Однако после обмена мнениями на этот счет советским представителем было сделано важное политическое заявление: "Идеологические разногласия почти не отразились на русско-итальянских отношениях, и они не обязательно должны явиться препятствием также для Германии. Советская Россия не воспользовалась нынешними трениями между западными демократиями и Германией в ущерб последней, и у нее нет такого желания. У России нет причин, по которым она не могла бы поддерживать с Германией нормальные отношения. А нормальные отношения могут делаться все лучше и лучше".
Из одновременности шагов в сторону Англии и Германии Черчилль сделал вывод, что Советский Союз попытался торговаться с обеими сторонами. В чем позволительно усомниться. Ясное дело, что подобное заявление не могло быть сделано послом по собственной инициативе. Но оно не могло инициироваться и наркомом иностранных дел - как уже отмечалось, Литвинов в своей политике был ярым "западнофилом" и антинацистом. Следовательно, инициатором шага мог быть только сам Сталин. И именно параллельность этого конфиденциального обращения с открытым заявлением наркома от 17 апреля давала ясно понять Гитлеру, что оно сделано вообще через голову Литвинова. Что участь наркома уже предрешена. А значит, его предложениям Западу не стоит придавать серьезного значения. Похоже, фюрер это понял. 28. 4 - то есть как раз после получения дружественного сигнала из Кремля, он вдруг денонсировал германо-польский пакт о ненападении. Под предлогом того, что недавние англо-польские гарантии, допускающие возможность войны с Германией, противоречат этому пакту. А заодно в ответ на "политику окружения", как окрестил фюрер данные гарантии, разорвал и морское соглашение с Великобританией. Ранее уже упоминалось, что морское соглашение ни малейших практических выгод немцам не давало, оно лишь юридически закрепляло попустительство Запада к нарушениям Версальского договора. Но сам факт разрыва тоже много значил - Гитлер таким образом продемонстрировал, что в попустительстве уже не нуждается и подстраиваться к западным интересам больше не хочет.
Сталин тут же отреагировал следующим шагом навстречу - отставкой Литвинова. В зарубежной литературе почему-то утвердилось мнение, будто опала постигла его из-за неудачи с демаршем в сторону Запада, т. е. из-за промедления с ответом на его предложения. На самом же деле он висел в воздухе еще тогда, когда делал эти предложения, раз посольство в Берлине уже действовало без его ведома. И опала была вызвана не неудачей линии наркома, а самой этой линией. Немцам даже сочли нужным лишний раз растолковать случившееся. 5. 5 поверенный в делах в Берлине Астахов заявил высокопоставленному дипломату Ю. Шнурре, что отставка Литвинова, "вызванная его политикой альянса с Францией и Англией", может привести к "новой ситуации" в отношениях между СССР и Германией. А назначенный на место Литвинова Молотов вообще никогда не занимался дипломатической работой, то есть заведомо был свободен ото всех обещаний и заверений предшественника. Кое-какой опыт в иностранных делах он имел, но только в качестве руководителя Коминтерна, а это было далеко не одно и то же, что сферы официальной международной политики. Поэтому в данных сферах он мог лишь озвучивать волю Сталина, да и считался одним из самых верных его псов. Наконец, что тоже немаловажно, в отличие от Литвинова, он не был евреем.
Германия реверанс приняла и мгновенно сделала еще несколько шагов навстречу - похоже, была к ним готова. По команде Геббельса вся пресса тут же сменила тон, прекратив всякие нападки на "большевизм" и обрушившись на "плутодемократию". В партийных изданиях последовали разъяснения, что геополитические установки фюрера некоторыми понимаются неверно: мол, "лебенсраум", то есть жизненное пространство на Востоке, о котором он так часто говорил, на самом деле заканчивается на советских границах. И причин для конфликта с СССР у Германии совершенно нет, если только Советы не вступят в "сговор об окружении" с Польшей, Англией и Францией. А посол в Москве Шуленбург, вызванный в Берлин для консультаций, вернулся оттуда с предложениями о выгодных товарных кредитах на долгосрочной основе.
