.. Не из-за смерти же Роди? Кроме Роди много кому можно продать вещь! Просто старик тот не идиот и понял, что за рукопись. Трагическая случайность, эта "ходячая рукопись!". Есть ещё что-то! Есть! Казиев чует как волк на голодном ходу. И, возможно, это у мальчик-девочки! Краденое. У "старика". И девочка-мальчик, конечно, не говорит этим дурочкам. И хочет, поди, задорого продать. Кажется приплыли к чему-то.
- Тинатин, моя принцесса, - так ещё не обращался к Тинке её обожаемый Казиев, - а какие вещи у вашего мальчика-девочки?
Тинка задумалась, а правда, какие? На Ангеле всегда черная куртка, джинсы и майки она меняет... И все.
- А еще?..
- Так у нее, у него, - поправилась Тинка, - всего рюкзак...
- Всего? - удивился Казиев, - Наверное, что-то в камере хранения она или он оставила?
- Нет, я знаю точно. Она, он говорил, что больше у него ничего нет.
Казиев обошел столик и сел рядом с Тинкой. Сначала он поцеловал её в ушко с бриллиантом, который так приятно холодил губы, потом - в шейку...
Потом Тинка лежала на тахте безо всего и ждала с ужасом прошлой "серии"... Но нет. Казиев сегодня был комильфо во всем. Он очень нежно, мягко, долго, - трахал её и она поверила в то, что он её любит.
Тем более, что он ей об этом шептал на ушко и даже бормотнул о о такой прелестной юной жене, как она, Тинатин.
Тинка растаяла как вешний снежок, а Казиев, закончив сексдела, накинул халат (красивый), взял девочку-Тинку на колени и, баюкая её как дитя, шепнул, - но прежде, чем мы пойдем с тобой в церковь венчаться...
Тинка замерла! Вот порасскажет она девчонкам!
- Ты посмотришь рюкзачок мальчика-девочки и если там есть какие-нибудь бумажки, принесешь их мне, - посмотреть. Мне что-то не нравится этот ваш мальчик-девочка... Неизвестно, чем он занимается... Возможно, террором! Или наркотиками.
Тогда Тинка открыла Казиеву страшную тайну: у Ангела ( и имя брякнула!) есть пистолет и он умеет стрелять. Про холостые патроны Тинка решила не говорить, - для большей "страшности" тайны.
- Ну-у? Может, этот мальчик-девочка и Родика нашего грохнул, а? Вот как интересно ( Тинка возмущенно забормотала, что нет, никогда... И Казиев, сморщившись, придавил ей рот рукой)! Но пистолет мне не нужен. Только бумаги, которые у него в рюкзаке. И ровно на час, поняла? А потом ты их положишь обратно. Только сделать тебе это придется или ночью, когда все спят, или когда ты одна дома. А я за часок просмотрю их и все дела.
Тинка кивнула.
Подумаешь, возьмет она на час что-то там!.. А может в рюкзаке и нет ничего, кроме трусиков и платочков...
Но о таком варианте хитрая Тинка не сказала.
Как приятно быть значительной в глазах такого человека как Казиев!
Еще один сеанс любви, но уже много короче и поспешнее, два поцелуя в глазки, - "чтобы всегда меня видели" и Тинка была отп - равлена домой. На дело. И со страшной клятвой молчать обо всем, о чем они тут с ней говорили.
Казиев снова стал метаться аки тигра.
* * *
Ангел проснулась и сразу вспомнила разговор с Максом. и решила, что она точно уедет в Славинск.
А сейчас завернется в одеяло с головой, и будет спать, пока её не растолкает кто-нибудь. Лучше бы и не расталкивал...
Алене стало обидно, что Макс ничего интересного не рассказал, все её бросили, и решила поехать навестить бабульку и семейку (вытащила мадам бабку к себе и та теперь вкалывала, будь здоров, и давно бы уехала обратно, к Алене, если бы не жаль было сынка - на шестом десятке, а все дите ведь, рожоное...).
