То есть практически речь шла даже не о займах, а о выгодной спекулятивной операции.
В русской армии проявился и дефицит других предметов снабжения, в первую очередь - сапог. Хотя тут уж тыловики были ни при чем. Солдат отправляли из запасных частей прекрасно обмундированными, но пошло настоящее поветрие - пока эшелоны тащились до фронта, продавать или менять на спиртное сапоги, а то и шинели. На фронте все равно дадут новые, босиком в бой не пошлют. Но запасы армейских интендантств были не безграничны, и заменить обувь, разбитую по дорогам, получалось уже нечем. В ноябре председатель Думы Родзянко посетил Ставку и в беседе с Верховным узнал об этой проблеме, предложив привлечь к работе по снабжению земства - они могли на местах привлечь к выполнению заказов многочисленные мастерские, кустарей-одиночек. Николай Николаевич воспринял такую инициативу положительно, и вопрос был решен. Действительно, с помощью земств удалось быстро преодолеть кризис снабжения обувью и одеждой. А во "Всероссийском Земском Союзе помощи больным и раненым" последняя часть названия сама собой затерлась, он стал забирать все большие полномочия и распространять деятельность на другие направления.
Начинала сказываться и такая проблема, как ухудшение качественного состава армии. В первые месяцы боевых действий войну вели кадровые, отлично обученные полки и дивизии. А уже через полгода картина изменилась. Как уже отмечалось, подготовка офицеров запаса в России была поставлена очень слабо. А для унтер-офицеров, по грубейшей ошибке военного министерства, отдельный мобилизационный учет унтер-офицеров не предусматривался, их призывали скопом, вместе с рядовыми. И распределяли по общему количеству "нижних чинов". Большинство запасных унтеров попали в первую волну призыва и в войсках оказались в избытке, часто занимая в строю места рядовых. Правда, нередкие утверждения, будто в первых сражениях кадровая армия "полегла", а офицерство "повыбили на 75%", стоит отнести к чисто эмоциональным (в российской армии за всю войну погибло 8,3% офицеров и выбыло из нее по ранению или болезни около 20%). Однако имел место другой процесс - не столько поголовное "выбивание", а "разбавление". Кто-то действительно погибал, попадал в плен, кто-то был ранен и отправлен на лечение (а по ранению офицеру или солдату полагался еще и отпуск). Кого-то потом посылали в новые формирующиеся части - ведь и для них требовались офицеры, унтера. А кто-то считал, что с него уже хватит, и старался зацепиться в тыловых ведомствах, учебных командах. Но даже если в итоге возвращался в свой полк, то на время отсутствия его кем-то требовалось заменять.
Офицеров - неподготовленными запасниками. Да и их не хватало. В декабре последовал указ о мобилизации некоторых категорий студентов, их, как и отличившихся солдат, имеющих нужный образовательный ценз (4 класса гимназии, реального училища или учительской семинарии), направляли на ускоренные курсы училищ, в школы прапорщиков. И через 4 - 6 месяцев выпускники становились офицерами. Создавались и унтер-офицерские школы и курсы. Но разумеется, новоиспеченным командирам по своим профессиональным качествам было далеко до кадровых. А ведь те же унтера в царской армии были цементирующий основой каждого полка, непосредственными наставниками и учителями солдат.
Пополнения солдат тоже шли все хуже. Ведь сперва шел призыв запасников I очереди, потом - II очереди, а потом и ратников ополчения, впервые вставших в строй. А в учебных командах не хватало уже ни винтовок, ни патронов, чтобы люди толком научились стрелять и владеть штыком. И командиры в запасных батальонах оставались не лучшие - те рвались на фронт. А неподготовленных солдат на фронт посылать нельзя - еще не те времена были. И сотни тысяч безоружных и необученных призывников копились в тыловых казармах, когда некомплект действующих частей достигал 500 тыс. чел. Но и те, кто формально прошел учебный курс, прибывали на передовую все равно неподготовленными. Со временем многим из них удавалось приобрести нужный опыт, стать отличными солдатами. Но лишь со временем, а сперва они, необстрелянные и неумелые, несли лишние потери. Кстати, это видно и по биографиям участников войны. Одни погибали или получали ранения в первые же месяцы - два пребывания на фронте, а другим удавалось войти в нелегкую боевую колею, и они потом годами сражались без единой царапины.
