В большинстве домов,
от самых богатых до убогих, люди спали при свете свечей посменно, оставляя
бодрствовать дежурных. В городе стало не хватать свечей, а цены на лампы и
фонари сделались просто немыслимыми. Прохожие описались за свои лодыжки, и
даже по широким улицам ходили редко, не говоря уж о переулках. Крысы не
появлялись лишь на улице Богов, тянувшейся от Болотной заставы до
зернохранилищ на берегу Хлала, поэтому ее храмы ломились от толп и
буквально все - люди богатые и бедняки, верующие и те, кто до сих пор
считал себя атеистами, - молились об избавлении от крысиной чумы десяти
тысячам и одному ланкмарским богам и даже жутким и равнодушным истинным
богам Ланкмара, чей всегда запертый храм с колокольней стоял в самом конце
улицы, напротив вытянутого кверху дома зерноторговца Хисвина.
В ходе жестокой и отчаянной борьбы затоплялись крысиные норы, порой
даже отравленной водой, кузнечными мехами в них вдувался дым от горящего
фосфора и серы. По приказу Верховного Совета и после нерешительного
согласия Глипкерио, который все твердил о каком-то секретном оружии, из
главных житниц страны на юге и западе были призваны в город
профессиональные крысоловы. Олегний же Мингологубец, действуя
исключительно по собственному почину, вызвал из Товилийса, Картишлы и даже
с Края Земли отряд черных солдат, которые двинулись к Ланкмару ускоренным
маршем и получили по пути необычное оружие и предметы обмундирования,
вызвавшие крайнее удивление и насмешки в адрес интендантов в частности и
ланкмарской военной бюрократии в целом: это были вилы на длинных
рукоятках, метательные шары, утыканные множеством острых иголок, сети со
свинцовыми грузилами, серпы, большие кожаные рукавицы и маски из того же
материала.
В ожидании погрузки "Каракатица" стояла на швартовах у пирса подле
зернохранилищ, недалеко от конца улицы Богов. Слинур целыми днями в
тревоге расхаживал по палубе; он заказал полированные медные диски около
ярда в диаметре, которые были надеты посередине на каждый швартов, чтобы
крысы не могли перебраться на судно. Черный котенок почти все время сидел
на верхушке мачты, беспокойно поглядывая в сторону города, и спускался
вниз, только чтобы перекусить. Других портовых кошек на "Каракатице" не
было, как, впрочем, не было их и на пристани.
В облицованных зеленой плиткой покоях Радужного дворца Глипкерио
Кистомерсеса, стоя в толпе вооруженных вилками пажей и офицеров конвоя с
кинжалами наголо и арбалетами на взводе, Хисвин пытался унять истерику
монарха-орясины, которому с полдюжины нагих служанок гладили лоб и пальцы
рук, целовали пальцы на ногах, предлагали вино и черные опиумные шарики
величиной с маковое зерно, стараясь его успокоить.
Вырвавшись из рук своих восхитительных прислужниц, которые несколько
поумерили свой пыл, Глипкерио раздраженно захныкал:
- Хисвин, Хисвин, поторопись. Народ начинает роптать. Совет и
главнокомандующий без моего согласия принимают какие-то меры. А некоторые
полоумные лизоблюды начинают поговаривать о том, чтобы сей трон в форме
морской раковины занял мой слабоумный кузен Радомикс Кистомерсес
Незаметный. Хисвин, крысы бродят по улицам днем и ночью, и, по-моему, их
уже вполне можно поразить твоим заклинанием. Ну когда же эта твоя планета
займет надлежащее место на усеянной звездами сцене и ты сможешь начать
свое словесное и пальцевое колдовство против крыс? В чем же задержка,
Хисвин? Я повелеваю этой планете двигаться быстрее! Иначе я пошлю
экспедицию за неизведанное Внешнее море, и она ее потопит!
Тощий и сутуловатый торговец зерном печально втянул щеки под
клапанами черного кожаного шлема, возвел круглые глазки к потолку и вообще
напустил на себя крайне благочестивый вид.
- Увы, о мой отважный сюзерен, - проговорил он, - путь этой звезды
пока еще не может быть предсказан с абсолютной точностью. Опасаться тебе
нечего, она скоро достигнет нужного места, однако когда именно это
произойдет, не могут определить даже самые сведущие астрологи. Кроткие
волны гонят ее вперед, а вредоносный небесный прибой относит назад. Она
находится в самой сердцевине космического шторма. Словно самоцвет
величиной с айсберг, плавающий в голубых водах небес, она подвержена их
течениям и круговоротам. Кроме того, не забывай мои слова о твоем коварном
гонце. Сером Мышелове, который стакнулся с могущественными магами и
чародеями, работающими против нас.