Тинка, подъезжая к дому, с удивлением увидела, как Алена завела свой "жигуль" и куда-то умчалась. Странно, но и на руку!
У Тинки был ключ, бабки не было, - этому она не переставала радоваться!
У себя в комнате спала Ангел.
Тинка позвала её, но та и не шевельнулась, на прикроватной тумбочке лежала начатая пластина родедорма и Тинка поняла, что руки у неё развязаны и она может чуть не через пятнадцать минут увидеть снова своего Кумира!
Она пошла на кухню, где на крючке для сумок, под пакетами, болтался уже запылившийся черный рюкзачок Ангела. Выглядел он тощим, и у Тинки сжалось сердце - пустой!
Дурочкой-то она конечно была, но и до неё дошло, что без этих бумажек, не видать ей ни венчания, ни, возможно, и самого Тима.
Опустившись на колени, она первым делом, не раскрывая рюкзак, сжала его обеими руками. Там что-то было! Бумаги!
Тинке стало нехорошо. Она была девушка очень легкомысленного нрава, но никогда ничего не воровала. Ну, могла взять поносить и заиграть какую-нибудь понравившуюся вещицу, но это же совсем не то!..
Теперь она лезет в чужой, собственно говоря, чемодан, да, чемодан, потому что у Ангела больше ничего нет...
Но ведь она пообещала Тиму, а он поклялся, что только посмотрит бумаги. И тут же отдаст обратно.
Тинка раскрыла рюкзак и вытащила ворох каких-то бумаг, писем, и конверт, в котором находилась фотография.
Трое на берегу... Похоже на Ниццу, решила Тинка.
Двое мужчин и молодая леди с какими-то прямо серебряными волосами, красивая, аж до некуда...
Тинка сидела на полу и смотрела на фотографию.
Мужчины были молоды и тоже красивы, но какой-то суровой красотой. Один - темный, со светлыми глазами, другой - черный, со сросшимися бровями, но смеялись видно, от души.
Девушка их просто заливалась смехом.
Стояла на песке босиком, в руках босоножки дремучих времен и платье дремуче-лохматого года, но - дорогое, это как-то понятно.
Тинка заглянула в папку.
Сначала она хотела почитать листочки, но решила, что это и долго и трудно и, честно говоря, не интересно.
Пусть Тима разбирается, если ему это уж так надо. Она сложила все в пакет, а в рюкзак запихнула "Комсомолку", - сообразила! Рюкзак повесила так же на крючок и легко, как эльф, выскользнула из квартиры.
* * *
Когда Тинка влетела к Казиеву, тот уже проклинал себя, что связался с идиоткой, которая либо не приедет, потому что её застукали, либо привезет очередную дрянь... А если что-то стоющее?.. Обязательно трепанет кому-нибудь, и его обвинят в плагиате, творческом воровстве и прочее соответственно.
Но, взяв себя в руки, подумал, что вряд ли серьезный человек так неосторожен с важными бумагами, столь ценными, что Родьку из-за них убили?..
И тут появилась Тинка, прижимая к груди все тот же пластиковый пакет!
О, не спеши, Тимоша, сказал он себе, это может быть очередной опус какого-нибудь маразматика... И не дергайся под клиентом, помнишь такую пословицу?
- Вот все, что там было! - Торжественно заявила Тинка и высыпала на тахту содержимое пакета.
Казиев растерялся. Ему-то казалось, что лежит в рюкзаке или где там, готовый, проклееный, прошитый, толстый сценарий.
И ему лишь останется назначить актеров, заявиться, и снимать, снимать, снимать. Уж ему-то не дать денег на постановку - не посмеют... А тут?
Конверт, письма со стертыми буквочками,да ещё иностранными, и страниц двадцать мелкого текста на переносной машинке... Что, из-за этого носился Родька из Ниццы в Сан-Тропе? Из-за этих бумажонок, которые могли бы валяться ещё сто лет в рюкзачке какого-то трансвестита?!
Он чуть не зарыдал. Хотел тут же выкинуть и Тинку, и все эти бумажонки за дверь, но почему-то удержался.