Так что никакого настоящего "торга" с Западом, собственно, и не было. Сталин просто тыкал в глаза международной общественности свою готовность к сотрудничеству "во имя мира". И до последнего момента морочил головы западным "союзникам", всячески выставляя на вид их собственную вину в срыве соглашений. А заодно подсказывал Гитлеру, какие территории его интересуют. Уж конечно, он прекрасно знал, что ему "демократы" несколько государств не подарят. Да если бы и подарили, это, скорее всего, был бы лишь еще один Мюнхен. Точно так же, как Гитлер, получив Чехословакию, отнюдь не считал себя должником и послушным союзником Запада, так и Сталину с чего было становиться верным другом англичан, получив Прибалтику и часть Польши? Что бы ему помешало даже в случае уступки всем требованиям заключить потом союз с Гитлером, который был ему гораздо ближе по духу, чем демократические лидеры? Да неужели не нашел бы благовидного предлога разорвать с ними отношения! И ясное дело, по их вине. Так же, как по их вине сорвались переговоры о едином антифашистском фронте. Впрочем, тут они и сами хороши были, поскольку эффективных военных соглашений с СССР заключать и в самом деле не собирались, а делегации в Москву слали для отвода глаз. Время потянуть - авось, само рассосется, свою общественность успокоить, да может, и Гитлера на пушку взять возможностью союза.
И весьма характерно, что за демонстративной шумихой англо-франко-советских переговоров так и остались тайной настоящие переговоры - с немцами. То, что они должны были проходить, это факт. Не мог же, в самом деле, Риббентроп нежданно примчаться в Москву с готовыми предложениями, которые советская сторона так же с ходу подмахнула после беглого прочтения. Наверняка понадобилась огромная и кропотливая работа по предварительному согласованию всех деталей. В архивах германского МИД обнаружена инструкция, направленная послу в Москве еще 30. 5: "В противоположность ранее намеченной политике мы теперь решили вступить в конкретные переговоры с Советским Союзом".
Сами же переговоры шли настолько конспиративно, что о них не знали даже члены сталинского Политбюро и гитлеровские военачальники. По данным дипломата и сталинского переводчика В. М. Бережкова, конкретная подготовка пакта велась с 3. 8 в Берлине - между Астаховым и нацистским дипломатом Шнурре, и в Москве, между послом Шуленбургом и Молотовым. Т. е. началась эта подготовка даже раньше, чем англофранцузская делегация с множеством проволочек выехала в СССР. Политбюро Сталин проинформировал лишь 19. 8, неожиданно для присутствующих сообщив о намерении заключить пакт с Германией. А в 23 часа 21. 8 германское радио передало сообщение, что Рейх и Советы договорились заключить пакт о ненападении. За сутки до его подписания. Т. е. все вопросы были уже утрясены, и в Берлине были уверены, что союз будет заключен.
А утром 22. 8, когда Риббентроп только еще направлялся в Москву, Гитлер провел в Оберзальцберге совещание с командующими видами вооруженных сил, где тоже с полной уверенностью говорил: "С самого начала мы должны быть полны решимости сражаться с западными державами. Конфликт с Польшей должен произойти рано или поздно. Я уже принял такое решение весной, но думал сначала выступить против Запада, а потом уже против Востока. Нам нет нужды бояться блокады. Восток будет снабжать нас зерном, скотом, углем..."
На этом же совещании он говорил и другое: "С осени 1933 года ... я решил идти вместе со Сталиным... Сталин и я - единственные, которые смотрят только в будущее... Несчастных червей - Даладье и Чемберлена, я узнал в Мюнхене. Они слишком трусливы, чтобы атаковать нас. Они не смогут осуществить блокаду. Наоборот, у нас есть наша автаркия и русское сырье... В общем, господа, с Россией случится то, что я сделал с Польшей. После смерти Сталина, он тяжелобольной человек, мы разобьем Советскую Россию. Тогда взойдет солнце немецкого мирового господства".
Нам неизвестно, был ли кем-то Гитлер дезинформирован насчет тяжелой болезни Сталина или сам верил в то, во что ему хотелось верить - что с ним бывало неоднократно, или просто очередной раз блефовал перед подчиненными, что за ним тоже частенько водилось. Но отсюда тоже видно, что к советскому лидеру он относился с большой долей уважения, считая его достойной политической фигурой. И то, что стратегический план, о котором он говорил еще в 32-33 гг. - сначала покончить с Западом, а потом напасть на Россию, оставался в силе.
Кстати, для использования державшегося про запас "русского козыря" именно в 1939 г. у фюрера была еще одна очень весомая причина. Дело в том, что средства для экономического скачка в Германии, чудес "четырехлетнего плана", милитаризации промышленности, вооружения огромной армии были добыты нацистскими "финансовыми гениями" за счет грандиозных афер и авантюр. В общем-то, вся мощь Третьего Рейха базировалась на натуральных "финансовых пирамидах", которые вот-вот грозили рухнуть. Германия очутилась на грани чудовищного дефолта, который мог обрушить ее обратно в состояние кризиса и похоронить все достигнутое. Поэтому Гитлеру требовались уже не только территориальные приобретения, но и война сама по себе, как таковая. Война, которая спишет все долги и перечеркнет все проблемы. Так что "новый Мюнхен" за счет Польши, если бы даже такой и состоялся, был фюреру абсолютно не нужен, даже опасен. Он боялся вмешательства в последний момент каких-нибудь очередных "миротворцев". А стало быть, и надобность в поддержании "дружбы" с Западом отпала. А для неизбежной войны "друзей" он мог найти только на Востоке.