Нервно одернув черную тогу и шлепнув своими длинными пальцами по руке
служанку, которая попыталась поправить ему одеяние, Глипкерио сварливо
заблекотал:
- То Мышелов, то звезды. Уж больно беспомощный из тебя волшебник.
Сдается мне, что крысы властвуют не только над улицами и домами Ланкмара,
но и над звездами.
Рита - а это ее сюзерен шлепнул по руке - издала беззвучный, но
весьма философический вздох, тихонько, словно мышка, сунула покрасневшую
руку под тогу властелина и принялась слегка почесывать ему живот,
одновременно представляя себе, будто стоит, опоясанная кушаками Саманды с
болтающимися на них ключами, цепями и кнутами, а ревущая в три ручья нагая
дворцовая экономка валяется перед ней.
Между тем Хисвин заговорил нараспев:
- Справиться с этими пагубными мыслями тебе поможет один очень
действенный палиндром. Послушай: "Атака звезд опала под зев заката".
Повторяй его вслух и про себя, когда в ожидании решающей схватки с
мохнатыми недругами ты впадешь в меланхолию, о мой бесстрашнейший
командир.
- Ты пичкаешь меня одними словами, а мне нужны действия, -
пожаловался Глипкерио.
- Я пришлю к тебе свою дочь Хисвет. Она выучила очень поучительным
эротическим штучкам новую дюжину белых крыс, сидящих в серебряной клетке.
- Крысы, крысы, крысы! Ты что, хочешь свести меня с ума? - злобно
пропищал Глипкерио.
- Я тотчас же велю ей уничтожить этих безобидных зверушек, хотя они и
крайне способны, - примирительно ответил Хисвин, склоняясь как можно ниже,
чтобы никто не увидел злобной гримасы на его лице. - А потом, буде того
пожелает твое величество, моя дочь успокоит твои истерзанные ожиданием
битвы нервы мистическими ритмами, которым она выучилась в Восточных
Землях. А ее служанка Фрикс весьма искусна в изысканном массаже, известном
только ей да еще нескольким мастерицам в Квармалле, Когнабе и Клеше.
Глипкерио поднял плечи, надул губы и издал нечленораздельный звук,
выражавший нечто среднее между безразличием и невольным удовлетворением.
В этот миг с полдюжины офицеров и пажей, сбившись в кучу, направили
свои взоры и оружие в сторону двери, в которой появилась низкая белая
тень.
Поглощенная мысленным созерцанием того, как Саманда с визгом и
стонами катается по кухне, а все вокруг таскают ее за длинные черные
волосы и колют вынутыми из них булавками, Рита, почесывая своему монарху
живот, нечаянно дернула за попавший ей под пальцы пучок волос.
Монарх взвился, словно пронзенный кинжалом, и взвизгнул тонко и
пронзительно.
Крошечный белый котенок, нервно топтавшийся в дверях и с испугом
озиравшийся розовыми глазенками, подскочил и унесся прочь, как будто
сметенный невидимой метлой.
Тяжело отдуваясь, Глипкерио покачал под носом у Риты указательным
пальцем. Девушка с трудом сдержалась, чтобы не укусить мягкий надушенный
кусочек плоти, казавшийся ей длинным и мерзким, словно белая гусеница
гигантской лунной бабочки.
- Отправляйся к Саманде! - приказал сюзерен. - И подробно опиши ей,
как ты меня оскорбила. Пусть она заранее известит меня о часе твоего
наказания.
Вопреки обыкновению, Хисвин позволил себе скроить легкую гримасу, в
которой сквозило презрение к ухваткам его повелителя. Серьезным и
профессиональным тоном он проговорил:
- Чтобы лучше подействовало, повторяй мой палиндром с конца к началу,
буква за буквой.
Мышелов мирно похрапывал на толстом матрасе в крохотной спальне над
мастерской Джоха Ловкие Пальцы, а тем временем сам портной, сидя внизу,
яростно скреб и чинил одежду и снаряжение Мышелова. На полу рядом с
матрасом стояли два кувшина с вином - один полный, другой наполовину
опорожненный, - а под подушкой лежала полученная от Шильбы бутылочка,
которую Мышелов для верности сжимал в левом кулаке.
Было уже далеко за полдень, когда, совершенно выбившись из сил, он
вылез из Великой Соленой Топи и миновал Болотную заставу. Джох предоставил
ему ванну, вино и постель, а также относительную безопасность - насколько
он мог обеспечить таковую своему старому приятелю по трущобам.
Мышелов сразу провалился в сон, и только теперь ему начали грезиться
картины славы, которую он завоюет, когда докажет Глипкерио, что может
справиться с крысами гораздо лучше, чем Хисвин. Во сне он как-то не
принимал во внимание, что Хисвин - не враг крысам, а скорее союзник, если,
конечно, лукавый зерноторговец уже не решил, что пришел час переметнуться
на другую сторону.