Но проблемы - проблемами, а война-то продолжалась. Зима обеспечила на фронтах некоторую передышку. А одновременно строились и планы на следующую кампанию. Главком Юго-Западного фронта Иванов с подачи Алексеева предлагал нанести удар по более слабому звену вражеской коалиции, Австро-Венгрии. Утверждалось, что "путь на Берлин лежит через Вену",- лишить Германию главной союзницы, и она падет, оставшись в изоляции. Генерал-квартирмейстер Ставки ген. Данилов отстаивал другое решение, что надо нанести удар на Северо-Западном фронте, разгромить врага в Восточной Пруссии, а дальше двигаться на Берлин. И в этом с ним соглашался главнокомандующий фронтом Рузский. Что тоже имело свою логику - при удаче удар на Германию сулил более близкое окончание войны. А ведь решительный штурм по кратчайшему направлению иногда и впрямь сулит больший успех, а в итоге - и меньшие потери, чем долгие и изматывающие маневры. Эта точка зрения и победила.
Наступательные русские планы при всех перечисленных выше трудностях довольно часто оцениваются как заведомая авантюра. С чем позволительно не согласиться. Потому что как раз в этот момент ситуация со снабжением и боеприпасами у немцев и австрийцев была еще хуже. У русских кризис только еще начинался, а у противника достиг максимума. Вот и следовал вывод нужно использовать момент и перехватить инициативу, пока враг не выправил положения и не накопил новых резервов. Ошибки, конечно же, были - в обоих вариантах. В 1915 г. у Германии имелось еще достаточно сил, чтобы помешать вторжению на свою территорию или подкрепить австрийцев. Как известно, сломить ее в итоге удалось лишь длительной войной на истощение ресурсов. Но это нам с вами известно. А тогда учесть все факторы было трудно, если не невозможно. Ведь к изменившимся условиям войны обе стороны только начинали приспосабливаться - методами "тыка", а то и интуитивно. И не только в России, но и во всех других странах командование отбрасывало саму мысль о затяжной войне с неизбежными колоссальными жертвами и лишениями. Но куда более пагубным, чем ошибки в планах, оказалось для нашей страны другое обстоятельство - Англия и Франция стали в это время проявлять отчетливую тенденцию свалить главную тяжесть борьбы на русских - хотя бы временно. И крупных операций вообще не планировали, только стратегическую оборону. Предполагали отсидеться за укреплениями, накопить силы за счет формирования британской армии и войск из колоний. Перестроить промышленность, ликвидировать отставание от немцев в артиллерии, особенно тяжелой, изжить нехватку боеприпасов. Британский главнокомандующий Френч вообще заявлял, что на Западе "надо только выстоять до тех пор, пока русские не смогут завершить дело".
Австро-Венгрия самостоятельных планов уже не строила, фактически отдавшись под покровительство Германии. А у германских армии и флота опять возникли два независимых плана. Флотское командование учитывало сильнейшую зависимость западных противников, особенно Англии, от морских перевозок, и представило кайзеру план "неограниченной подводной войны". Предлагалось в январе 1915 г. издать декларацию, что с такого-то момента прибрежные районы Великобритании и Ирландии объявляются военной зоной. И что всякое торговое судно, оказавшееся в ней, вне зависимости от национальной принадлежности, будет топиться. Причем в декларации следовало предупредить, что "не во всех случаях будет иметься возможность для спасения команд и пассажиров". Словом заходить туда суда попросту не должны - иначе пусть пеняют на себя. В проекте фон Поля доказывалось, что таким образом осуществится полная блокада Англии, а это позволит лишить ее сырья и ресурсов и вывести из войны. Кайзер дал согласие, но реализация плана по политическим и техническим причинам была отложена до весны - когда подготовят базы подлодок во Фландрии.
А в армии Фалькенгайну удалось собрать кое-какие резервы, формировались новые дивизии и корпуса. Но чтобы уравнять их по боеспособности со старыми, была начата и общая реорганизация. В дивизиях ликвидировались бригадные структуры и вместо 4 полков оставлялись 3 при сохранении прежнего количества орудий. Таким образом, удельный вес артиллерии значительно повышался, а пехоты - снижался. А освободившиеся бригадные кадры и полки из "старых" соединений направлялись в новые для улучшения их качества, передачи опыта и создания организационного костяка. Данные мероприятия проводились не сразу, а по мере получения для новых дивизий орудий и пулеметов. И впоследствии Фалькенгайн полагал, что благодаря этим преобразованиям и были достигнуты успехи в 1915 г.