Взял одну из страничек и хотел прочесть. Но без очков вообще ничего не увидел, а напротив сидит эта обезьянка и пялит свои глазища. А он не хотел, чтобы хоть кто-то видел его в очках.
- Выйди, Тина, - сказал он, отмахивая назад прямую гриву светлых волос, - я должен читать один.
Она тихо вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
А Казиев достал из потайного ящичка очки с сильными линзами и стал рассматривать материалы.
Сначала он долго смотрел на фото...
Ему понравилось, что их там - трое, - мужчины и красавица... Любовный треугольник. И явное - "ретро" - это замечательно!
Мода диктует! А он умеет дать такие детальки прошлого, что все разом качнутся!
Потом он проглядел письма. Они были на каком-то незакомом языке, но попалось два перевода: безумство любви ( письмо было от мужчины), которая как-то плохо закончилась, потому что другое письмо обрывалось: "Наверное, прощай, моя радость, мне кажется, что все..."
Это годилось, черт побери совсем!
Когда он взялся за листы, у него опали руки... Это была толь - ко середина романа, или сценария!?. Но ситуация есть! Хотя оборвана... И кто эти люди? И какая трагедия!?.
"Я стоял у загона с левой стороны, чтобы до поры Хуан меня не видел и не чуял. Я слышал, как он бьет своей тяжелой ногой в утрамбованную быками землю и хрипит... А ведь понимает, скотина! Стоп. Скотина - ты, а он - бык, попавший в поганое дело...
Я заплакал. Чего не делал лет двадцать или больше...
Я стоял в углу вонючего загона и плакал, - слезы текли по щекам и я не утирал их.
Это были поминки по Рафаэлю.
А он, счастливый, смеется, кланяется и метет прямо по земле своей треуголкой, посвящая сегодняшний бой - Дагмар, которая всегда ждет его в машине у театра, не входя туда.
Свихнулся Раф, слишком отдался чувству! Нельзя. И вот теперь я, его брат и друг, должен... Подлым способом. Через взбесившегося неожиданно Хуана...
Я должен это сделать. Никаких размышлений. Никаких слез. Иди к Хуану. Пока тебя кто-нибудь не застукал... Хуан, как мне показалось, с удивлением посмотрел на меня. В его бычьих, вроде бы дурных газах что-то сверкнуло, типа, - "а ты - дерьмо, братец..." Я хотел сказать ему, "Прости, Хуан".., но ничего не сказал. Все равно бы он не понял."
Потом на нескольких страницах трагическое, очень яркое и кровавое описание самого боя и гибель тореро и быка. Рафаэль за - колол Хуана кинжалом, а бык успел пропороть его рогом...
И ещё была страница, когда весь стадион в ужасе поднимается, а по рядам бежит без туфель красавица с серебристыми волосами, рыдающая и разрывающая на груди платье.
Она подбегает к умирающему Рафаэлю и падает перед ним на колени.
Сцена заканчивается тем, что друг-убийца уводит женщину с поля арены... И его прощальный взгляд на матадора, накрытого пурпурным плащом...
Казиев схватился за голову. Потрясающе! Да, но почему - Испания? Хотя Казиеву позволяется все, но как-то само собой разумелось, что он делает фильмы только о России...
Наплевать и забыть. Сделать эту девицу к примеру, русской?..
Или все происходит в Испании во время их Гражданской войны!?
Казиев достал бутылку виски и выхлебал грамм сто.
Но дальше! И - раньше? Что там было?.. Можно придумать, но... лучше бы знать.
В голове наступило прояснение. Он должен достать остальные страницы, если, конечно, они есть. Но они есть. У старика? В архивах покойного Родьки?.. Вряд ли, уже было бы что-то известно, его вдова носом бы перерыла весь Земной шарик, но сценарий нашла бы... Девочка-мальчик? Нет и нет. У неё только то, что он сейчас держит в руках. Что делать? Как пролезть к старику? И не опасен ли он?.. Скорее да, чем - нет. Родька, покойный хитрый Родька, как он мчался в эту Ниццу! Не-е зря-а... Но ведь и погиб? Кто и как?.. Это ладно, а Кто и Как достанет ему весь сценарий? КТО?
