об этом узнает, вряд ли придет в восторг. Да и приятели его тоже.
– Надо полагать… – Наоэ усмехнулся.
– А не будет неприятностей?
– Возьмем и выпишем, только и всего. – Наоэ невозмутимо чиркнул спичкой. Поистине, его невозможно было пронять.
Из соседней комнаты появилась Микико.
– Наоэ-сэнсэй, кофе?
– Спасибо, не надо.
– Тогда хотя бы чаю…
– Благодарю.
– А тебе, папа?
– Ну и мне налей.
Разговор о ночном пациенте главный врач не возобновлял, и Наоэ молча смотрел в окно. Сквозь стекло просачивался тусклый свет поздней осени. В канцелярию вернулась Рицуко и вежливо кивнула Наоэ.
– Мне передали, у вас ко мне какое-то дело? – нарушил молчание Ютаро, доставая новую сигарету.
Наоэ, словно не решаясь начать разговор, огляделся по сторонам, и Ютаро пригласил его в соседнюю комнату, служившую главврачу кабинетом. Рицуко с дочерью озадаченно посмотрели им вслед.
– Что-нибудь случилось? – спросил Ютаро, едва за ними закрылась дверь.
– Вам знакомо имя Ёсидзо Исикура?
– А-а, тот больной, что поступил к нам из университетской клиники с раком желудка…
Ютаро припомнил утренний разговор в машине. Рицуко еще говорила про наркотики…
– Вы не знакомы с ним лично?
– Нет, – пожал плечами Гёда. – Я его вообще почти и не помню.
– Ну тогда все в порядке, – едва слышно, точно разговаривая сам с собой, пробормотал Наоэ.
– А что такое?
– Он просит сделать ему операцию. Все время только и говорит об этом.
– Операцию? – Гёда с изумлением повернулся. – Но у него же пошли метастазы. Операция ничего не даст. Поэтому его и выписали из университетской клиники.
– Но он-то об этом не знает.
– Да, действительно… – Ютаро задумался.
– Там ему сказали, что все хорошо, можно выписываться, а улучшений все нет и нет. У него теперь надежда только на операцию.
– Думает, после операции ему станет легче?
– Он считает, что у него язва желудка.
– Это правда, что позвоночник уже поражен?
– Забрюшинная область, поясничный отдел позвоночника – все, похоже, поражено.
– И при операции уже не удалить?
– Разумеется.
– А если убрать основную опухоль? Наступит хотя бы временное улучшение?
– Нет, будет только хуже. Раковые клетки после хирургического вмешательства обычно начинают стремительно делиться, да и сама операция ослабит организм и лишь ускорит конец. Пытаться продлить ему жизнь бессмысленно.
Ютаро кивнул. Его познаний в области хирургии оказалось все же достаточно для того, чтобы оценить ситуацию.
– И вы хотите пойти на это? – Он непонимающе посмотрел на Наоэ.
– Разве я сказал, что хочу?
– Значит, вы ему отказали?
– Нет. И не отказал.
Главный врач поставил на стол пустую чашку.
– Раз больной просит, мы не вправе ему отказывать. Но после такой тяжелой операции он не протянет и двух месяцев. Более того, сразу же станет ясно, что операция только вызвала обострение. А это не в наших интересах.
Главврач кивнул.
– Если же, невзирая на все его просьбы, мы откажемся оперировать, он может заподозрить неладное, начнет нервничать.
– А что делать? Объясним, что не видим в операции необходимости.
– В университетской клинике, когда у Исикуры обнаружили рак, ему сказали, что это всего-навсего язва желудка, но ее лучше прооперировать. А потом, когда выяснилось, что метастазы прошли уже слишком далеко, тут же переиграли – мол, все хорошо, все чудесно, можно даже не резать. Так что он теперь вообще ничего не понимает.
– Какой же выход?
Да, нелегко, скрывая страшную правду, оставить больного умирать медленной смертью. Прежде и Ютаро не раз доводилось терзаться душевными муками в подобных ситуациях, но последние годы рак чаще лечили операционным путем, и читать отходную выпадало теперь на долю хирургов…
– А что родственники?
– Говорят, чтобы мы сделали так, как он просит.
– Гм… Довольно безответственное заявление.
– Они уже на все махнули рукой.
– Да-а… Положеньице. – Главврач подпер щеку ладонью.
– Так вот. Я долго думал об этом и пришел к выводу, что все-таки лучше операцию сделать.
Ютаро испуганно замахал руками.
– А если он сразу умрет?
Его даже пот прошиб – это же напугает больных! Д и вообще, подобный исход вряд ли будет способствовать укреплению престижа клиники…
– Операцию сделать можно – но только для виду. Тогда больной умрет не так скоро.
– Что вы конкретно предлагаете? Наоэ затушил сигарету.
– Лапаротомию.
– Чревосечение?
– Да. Просто сделать разрез – отсюда досюда. – Длинными пальцами Наоэ прочертил по своему белому халату линию через весь живот. – В сущности, достаточно рассечь только кожу, но уж резать так резать. Я хочу заглянуть и в брюшную полость. На состоянии больного это никак не скажется, зато старик будет думать, что ему сделали настоящую операцию.
Ютаро кивнул и потянулся за очередной сигаретой.
– Но операция кончится чересчур быстро. Он ни о чем не догадается?
– Оперировать будем под наркозом. Разрежем, зашьем, а потом пусть спит себе на операционном столе все оставшееся время. Он ничего и не заметит.
– Ну что же, раз вы считаете…
– После такой операции капельница не нужна, но все же, пожалуй, поставим.
– А как его потом кормить?
– Так же, как и после настоящей резекции желудка. Четыре-пять дней подержим на строгой диете, затем переведем на обычный рацион. Думаю, его нетрудно будет убедить, что все хорошо.