И фюрер их нашел. После подписания договора сразу же развернулось самое тесное сотрудничество. 1. 9 немецкие войска вторглись в Польшу, а 17. 9, когда польская армия уже была разгромлена, границу перешли советские дивизии. На следующий день они встретились с немцами, организовывались совместные "парады победы", культурно-массовые и спортивные мероприятия. Отношения между сторонами установились прекрасные - тем более, что часть офицерства, служившая еще с догитлеровских времен, воспитывалась в духе дружбы с Россией и издавна считала ее естественным союзником, а произошедшее - долгожданным торжеством здравого смысла над временными разногласиями. Шло и дальнейшее политическое сближение. Интересно отметить, как "начинающие" агрессоры нацисты перенимали в большой политике богатый коммунистический опыт. Например, при составлении коммюнике по поводу оккупации Польши Сталин указал, что в немецком варианте факты изложены "слишком откровенно". И сформулировал вопрос так: дескать, целью России и Германии является "восстановление мира и порядка в Польше, которые были подорваны развалом польского государства, и оказание помощи польскому народу в установлении новых условий для его политической жизни". Немцы от такой формулировки были просто в восторге.
Если по первоначальным советско-германским договоренностям после разгрома Польши на ее урезанной территории предполагалось оставить слабенькое марионеточное государство, то 19. 9 Молотов намекнул на другой вариант. Такое, мол, государство будет постоянным источником напряженности, да и разногласий между СССР и Германией, так зачем оно вообще нужно? 25. 9 Шуленбург доносил в Берлин, что Сталин считает ошибочным сохранение Польши на оставшихся после изъятия территориях и предлагает Варшавскую провинцию добавить к немецкой доле, а немцы за это откажутся от Литвы, которая изначально относилась к их сфере интересов. "Если мы согласны, то Советский Союз немедленно возьмется за решение проблемы Прибалтийских государств в соответствии с протоколом от 23 августа и ожидает в этом, вопросе безоговорочной поддержки со стороны немецкого правительства. Сталин выразительно указал на Эстонию, Латвию и Литву, но не упомянул Финляндию".
Немцев подобный дележ вполне устраивал, и уже 27. 9 в Москву снова примчался Риббентроп. И в тот же день советское правительство предъявило ультимативное требование Эстонии о размещении на ее территории военных баз, куда предполагалось направить 2 дивизии и авиабригаду - как сообщал Риббентроп, "пока без упразднения существующей системы". 28. 9 был заключен полномасштабный "Советско-германский договор о дружбе и границе", закрепляющий раздел в Восточной Европе. А Гитлер на основании достигнутых договоренностей уже в этот день приказал эвакуировать из Эстонии и Латвии 86 тыс. "фольксдойче". Т. е. насчет дальнейшей судьбы прибалтийских стран между сторонами недомолвок не было, так что зря некоторые исследователи, вроде У. Ширера, изображают последующую аннексию как неприятный сюрприз для фюрера. Тут можно добавить любопытный факт - по возвращении в Берлин Риббентроп восторженно говорил, что чувствовал себя среди сталинского окружения так свободно и вольготно, "словно оказался среди товарищей по партии".
Очень быстро наладилось и взаимодействие спецслужб. Точнее, просто перешло на легальную основу, успев окрепнуть за предшествующие два года. Так, волнения "национальных меньшинств" и столкновения их с поляками, которые явились для Сталина официальным предлогом для присоединения польских территорий, организовывались германской разведкой через подконтрольных ей украинских националистов - ведь компартий Западной Белоруссии и Западной Украины в тот момент уже не существовало. Советско-германский протокол от 23. 8. 39 г. в одном из пунктов предусматривал и борьбу общими усилиями против "польской агитации", поэтому совместными стали и операции гестапо и НКВД по "политической чистке" Польши от нежелательных элементов. Одних подгребали в советские лагеря, других в немецкие, и кому "повезло" больше, трудно сказать. Широко обменивались информацией, помогали друг дружке разыскивать людей, которыми интересовались коллеги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122