Растянувшись на вершине холма в ложбинке, залитой светом луны и
костра, Фафхрд беседовал с разлегшейся неподалеку упыриней-скелетом по
имени Крешкра, которую, впрочем, он ласково называл Костеночком. Зрелище
было незаурядное, но зато могло тронуть сердца всех, не лишенных
воображения, возлюбленных, а также противников расовой дискриминации в
любом из бесконечного множества миров.
Необычные собеседники поглядывали друг на дружку с нежностью. Куртка
Фафхрда была распахнута, и белая кожа, просвечивающая сквозь буйную
поросль на его груди, составляла очаровательный контраст с бликами костра
на теле Крешкры, которые вспыхивали то тут, то там на фоне ее скелета
цвета слоновой кости. Губы девушки, словно две алые рыбки, головы и хвосты
которых склеились, то чуть подрагивали, то принимались играть, обнажая
жемчужные зубки. Груди вздымались над грудной клеткой двумя половинками
персика - местами бледно-розовыми, местами пурпурными.
Фафхрд задумчиво переводил взгляд с одного из этих ярких украшений на
другое.
- Почему? - в конце концов осведомился он.
Смех девушки рассыпался стеклянными колокольчиками.
- Ах, Нечистый, как же ты мил и глуп! - проговорила она по-ланкмарски
с забавным акцентом. - Девушки, которые не принадлежат к племени упырей, -
все твои предыдущие дамы, насколько я понимаю, да порубят их в преисподней
на фарш! - привлекают внимание к своим прелестям, скрывая их под
роскошными тканями или драгоценными металлами. Мы же обладаем прозрачной
плотью и презираем всяческие одежды, поэтому нам приходится идти другим
путем и пользоваться косметикой.
Фафхрд лениво хмыкнул в ответ. Теперь он переводил взгляд со своей
милой попутчицы с белым костяком на луну, которая просвечивала сквозь
гладкие светло-серые ветви сухого колючего дерева, росшего на краю
ложбины, и любовался этим контрастом. Ему казалось странным, хотя,
впрочем, не слишком, что его чувства к Крешкре изменились столь быстро.
Прошлой ночью, когда примерно в миле от горящего Сархеенмара девушка
пришла в себя после нокаута, он уже было хотел прикончить ее, но она
повела себя настолько отважно, а позже оказалась такой задорной, милой и
сообразительной попутчицей, хотя и суховатой, как то приличествует
скелету, что когда розовая полоска зари сперва слилась с заревом пожара, а
потом и затмила его, Северянину показалось вполне естественным, что она
едет вместе с ним по направлению к югу, сидя на крупе лошади. Он подумал,
что такая попутчица может безо всякого оружия обратить в бегство
разбойников, которые бесчинствовали в окрестностях Илтхмара и считали
упырей мифом. От предложенного хлеба Крешкра отказалось, но немного вина
выпила. Ближе к вечеру ему удалось подстрелить из лука песчаную антилопу,
и у них получился сытный ужин, причем свою порцию девушка съела сырой.
Все, что Фафхрд слышал о пищеварении упырей, оказалось правдой. Поначалу
Северянина беспокоило то обстоятельство, что Крешкра отнеслась к потере
своих товарищей с виду совсем равнодушно, и он начал даже подозревать, что
она пытается дружелюбным поведением усыпить его подозрения, чтобы потом
убить, но потом он решил, что жизнь и смерть не имеют слишком уж большого
значения для упырей, которые так похожи на скелеты.
Серая мингольская кобыла, привязанная к колючему дереву на краю
ложбины, внезапно вскинула морду и заржала.
Где-то очень высоко в черном ветреном небе со спины мощного черного
альбатроса соскользнула летучая мышь и стала, кружась, словно громадный
черный лист, спускаться на землю.
Фафхрд вытянул руку и запустил пальцы в невидимые, но длинные волосы
Крешкры.
- Скажи, Костеночек, почему ты называешь меня Нечистым?
Девушка безмятежно ответила:
- Все ваше племя кажется нам грязным, ведь наша плоть чиста, как
бегущая вода в ручье, который не мутят ни люди, ни дожди. Кости прекрасны.
Они созданы для того, чтобы их все видели. - Протянув свою руку скелета,
она мягко прикоснулась к груди Фафхрда, поиграла с волосами на ней, потом
снова заговорила, серьезно глядя в звездное небо: - Мы, упыри, испытываем
такое сильное эстетическое отвращение к грязной плоти, что считаем своим
священным долгом делать эту плоть кристально прозрачной, пожирая ее. Но я
не имею в виду тебя, Нечистый, по крайней мере не сегодня, - добавила она
и дернула за рыжий завиток.
Фафхрд схватил ее легонько за запястье.
- Выходит, твое расположение ко мне противоестественно, во всяком
случае по упырским меркам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38