Что же касается планов, то Гинденбург и Людендорф предложили перенести главные усилия на Восток. Раз не удалось разгромить Францию, а потом обрушиться на Россию, сделать наоборот. Как они указывали, нужно "поставить на колени Россию", разбив ее армии, принудить царя к капитуляции и затем снять до 100 дивизий с Востока и перебросить на Запад. Причем в дальнейшем можно было бы обеспечиваться за счет России промышленным сырьем и продовольствием, которого уже не хватало. Фалькенгайн был против. Он сомневался, что "война должна быть выиграна на Востоке", что Запад в результате такой кампании пойдет на уступки. Как он писал: "На безбрежных пространствах России были бы уложены те силы, без которых нельзя обойтись во Франции". И указывал - дескать, можно ли разгромить Россию вообще "вопрос, остававшийся совершенно туманным. Опыт Наполеона не вызывал на подражание его примеру". И стоял за то, чтобы "применить новые корпуса на Западе". У той и другой точек зрения нашлись сторонники и противники.
Фалькенгайна поддержал Тирпиц, считавший, что с Россией необходимо вообще мириться, а воевать только с Англией и Францией. Но союзником Гинденбурга стал канцлер Бетман-Гольвег. Он утверждал, что наоборот, "война с Англией есть лишь преходящая буря. После нее отношения станут лучше, чем когда-либо". Поэтому Англия - "бульдог, которого не следует раздражать". Надо, мол, "победить на континенте, а не бросаться в авантюры, вроде подводной войны". А мир должен быть достигнут за счет "реакционной России, что не закроет возможности для переговоров с демократическим Западом". В меморандуме Бетмана приводились доводы, что война против русских популярна и понятна среди всех слоев общественности, и ставился вопрос - "мы должны выбирать между Англией и Россией, чтобы и после заключения мира иметь опору против одного из этих главных врагов". Откуда следовал вывод - воевать всеми силами против России и искать соглашения с Англией. Ну а на все эти споры наложились опасения, что если русских не разгромить, последуют их новые вторжения в Германию. И главный весомый аргумент - что ослабленная поражениями Австро-Венгрия следующего удара уже не выдержит и рухнет окончательно. Так кайзеру и Фалькенгайну пришлось согласиться с планом Гинденбурга. Основной натиск германской военной машины в 1915 г. переносился на Восток.
30. ФРОНТ И ТЫЛ
Кроме фронтовых проблем, в России стали вызревать и тыловые. Ведь если война начиналась при единодушной поддержке народа, то одновременно сразу же пошло и расслоение. На патриотов, стремящихся оказаться поближе к передовой, и шкурников, старающихся быть от нее подальше. В предшествующих войнах, которые велись относительно небольшими силами на ограниченной территории, подобное расслоение на жизни страны сказывалось мало, но в мировую стало очень заметным. Тыл вообще жил при полной иллюзии благополучия и безопасности. Даже рестораны, кафешантаны, театры и прочие увеселительные заведения функционировали на полную катушку. Разве что в связи с сухим законом водку подавали не в бутылках, а в чайниках, соблюдая внешний декорум. И ни о каком затягивании поясов даже и речи не было. Люди продолжали жить, ни в чем себе не отказывая, сыто и избалованно. Тот, кто в мирное время ездил в "Яр" и снимал ложу в Мариинке, продолжали это делать и в военное. И тот, кто отплясывал под гармонику в дешевой пивнухе, тоже остался при своих радостях. Страна стала жить в двух разных системах ценностей. Одна часть населения сидела в окопах, лечила раненых, пыталась как-то наладить снабжение или просто молилась за ушедших на фронт и с волнением ждала от них весточек. Другая держалась лишь за собственные интересы, политиканствовала или внимала политиканам, интриговала, всласть пила и ела, а к войне относилась в качестве "болельщиков". Правда, болели все-таки за свою "команду", но если она "играла" не так, как от нее ждали, могли и освистать, перемыть кости "игрокам" и начать глубокомысленные обсуждения, не пора ли сменить тренера...
Война вела к обострению старых и возникновению новых конфликтных ситуаций. Одной из старых являлось противостояние "власти" и "общества" (в тех или иных формах продолжающееся до сих пор). Противостояние это в значительной мере был надуманным и раздутым искусственно, причем со стороны "общества". Которое, если разобраться, во все времена представляло собой немногочисленную кучку демагогов и их состоятельных спонсоров, объединенных двумя принципами - желанием дорваться до власти и привычкой говорить от лица "всего народа", не меньше. И к тому же на физиономию нашей "прогрессивной общественности" во все времена накладывало свою печать русское западничество - в худшем, патологическом смысле этого слова.
В последующих попытках осмыслить события в России много писалось о влиянии в России масонов, хотя утверждения эти, как правило, бездоказательны, а приводимые фактические данные весьма противоречивы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142