– Но если все пойдет слишком гладко, – вдруг засомневался Ютаро, – не заподозрит ли он обмана?
– Чепуха. Боль чувствует только кожа и верхний слой брюшины, желудок и внутренние органы болевых рецепторов не имеют. Если он засмеется или попытается приподняться в постели, то ему будет не менее больно, чем после настоящей операции.
Ютаро с явным интересом посмотрел на Наоэ.
– Когда же вы намерены его оперировать?
– Думаю, послезавтра, во второй половине дня.
– В пятницу?
– Да. Возможно, больной захочет посоветоваться с вами. Нужно, чтобы наши версии совпадали: ему назначена резекция желудка. За этим я к вам и пришел.
– Ясно, – кивнул Ютаро.
План Наоэ был, конечно, хорош, но главному врачу вдруг стало не по себе.
– Ну что ж… – Сидевший положив ногу на ногу Наоэ выпрямился. – Кстати, на следующей неделе к нам ляжет Дзюнко Ханадзё.
– Дзюнко Ханадзё? – переспросил Ютаро. Знакомое имя… Где он мог его слышать?
– Певица.
– А-а! Да-да, конечно… Она ложится в нашу клинику?
Звезда Дзюнко Ханадзё, исполнительница эстрадных песен, взошла прошлым летом – стремительно и внезапно. Зрители буквально сходили по ней с ума. У Дзюнко были узкие, миндалевидные глаза и пухлый ротик со слегка выдающейся вперед нижней губой, которая трогательно подрагивала, когда Дзюнко пела. Певец К., вошедший в моду одновременно с Дзюнко, был популярен среди зеленой молодежи, Дзюнко же покоряла сердца зрелых мужчин. Ей был всего двадцать один год.
– А что с ней такое?
– Хочет сделать аборт.
– Ого!
Ютаро хмыкнул. Ему нравилась Дзюнко. В этой девушке была какая-то странная червоточинка, намек на порочность, вводивший в искушение солидных, степенных мужей.
– Кто же виновник?
– Это мне неизвестно.
– А почему именно в нашу клинику? Ей кто-нибудь вас порекомендовал?
– Да, один мой университетский приятель. Он близко знаком с ее импресарио. Тот попросил его уладить это дело – в хорошей клинике и, разумеется, втайне.
– Вот оно что… – Ютаро вздохнул и уставился на Наоэ с новым интересом. – Вы ее уже смотрели?
– Вчера.
– Вот как? Она приходила сюда?
– Да. В темных очках и весьма скромном наряде, чтобы никто не узнал.
– Дзюнко Ханадзё – ее настоящее имя?
– Нет, псевдоним. В жизни ее зовут Акико Ямагути.
– Довольно заурядно.
– Она может пробыть здесь только один день. Попросила поместить ее в самую лучшую палату – ту, на шестом этаже.
Палата экстра-класса стоила 15 тысяч иен в день – не так уж и много за сохранение тайны…
– Вы сами будете ее оперировать?
– Да. Импресарио лично просил меня об этом.
– Страшновато, наверное?.. – В притворном сочувствии главврача слышалась неприкрытая зависть. – Покажете мне ее хоть разок, пока она будет здесь?
– Пожалуйста.
– Такая молоденькая, и надо же…
– Ей просто не повезло.
– Не повезло?
– В их среде на все смотрят просто. Но не следует терять голову. А она чересчур увлеклась – вот и поплатилась… Ей удобнее всего прийти сюда в среду. Она просила, чтобы к среде все было готово.
– Да-да, конечно.
– Но это только между нами.
– Разумеется.
Наоэ поднялся, чтобы откланяться, но Ютаро жестом задержал его.
– Пожалуйста, проследите, чтобы с этим пьянчужкой не было никаких осложнений.
– Не беспокойтесь.
Наоэ поклонился и вышел из кабинета.
Глава III
Стояли погожие, ясные дни, неожиданно теплые для ноября. В пять часов Норико сошла с автобуса у станции Сибуя и медленно побрела по улице, заглядывая в магазины. В том году в моду вошли удлиненные юбки, но пока что «миди» и «макси» встречались на улицах редко. Они плохо сидели на невысоких и коренастых японках, материи на них шло немало, и обходились они весьма недешево.
Глаза у Норико были не слишком хороши, и лицо, пожалуй, несколько грубовато, но к ее тоненькой, гибкой фигурке и стройным, красивым ногам, без сомнения, пошло бы «миди». Однако такая покупка была бы весьма чувствительным ударом по карману, да и на простой медсестре подобный наряд смотрелся бы, пожалуй, слишком экстравагантно.
Побродив по отделу готового платья, Норико окончательно отказалась от мысли о «миди» и поднялась на второй этаж, в отдел обуви. Там толпилось множество молодых женщин.
Перемерив несколько пар сапожек, Норико наконец остановила свой выбор на высоких, до колен, черных сапогах на шнуровке – они очень подходили к ее коротенькой юбке. Она переобулась, продавщица упаковала в коробку туфли, в которых Норико пришла в магазин, и Норико вышла на улицу. Электрические часы у станции показывали четверть седьмого. Наоэ должен прийти в половине седьмого, так что минут пятнадцать можно еще погулять…
Норико пересекла улицу и не спеша побрела по Догээндзака, заходя во все лавки подряд. А вот и кафе. Норико открыла дверь, вошла и села за столик. Было уже шесть двадцать пять, но Наоэ, как и следовало ожидать, еще не приходил. Они встречались уже давно, однако Наоэ еще ни ризу не пришел раньше назначенного времени. Либо опаздывал, либо в лучшем случае являлся минута в минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37