Он до того был в шоковом состоянии, что абсолютно забыл о бедняжке, которая мерзла в коридоре.
Тима - гений, он читает. И она должна терпеть.
А где-то вдали брякали венчальные колокольца...
Тут выскочил как бешеный кот - Тим Казиев.
- Радость моя, ты здесь! - Завопил он, - а я думал, ты убежала, оставила старого Тимошу одного. Почему ты здесь сидишь?
Тинка не успела ответить ни на один из его вопросов, - да они и не требовали ответа! - как Тимоша взял её на руки и поволок в теплую комнату с тахтой и они снова предались легкому сексу.
А потом он натащил всякой всячины поесть и выпить.
Тинка, довольная всем, лежала под толстым теплым пледом совершенно голая, а Казиев, поглаживая её младенчески мягкий животик, как бы раздумывал о них, - Тинке и Тиме Казиеве...
- Детка моя, я тебя обожаю, это во-первых, а во-вторых, ты принесла занимательные отрывки...
- Значит, тебе неинтересно, отрывки же? - заныла Тинка.
- Что ты! Необыкновенно интересно, они дают толчок моему, - Слава Господи ( он истово перекрестился), - ещё достаточно мощному творческому потенциалу... Но, дорогая моя, прекрасная как солнце, Тинатин ( фу, думал Казиев, я чтой-то зарапортовался совсем, надо бы поскромнее, хоть она у нас и дурочка), откуда у какого-то старого мусорщика письма?..
- Какие? - Блеснула глазками Тинатин и Казиев обругал себя старым витийственным ослом, - девочка-то любопытненькая.
- Ну-у, любовные, - отмахнулся он, - они-то меня не затронули, а вот всю бы вещицу, хоть она и ничего особенного, я бы прочел. Сам, конечно, ставить бы не стал, а вот автору бы помог...
- Да-а? - вскрикнула Тинка.
В этом его заявлении был намек на её спасение, - чувствовала она себя не очень уютно. Если девчонки дома, что она скажет?
Тим продолжал.
- Скажи, ты можешь придти туда и ничего пока - именно - пока!
- не принести? Рюкзака они не хватятся ещё сто лет, кому он нужен... Висит себе и висит. И скажи-ка, моя дорогая девочка, кто из твоих друзей знает старика?
- Ангел, - выпалила Тинка, но тут же притихла, - но надо вернуть это, - она кивнула на разбросанные по столику листы.
- Конечно, конечно, хотя... возвращать-то там нечего, - вздохнул Казиев, - ну а кто еще? Ангел - это понятно.
- Макс! - Обрадовалась Тинка, - он может туда пойти и все сказать, что надо. Я могу! Познакомлюсь, подумаешь!
Казиев молчал. Никто из этих не годился.
Может, тряхнуть стариной и попросить Улиту? Знаменитую пока Улиту? Навешать ей фуфла... Извиниться за вечер, за её Максика, как-то все оправдать... Она, в принципе, баба не злопамятная. Это идея. А с прелестной Тинатин что? Кроме того, что ей надо отбывать до дому, ему в голову ничего не приходило. Но тут нужна деликатность, девочка ему вполне может понадобится, да и в сценарии она есть - красавица, но не с серебряными волосами, а с черными. Испанка. Ладно, это уже мечты, а загад, говорят, не бывает богат.
22. НЕЖДАННАЯ ВСТРЕЧА.
Ангел проснулась. Хватить пребывать в состоянии амебы!
Надо приниматься за дело. Ехать к Казиеву и самой узнавать о романе Леонид Матвеича. И скорее - в Славинск. Здесь ей делать нечего. Макса забыть. Такой приказ.
Спроси у Макса, какие у Ангела глаза, какого цвета. Он не скажет и не вспомнит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36